Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

До слуха долетают смазанные голоса. Келус разлепляет глаза, что получается на удивление тяжело. Глубоко вдыхает, смотрит в потолок. Белая краска с тонким золотым витиеватым узором приковывает взгляд. Что-то в ней кажется отдалённо знакомым. Проводит ладонью по лбу, цепляя спутавшиеся светлые пряди.

Душно.

Так, что горло обхватывает невыносимым жжением. Хочется пить. Но Келус не видит жидкости рядом. Только изысканную комнату в отеле Сяньчжоу. Сил подняться нет. Через приоткрытую дверь долетает приглушённый разговор и тонкая полоска света. Невольно прислушивается.

— Прости, — мягкий голос Байлу сложно не узнать, — я ничего не могу сделать. Всё это «лечение» — всего лишь борьба с симптомами. Первопричина такой слабости мне непонятна. Я не могу вылечить неизвестную болезнь.

— Я понимаю, но всё же… неужели совсем ничего нельзя сделать?

Этот голос… Дань Хэн? Почему он пришёл? Должно быть, у него были более важные дела, чем таскаться непонятно где… А, собственно, что произошло? Келус напрягает мозг в попытках выковырять из сбоящей памяти последние несколько часов своей жизни. Получается крайне плохо.

Смутно припоминается, как он получил сообщение от Цзинь Юаня, как отдал посылку… а дальше? Голову охватывает непереносимая боль, не хватает сил даже просто вдохнуть на полную грудь. Нет, лучше не напрягаться. Келус падает на жёсткую подушку, бездумно смотрит в потолок, невольно прислушиваясь к разговору за дверью.

— Даже если бы я знала, что вызывает частые обмороки, не стала бы его лечить, — мягко говорит Байлу. — Я могу исцелять многие виды, но не те, чьё тело не в состоянии понять. Мне неизвестно, как Стелларон отреагирует на наши лекарства, а рисковать его жизнью я не готова.

— Но хоть что-нибудь?

— Просто присмотри за ним — это всё, что я могу посоветовать. Я подумаю, что может вызывать такую реакцию. Если что-то найду — скажу.

— Спасибо.

— Но тебе, как видьядхаре, не помешало бы хоть экстренную помощь знать. Мне страшно отпускать его с вами. Надо же: ни одного медика! Как так?! Я думала, ты умеешь исцелять.

— Нет. Не моё это.

— Какой ужас.

Дверь открывается с тихим скрипом. Полоска света ползёт по потолку, будто подсвечивая золотые узоры на нём. Келус поворачивает голову. Сфокусироваться на вошедшем получается не сразу. В голове всё ещё туман. Куда его забросило? Это бомба так подействовала?

Байлу осторожно прикрывает дверь, включает светильник на тумбочке. Тот обволакивает комнату мягким голубоватым светом. По потолку ползут мелкие звёзды. Невольно Келуса тянет к незатейливому украшению. Выглядит очень уютно.

Прохладные пальцы касаются его лба, быстро скользят по лицу. Байлу хмурится, хвост за её спиной нетерпеливо ёрзает по полу, стуча то по ножкам кровати, то по тумбочке. С чего вдруг она такая серьёзная?

— Что произошло? Почему ты потерял сознание из-за коробки розыгрыша? — она спрашивает с полным недоумением.

— Я… не знаю?

После услышанного голова потихоньку начинает проясняться, Келус вспоминает, как отнёс эту дурацкую подозрительную посылку к помощнице генерала, как она рванула ни с того ни с сего, а потом? А что потом? Как его вообще отнесло в Приют Звёздных Яликов? Он ведь был в Святилище!

Байлу вздыхает, щупает его пульс, снова прикладывает холодные руки ко лбу и наконец-то улыбается. Келус, не в силах слепить всё в одно воспоминание, бездумно наблюдает за ней.

— А, тебе просили передать. Эта записка была внутри коробки-розыгрыша. Она тебе о чём-то говорит?

Келус разворачивает листок бумаги, смотрит на ровные строчки и чувствует, как внутри медленно закипает гнев. Снова он?! Да как его на Сяньчжоу занесло?! Вот ходячая проблема! Келус комкает лист бумаги, пихает его под подушку. Эоны, он чувствует себя отвратительно! И всё из-за дурацкого розыгрыша?! Вроде бы, Джоанна не говорила, что у него со здоровьем настолько плохо.

— Хорошо, ты в порядке. Но если почувствуешь недомогание, приходи ко мне. Я постараюсь тебе помочь. А теперь протяни руку.

