Chapter Text
Ричард сидел в детской, подобрав ногу и положив на неё подбородок. Не происходило ничего интересного: Эдвард мирно посапывал в кроватке, можно было встать и уйти, но Ричард никак не мог насмотреться на маленькое чудо, получившееся у них с Алвой.
Эдвард издал недовольный звук – пора было звать няню или кормилицу, и Ричард поспешил к двери.
Алва должен был вернуться к вечеру, можно было почитать – какая же здесь была библиотека!.. – прогуляться в саду или спуститься к морю. Было ветрено, Ричард взял плащ, но в передней наткнулся на пыльного и потного Антонио.
– Беда, дор Рикардо! – выпалил тот. – Письмо для соберано.
– Война?.. – Ричард бездумно коснулся кинжала. Шпагу он в Алвасете не носил.
– Хуже.
– Соберано уехал к Пиньейро, – вмешался встретивший Антонио слуга. – Будет к вечеру.
– Я могу съездить за ним, – пробормотал Ричард. Капитан Гонсало Пиньейро погиб в Ренквахе, и не стоило лишний раз напоминать об этом его родственникам, но раз речь шла о важных новостях…
– Возьмите, дор Рикардо. – Антонио вытащил из-за пазухи зашитый в кожу и запечатанный пакет. – Тут от Хуана и от дора Лионелло.
– Ты можешь сказать мне, что случилось? – Ричард оглянулся на слугу, и тот удрал – приказать оседлать Сону.
– Талигойский король помер. – Антонио стёр грязь с лица ладонью. – Колиньяры с Манриками побросали в тюрьму всех, кто им не нравился.
Ричард едва не выдал себя. "Дорак! – вспыхивало в мозгу. – Это всё устроил Дорак. Избавился от бесполезного короля и подставил Людей Чести!"
– Что с её величеством? – глупо спросил Ричард. – С кансилльером?
– Кансилльер погиб вместе с королём, её величество горюет.
– Как умер Оллар?
– Несчастный случай. Подробности тут. – Антонио кивнул на письмо.
– Благодарю. Отдыхай. – Ричард вышел под палящее – такой здесь была зима – солнце.
***
Повезло, что Алва уже собирался уезжать, можно было поздороваться с вышедшим проводить стариком и не смотреть в глаза женщинам или детям.
– Что-то случилось. – Алва не спрашивал и не показывал тревоги, но его сила, счастливая и неостановимая здесь, торопливо ощупала Ричарда.
– Антонио привёз письма из Олларии. – Ричард не знал, насколько можно доверять дальним родичам соберано.
– Я могу прочесть их и дома. – Алва попрощался со своим провожатым, вскочил на Моро, и за ворота они выехали, словно в спешке.
Позже, на узкой дороге, огибавшей утёс, Алва придержал коня и сказал:
– Ты рад и озадачен.
– Оллар мёртв. – Только сейчас душа Ричарда зазвенела, загудела от беспощадного свинцового ликования.
Алва вздохнул и погладил гриву Моро.
– Жаль. Сильвестр меня призывает, или Антонио пришлось прорываться?
Ричард пожал плечами.
В глубине его души прорастал маленький неудобный стыд, напоминавший мох. Это он подтолкнул Дорака к убийству, но тот столько тянул… И зачем лже-кардиналу избавляться от короля?
Алва подтолкнул Моро пятками.
***
Ричард думал, что Алва его выставит, но тот сказал:
– Со мной.
Он казался каким-то закаменевшим, затвердевшим, словно пытался что-то скрыть. Ричард касался его своей силой, но не давил. Он хотел напомнить – я здесь, я с тобой, но понимал, что не сможет даже изобразить скорбь ни по Оллару, ни по Штанцлеру.
В кабинете Ричард устроился на кушетке среди подушек, Алва сел за стол и принялся торопливо потрошить пакет, словно хищная птица – добычу. Залюбовавшись, Ричард едва не забыл, почему они здесь.
Алва пробежал глазами первый лист первого письма.
– Очень хорошо, что мы не успели вытащить твоих сестёр в столицу.