Байлу подбадривающе улыбается, просит мягко. Её голос звучит так спокойно и убаюкивающе, что Келус не успевает подумать, делает, как она говорит. В ладонь тут же вкладывают несколько прохладных камешков. Их приятный бирюзовый цвет вызывает тёплую улыбку.

— На Сяньчжоу есть целебный камень. Если его стереть в порошок и смешать с водой, получится лекарство, убирающее тревожность и согревающее лёгкие. Попробуй. Ты очень много волновался последнее время. Нужно успокоиться.

— Спасибо, мне уже лучше.

— Я рада, но лекарство всё же попробуй. Не забывай обращаться, если что-то пойдёт не так!

Байлу машет рукой, хвост за её спиной будто тоже прощается. Дверь снова тихо скрипит, и снова её не закрывают до конца. Жёлтый свет совершенно не сочетается с мягким голубоватым звёздным небом, иллюзорно облепившим потолок. Тут же доносится взволнованный голос Дань Хэна.

— Как он?

— Ты меня будешь бесконечно спрашивать? Зайди сам. Что за странности: торчать под дверью три часа ты можешь, а зайти нет?

— Это…

— Сотри ему один камень, и себе возьми. Вы оба крайне нервные. Ну разве так можно? За здоровьем нужно следить! И оботри его, он весь вспотел. В остальном ничего ужасного нет.

— То есть это не болезнь?

— Не знаю. Я наблюдала за течением его ци, и заметила странность в пульсе. Это не выглядит опасным, но точно сказать не могу. Встречаю такое впервые. Мне кажется, что-то чрезмерно сильно его тревожит и выматывает, ему бы успокоить душу и нормализовать график сна.

— Я тебя понял, спасибо.

— Иди уже.

Келус вздыхает, поворачивается к окну. Видно множество разноцветных огоньков, облепляющих здания вокруг, чтобы создавать систему навигации для звёздных яликов. Это даже красиво. Невероятно красиво. А пить всё же хочется.

Шум двери, слышно, как она плотно захлопывается. Ну надо же! Хоть кому-то пришло в голову её закрыть. По комнате разлетается приятный запах воды. Такой восхитительный, что жажда снова напоминает о себе. Но не успевает Келус открыть рот, как прохладную бутылку суют в руки.

— Тебе лучше?

Дань Хэн наклоняет голову. Длинные волосы соскальзывают с плеча, игриво покачиваются бирюзовые прядки. Келус невольно следит за ними, с трудом соображая, что происходит. Но пальцы сами тянутся к крышке, неловко откручивают её. Наконец-то вода смачивает пересохшее горло.

Дань Хэн берёт один из бирюзовых камешков, монотонно растирает его в порошок. Удивительно, насколько легко и быстро тот превращается в красивую пыль. Так и хочется потрогать, настолько она привлекательна. Келус силой отрывается от бутылки. Уже знает: если сейчас выпить слишком много, потом будет мутить от большого количества воды. Лучше до этого не доводить.

— Нормально. Хоть я и не понял, что произошло.

— Говорят, ты потерял сознание возле стола генерала, — Дань Хэн высыпает порошок в стакан, заливает водой, ставит на тумбочку.

Бирюзовая пыль тут же разлетается причудливыми узорами, заволакивает всё собой, окрашивая воду в красивый лазурный цвет. Будто из неё вымылась вся зеленца, оседая мутным осадком на дне стакана. Дань Хэн смачивает полотенце, вытирает лицо. Приятная ткань словно стирает все тревоги. Келус запоздало ловит себя на мысли, что это крайне неловко.

— Я и сам справлюсь, — он тянется к полотенцу, но Дань Хэн только перехватывает ладонь, вытирая напряжённые руки.

— Всё в порядке. Не рассыплюсь от такой мелочи.

Оно-то так, но… Келус отводит взгляд. Отчего-то неловко наблюдать за таким со стороны. Будто всё происходящее крайне неправильное и нелогичное. Но не похоже, что такие мысли приходят в голову кому-то, кроме него. От этого ещё больше бьёт по щекам неловкость.

— Это начинает утомлять, — вздыхает Келус. — Что там внутри-то было?

— Бомбочка-розыгрыш.

— Сампо.

Хочется схватить его за горло и пару раз хорошенько тряхнуть. Келус и сам не знает: из-за дурацкой посылки, или же из-за собственной вопиющей слабости? Противно от всего разом. Тянется к стакану. Лазурная жидкость на удивление холодная и сладкая. Не такого ожидаешь от стёртого камня. Но вкус ни капли не противный, даже приятный. От одного глотка действительно становится спокойнее на душе. Будто с головой накрывает желанное умиротворение.

— Держи, — Келус протягивает стакан. — Тебе ведь тоже нужно.

— Подслушиваешь?

— Слышу. Двери-то вы не закрываете.

Дань Хэн не сопротивляется, даже удивительно видеть в нём такую покорность. Делает один глоток, возвращает стакан обратно в руки. Интересно, из-за чего он так распереживался, что даже Байлу заметила? И о чём они говорили до того, как голова прояснилась хоть немного? Представить сложно.

Через открытое окно врывается приятный ночной ветер, перелистывая страницы открытой книги на тумбочке. С улицы доносится стрёкот цикад. Даже странно, разве они не должны это делать на солнце? Впрочем, какая разница? Келус укладывает голову на подушку, медленно и глубоко дышит, стараясь унять дрожь в пальцах.

Хорошо здесь. Приятный стрёкот, тепло. Лето. Не то, что в Белобоге. Контраст очень разительный. Дань Хэн убирает полотенце, садится на край постели, будто сохраняя дистанцию. Мягкий свет звёздной лампы падает на его лицо, окрашивая и без того глубокие лазурные глаза притягательным мистическим светом.

Келус не может отвести взгляд от длинных волос и лазурных рогов. Эти две, казалось бы, мелочи, не дают о себе забыть, меняя образ. Из-за дурацкого светильника кажется, что в его локонах запуталась мелкая звёздная пыль, мистически поблёскивая. Дань Хэн выглядит таким далёким, будто недоступным, неземным.

— Я тебя не отвлекаю? — первый вопрос, пришедший в голову, и Келус не может заставить себя благоразумно оставить его при себе.

В глазах напротив появляется искреннее недоумение. Забавно, мимика ни капли не отличается. Такое выражение видеть приходилось не раз. Келус неловко улыбается: он частенько говорил странные глупости, но Дань Хэн никогда вроде бы не злился на чрезмерно длинный язык.

— От чего?

— Не знаю. Наверное, у тебя есть более важные дела, чем сидеть со мной.

— Полнейшая чушь! — в сердцах восклицает он, продолжает уже спокойнее. — Ты — мой компаньон, как у меня могут быть более важные дела, когда тебе настолько плохо?

Келус прищуривается, внимательно анализирует услышанное. Он не знает, чего боится больше: услышать нотки холодности в ответе или же не уловить привычное участие. И то, и другое — страшновато. Первое — отдалённостью, второе… наверное, изменениями в восприятии.

Впрочем, чего думать о всяком? И без того паршиво на душе. Келус ворочается, ищет удобное место. Но устроиться в постели куда проще, чем найти спокойствие для души. Слишком уж Дань Хэн далёк от него, хоть в поведении, кажется, ничего и не поменялось.

— Ну, не у всех важных вещей одинаковый приоритет — это нормально.

— Да что на тебя нашло? Я сейчас здесь. Логично, что ты для меня высший приоритет. Что с тобой происходит?

Дань Хэн придвигается ближе, касается прохладной ладонью лба. Так приятно. От него пахнет водой. Настолько нестерпимо, что Келусу хочется нырнуть. Он повинуется внезапному порыву и кладёт голову на чужое плечо. Кожу тут же приятно обволакивает лёгкий холодок от неприкрытой кожи.

— Келус?

Дань Хэн, кажется, старается даже не дышать: настолько поражён резким движением. Его пальцы беспокойно перебирают край простыни, но как же всё равно! Прохлада будто успокаивает горячее тело, приводит мысли в порядок, оставляя после себя восхитительную пустоту.

— У тебя всё ещё жар? — Дань Хэн всё же проводит тыльной стороной ладони по лбу.

— М, — невнятно отвечает Келус, ему хочется сказать, что всё в порядке, и это просто мелочь, но получается совершенно другое: — Прохладно… Давай побудем так немного?

Он утыкается лбом в обнажённое плечо. Чужая кожа восхитительно ощущается. На мгновение кажется, что ничего не изменилось, что всё как раньше: спокойные вечера на Экспрессе, долгие разговоры и такие неловкие, но многозначительные взгляды.

Невольно перед носом замечает длинную чёрную прядь. Такая непривычная. Келус часто видел Дань Хэна, иногда настолько близко, как никто другой. И новая внешность немного выбивает из колеи. Интересно, волосы такие же на ощупь, как были? Тянет руку, осторожно проводит вдоль пряди. Мягко. Накручивает на палец. Чужое тяжёлое дыхание привлекает внимание.