– Что там, Рокэ?
– Заговор, но какой-то дурацкий. – Он положил бумагу. – Король – то есть кардинал – захотел устроить проверку в казначействе и зачем-то позвал туда кансилльера. Сам кардинал не явился, его величество пожелал посетить архив – и кто-то опрокинул подсвечник. Началась суматоха, почему-то упал шкаф – и как раз на короля с кансилльером. Огонь потушили довольно быстро, сам тессорий отделался незначительными ожогами… – Вздохнул. – В любом случае придётся ехать. Ты со мной? – Он скосил глаза вниз и вправо – в том направлении была комната Эдварда.
– Конечно! – вырвалось у Ричарда раньше, чем он успел о чём-нибудь подумать, а потом на него навалилось огромное, серое и липкое, словно глина, чувство вины. Он сам отобрал у себя – и у Алвы – будущие месяцы безмятежной жизни в Кэналлоа, увлекательное и почти неопасное путешествие в Торку и может быть в Ларак. Попал в собственную западню.
– Дикон? – позвал Алва.
Ричард решил не тянуть.
– Это я, – сказал он и заставил себя посмотреть на Алву.
– Что? – непонимающе нахмурился тот.
– Во время приёма… – Дышать было тяжело, Ричард подёргал ворот рубашки, но тот и так был распущен. – Я хотел убить Оллара. Попытался – своей силой.
– Когда мы уезжали, он был в полном порядке, – с отвращением сказал Алва. – Не говори ерунды.
– Тогда – помнишь, я приказал бириссцу во время штурма напасть на товарища, но сам не соображал, что делаю?.. Я приказал Дораку.
– И он тянул так долго?.. – Алва откинулся на стуле. – Нет, Дикон, я не думаю, что ты прав. Это не может быть тессорий, это не может быть кансилльер. Смерть Фердинанда не нужна никому… Теперь я регент. – Он тяжело вздохнул.
Ричард порывисто встал и подошёл, ещё не зная, что сделает.
Поймав его руку, Алва положил её на своё плечо. Ричард легонько сжал и спросил:
– Рокэ, ты ведь узнаешь правду, когда мы приедем.
– Узнаю, – безразлично отозвался Алва. – Тебе страшно?
– Нет. Мне грустно, потому что грустно тебе.
Алва расхохотался злым лающим смехом:
– И что, ты пощадил бы своего смертельного врага, только бы меня не расстроить?
– Не знаю. – Ричард надеялся, что если это Дорак виноват в убийстве, Алва сам его покарает.
– Ты неподражаем, – фыркнул Алва. – Иди спать, мы едем завтра утром. Всё это, – взмахнул он ворохом писем, – я могу прочитать и в дороге.
Ричард поймал его за плечи, поцеловал в висок и ушёл.
***
В дороге они не занимались любовью и мало оставались наедине. Алва спешил – ехали на сменных лошадях, а Сону и Моро должен был привести Антонио.
Придорожные городки встречали регента ликованием, словно победителя, придорожные таверны – подобострастным восторгом. Часть этого поклонения как будто распространилась на Ричарда – служанки строили ему глазки, а одна открыто предложила погреться. Зная, что Алва это одобрит, Ричард согласился и дал ей двадцать таллов – многовато, наверное, но жадничать не хотелось.
Пока они не достигли Кольца Эрнани, Ричарда не оставляло странное двойственное чувство – он должен был бы торжествовать и злорадствовать, избавившись от двух врагов разом, или тосковать из-за кошмара, устроенного Манриками и Колиньярами с попустительства Дорака. Из писем Алва узнал только, что арестованы Вальтер Придд и Килеан-ур-Ломбах, но на каждой стоянке их поджидали новости одна другой хуже: Генри, Джеймс и Дэвид Рокслеи в Багерлее, Дженнифер помещена под домашний арест; арестован Северин Заль; в столицу вызывают графа Ларака и Джон-Люка Тристрама, Ангерран Карлион объявлен пропавшим без вести…
"Что с Налем? – думал Ричард в ужасе. – Его ведь тоже могли арестовать!"