Келус поднимает голову, замечает длинные острые уши. Да уж, это одно из того, что бросается в глаза. Не думает, просто касается их рукой, ведёт по хрящику, отмечая дрожь в чужом теле. Дань Хэн открывает губы, несколько мгновений молчит, и всё же спрашивает:

— Они тебя так раздражают?

— С чего бы? Они очень милые.

Дань Хэн не отвечает, но чувствуется, что не поверил. Келус не знает, как донести свои чувства, потому просто замолкает, пуская всё на самотёк. Пусть как есть, так и будет. Прикрывает глаза, удобнее устраивает голову на плече, бездумно накручивает на палец длинную прядь. Хорошо. Спокойно. И такой запах восхитительный!

Прохладные руки поглаживают его по спине. Чуть неловко, будто боясь получить возмущение в ответ. Но Келус молчит, потому что невероятно приятно чувствовать их. И Дань Хэн становится смелее, пальцами пробегает вдоль позвоночника, оставляя прохладную дорожку свежих прикосновений.

Интересно, что он чувствует, делая это? Келус прислушивается к тяжёлому дыханию, к тому, как бешено стучит собственное сердце. От касаний всё внутри скручивается в тугой узел, оседает странной жаждой под кожей. Щиплет. Неловко от собственных мыслей.

Келус отлепляется от прохладного плеча, кладёт обе руки на его щёки. Кожа под пальцами мягкая и податливая. Так приятно чувствуется каждой клеточкой. Непонятно, что сводит с ума больше: полуинтимная обстановка, долгая разлука или пылающий внутри огонь. Мозг будто в тумане, и Келус уже сам не понимает, что делает.

Смотрит в лазурные глаза, Дань Хэн мягко накрывает его ладонь своей и от этого, казалось бы, незначительного прикосновения, всё здравомыслие идёт трещинами. Тянет к чужим губам. Всего одно короткое прикосновение и, кажется, не только его накрывает без остатка.

Дань Хэн сжимает ладонь, придвигается ближе, наступает. Юркий язык проскальзывает между губ. Так настойчиво, вовсе не невинно. Келус от неожиданности вздрагивает: он никогда не целовал так. Обычно его поцелуи были скорее нежные и лёгкие, как мимолётные прикосновения. Но сейчас…

Келус растворяется в настойчивости и чужом желании, с удовольствием ловя тяжёлые вдохи. О, Эоны! Он и не думал, что Дань Хэн может быть таким. И открытое проявление страсти затуманивает разум ещё сильнее, навевает неприличные мысли.

Чужие руки скользят по спине вдоль позвоночника, поглаживают с нажимом, с намёком. И от этого внутри всё скручивается сильнее, бросая в объятия без раздумий. Келусу хочется верить, что он причина такой несдержанности.

— Постой, — Дань Хэн сжимает плечи, нехотя отстраняется.

Смотрит затуманенным взглядом. Дышит так тяжело, что это слышно со стороны. Ведёт дрожащими пальцами по щекам, касается ранки на губе. Он так близко. Совсем рядом. Такой родной. Келус невольно проводит языком по подушечке его пальца, и тут же Дань Хэн мелко дрожит, накрывает губы своими, настойчиво лижет, кусает.

— Всё, всё, — шепчет он скорее для себя.

Его тяжёлое дыхание опаляет лицо. Келус едва сдерживается, чтобы снова не поцеловать. Собственные щёки горят от неловкости и неправильности всего происходящего. Дань Хэн отводит взгляд, пытается успокоиться. Выглядит почти так же, как обычно, только лёгкий румянец на щеках и кончиках ушей выдаёт его чувства.

— Прости, я не…

Он не находит слов, растерянно смотрит в окно. А Келус только наклоняет голову, спрашивает сам, потому что ему хочется услышать эти слова своими ушами.

— Я привлекателен для тебя?

Дань Хэн бросает удивлённый взгляд, будто услышал самый глупый вопрос из всех возможных. Кивает, но всё же собирается с духом, чтобы сказать. Эоны! Как много это значит! Он не из тех, кто привык выражать чувства словами.

— Конечно. Ты ведь мой партнёр.

— Я действительно могу сравниться с местными жителями?

— Что?

Кажется, с Дань Хэна даже спадает пелена возбуждения, настолько вопрос его удивил. Он смотрит с полным непониманием, а Келус может только неловко отводить взгляд. Потому что стыдно. Стыдно спрашивать такое, но мысль не хочет оставлять ни на минуту. Действительно ли он настолько привлекателен для Дань Хэна?

По его поведению ничего толком не скажешь. С одной стороны, не стал бы он целовать просто так, а с другой… кто знает? Да и поцелуи такие лёгкие и нежные, невесомые, что непонятно, насколько глубокие чувства стоят за ними.

— О чём ты только думаешь? — на выдохе спрашивает он, сжимая щёки в ладонях. — У меня есть ты, при чём тут другие?

— Ты хочешь?

Келус уверен, что его поймут правильно, потому что чужое сбивчивое дыхание говорит лучше слов.

— Да, давно.

Келус тянется к губам, целует, тут же проваливаясь в восхитительную напористость. Потому что Дань Хэн не просто хочет, его прямо ведёт от одной мысли об этом. Непонятно, что именно так повлияло, но как же это приятно! Хочется растаять под его пальцами, раствориться во внимании. Потому что восхитительно осознавать, что даже в новой форме предпочитают его, такого обычного. Именно его.

Дань Хэн прижимает к себе очень сильно, едва ли не вдавливая в грудь, целует жадно, недвусмысленно. И с каждым движением языка наваливается всё сильнее, вынуждая упасть на постель. Нависает сверху не отрываясь от губ, вдавливает в жёсткий матрас.

— Мы можем продолжить?

В голосе Дань Хэна отчётливо слышна нотка надежды. И по душе Келуса мажет невероятная нежность. Он явно заведён до предела, едва соображает, но всё равно так трогательно уточняет. Ну что за человек… Видьядхара?

— Да, можем.

Потому что хочется. Хочется до безумия, до сдавленных вздохов. Хочется ощутить его, быть ближе, как-то перескочить дальше поцелуев, полностью раствориться друг в друге и больше не задаваться вопросом, что это за отношения и насколько сильны чувства. Келус не может объяснить, что именно, но нечто словно подсказывает: спать с кем попало Дань Хэн не станет. И если он сам предлагает, ещё и вот так, то это нечто большее, чем просто влечение, нечто глубокое и трогательное.

Лёгкий благодарный поцелуй в уголок губ, и шеи касается чужое дыхание. По коже ползёт волна холода. Сердце будто замирает в груди в предвкушении. Дань Хэн наклоняется, касается кадыка сначала губами, затем и языком. Срывается полустон.

Эоны! Как же это… Келус плотно зажмуривается, отворачивается, давая больше доступа. И Дань Хэн поспешно покрывает поцелуями натянувшуюся мышцу. Его прикосновения горячие, вызывающие дрожь во всём теле. Настолько сильную, что тяжело сосредоточиться на чём-то, кроме безграничного желания.

Дань Хэн осыпает жадными поцелуями шею. Но есть в этом жесте что-то удивительно тёплое и заботливое. Словно он всё равно вкладывает в бушующую страсть нотки нежности и любви. Язык не повернётся назвать происходящее слепым желанием и болезненным возбуждением. Нет, это… Келус обнимает широкие плечи, повинуясь порыву, прижимает к себе. Полный немого восхищения взгляд в ответ и лёгкий поцелуй в щеку.

Мысли путаются, а вместе с ними и собственные желания. Они вспыхивают яркими искрами на задворках сознания, оставляя после себя безграничное влечение. Дань Хэн всем весом наваливается на него, прижимается так плотно, что, кажется, не вдохнуть. Близко-близко. Очень жарко.

Келус прикрывает глаза, отдаваясь новым ощущениям без остатка. Как же всё это восхитительно! Он не раз пытался представить ощущения от несдержанных поцелуев на шее, горячее дыхание на коже и такую головокружительную тесноту. Но реальность оказалась в сотни раз насыщеннее и приятнее. Даже в самых детализированных снах он не мог представить такого пыла. А сознание любило подбрасывать постыдные картинки и желания.

Пальцы Дань Хэна скользят по коже. Щекотно пробегают вверх по руке, огибают выпирающие ключицы, опускаются на грудь. Келус вздрагивает, когда подушечки надавливают на пресс, медленно опускаясь ниже. Но неуверенность тает под натиском сильного желания. Он и сам тянется к чужим губам, кусает их, тянет край рукава, стаскивая вниз.

Его влечёт к Дань Хэну. Так было всегда. С первой встречи, и чем более двусмысленными становились шутки, чем дольше взгляд задерживался на нём, тем сильнее хотелось быть ближе. И с того дня, как его губ коснулись лёгким поцелуем, внутри всё скручивалось от жажды почувствовать глубокую привязанность несколько в другом ключе.