Бедный круглый Наль, он так хорошо прятался, что о нём не упоминали ни в письмах, ни в сплетнях. Ричард узнал о его судьбе только в Кро: виконт Лар пострадал во время пожара, был арестован – среди десятков других "подозреваемых" и умер в тюрьме.
– Я убью Манрика, – пообещал Ричард, когда они с Алвой остались наедине.
– Может быть, – кивнул Алва. – Может быть, я успею раньше. Тессорием он был неплохим, но за дело взялся чересчур рьяно. По письмам не скажешь, но действует он по указке Сильвестра. Даже если несчастный случай был действительно слу́чаем, они своего не упустят.
Ричарду было тошно – кого ещё успеют убить в тюрьме до того, как Алва наведёт в столице порядок?
"Это я, – думал он. – Я виноват в том, что всё так вышло. Если бы я не подтолкнул Дорака!.."
– Эр Рокэ, если это из-за меня, вы меня убьёте? – Ричард сжался, сдерживая свою силу – она была против, она не собиралась сдаваться, она хотела жить и владеть.
Пауза затянулась, Алва встал со своего места у камина, подошёл к Ричарду и крепко его обнял.
– Даже если ты. – Оба тяжело вздохнули, и Алва тихо рассмеялся. – Думаю, я смогу тебя простить.
Ричард уже был немного выше. Он потрогал губами щеку – гладкую, хотя был уже поздний вечер.
– Ты ведь меня простил? – Алва как будто не был уверен.
– Да. – Ричарда и самого удивила лёгкость, с которой он ответил. – За всё.
Алва поцеловал его сам, заставив наклониться к себе, и прошептал:
– Знаешь, что в этом всём кажется мне наиболее неудобным?.. Нам придётся жить во дворце, а там столько соглядатаев!..
– Наши тайны перестанут быть тайнами. – На мгновение Ричард провалился в безбрежный ледяной ужас, но быстро взял себя в руки. – Но вы ведь можете всех заморочить.
– Всех. – Алва попробовал слово на вкус и поцеловал Ричарда снова. – Посмотрим, как у нас это получится.
– У нас?
– Ты же не откажешься мне помочь.
Ричард улыбнулся и нагло погладил Алву по спине.
– Можем начать пробовать прямо сейчас, – рассудил тот.
Гостиница притихла, подавленная волей регента Талига – и истинного наследника Золотой Анаксии. Волшебство не давило и не ломало, позволяя всем заниматься своими делами, только отводило внимание от одной комнаты, не подпуская ни шпионов, ни слуг.
– Ты не отвлечёшься? – спросил Ричард, выдёргивая рубашку Алвы из штанов.
– Вот и проверим, может ли она служить без непрерывного контроля.
Ричард поцеловал его, подумал мгновение и сказал:
– Если кто-то узнает, что я твой любовник, я скажу, что сам этого захотел.
– Это неправда.
– Я скажу, что ты мог меня принудить, но не стал этого делать. – Ричард засунул руки под рубашку и жадно обшаривал горячее, необходимое тело.
– Это тоже неправда. – У Алвы сбилось дыхание.
– Я буду лгать для тебя.
Алва выругался, но окончание проклятия утонуло в очередном жадном поцелуе.
Они были несдержанны, они стонали и скрипели кроватью, им никто не мешал, никто не подслушивал под окном или над каминной трубой, пространство и люди повиновались воле Алвы, даже когда тот не управлял ими напрямую.
Ричарду всё же было страшновато – он боялся огласки, боялся позора, с которым придётся жить, и завидовал Алве, способному наплевать на любой позор.
Но когда утром он убедился в том, что никто ничего не заметил, он поверил, что у них получится всё.
Вообще всё – ведь они уже совершили столько невозможного.
В дороге он улучил момент, чтобы поделиться этой мыслью с Алвой, тот улыбнулся – самоуверенно и светло – и ответил:
– А я говорил, что "невозможно" – глупое слово.
Он был совершенно прав. Возможно было всё.