Дань Хэн размашисто проводит языком по ключице, кусает её. Несильно, но острые зубы ощущаются, контрастно холодят кожу, заставляют выгнуть спину то ли в попытке отдалиться, то ли в желании прижаться ещё сильнее. Чужие пальцы нагло лезут под ремень, охватывая кожу будоражащей прохладой.

Келус невольно сжимает ноги вместе. По загривку ползёт лёгкая дрожь и неуверенность. Слишком недвусмысленно. Он и правда готов к такому? Вспыхивает недовольство. О, Эоны! Да с чего такая ерунда в голову лезет?! Дань Хэн его хочет. Дань Хэн! Какие тут могут быть сомнения?! Да он готов расплавиться от происходящего. Такое можно было только во влажных снах увидеть! А тут настоящий Дань Хэн! Тяжело дышит, кусает, наступает!

Келус, в попытках справиться с нервозностью, сжимает в ладонях чужие щёки, жадно целует влажные губы. Пальцы невольно цепляют длинные пряди, путаются в них. Вау! Такие мягкие, приятные на ощупь. Келус отстраняется, щурится, когда чувствует лёгкий поцелуй-укус в кончик носа и зависает, рассматривая лицо напротив.

Длинные чёрные ресницы, лазурные нечеловеческие глаза, уши — всё это кажется таким непривычным, но, в то же время, таким родным. Черты лица практически не поменялись. Даже в новом облике это всё ещё тот же Дань Хэн, которого он любит. Такая мысль согревает душу, заставляет глупо улыбаться.

— В чём дело? — он спрашивает хрипловато, но с толикой нежности.

— Ни в чём.

Келус не знает, как сказать то, что творится в голове. Да и нужно ли такое говорить? Его полностью захватывает желание продолжить, броситься в омут с головой. Потому что с путешествия на Ярило-VI ничего не поменялось, потому что он всё ещё жаждет прикосновений.

— Нормально ли, что я делаю это в такой форме? — Дань Хэн тяжело дышит, но всё же спрашивает.

И Келус не может сдержать желание закатить глаза, потому что это невероятно! Дань Хэн возбуждён до предела, на что недвусмысленно намекает упирающийся в бедро член. И даже в таком состоянии у него хватает сил и нервозности, чтобы уточнять всякие мелочи! Ну, может, в его голове это и не мелочи, но как же Келусу всё равно! Его переполняет прекрасное ощущение близости с дорогим человеком, а не мечущиеся туда-обратно вопросы.

— Неважно как ты выглядишь, — Келус тянется к воротнику, пытаясь разобраться со сложной застёжкой. — Дань Хэн — это Дань Хэн.

Высокий воротник игриво съезжает со своего места, обнажая шею. На несколько мгновений в голове остаётся только заинтересованность. Но Келус быстро сбрасывает наваждение, с непониманием разглядывая одежду. Как-то слишком накручено. Непонятно, что там и как расстегнуть. И поскорее.

— Ты правда так думаешь? — Дань Хэн наклоняется к уху, прикусывает его скорее игриво, чем всерьёз.

— Ага, — бросает Келус, наконец-то проследив, где костюм можно расстегнуть, — я люблю тебя.

В глазах Дань Хэна вспыхивает живой интерес, кажется, они куда ярче, чем были несколько мгновений назад. Прохладная ладонь цепляет футболку, медленно стягивает её вбок, оголяя плечо. Обнажённой кожи касаются губы, и от накрывшей с головой чувственности хочется вскрикнуть.

Поцелуи чередуются с укусами, Келус зарывается пальцами в длинные волосы, запрокидывает голову. Это невероятно! Влажные следы сковывает прохлада вечернего Сяньчжоу, проникающая через окно. Стыдливо приходится ловить себя на мысли, что контраст температур невероятно заводит. А чего стоят длинные локоны, щекочущие кожу! А ловкие пальцы, бесстыдно залезающие под бельё!

Келус зажмуривается, и, кажется, плавится под прикосновениями. Стыдливо вспоминаются собственные сны, полные подобных сюжетов. Но ни один из них и близко не был таким ярким! Ни одно неловкое прикосновение к изнывающему телу в душе не сравнится с происходящим.

Келус сжимает длинные волосы, цепляет кончиками пальцев нежную кожу головы, стонет. Дань Хэн, будто издеваясь, ловит вибрацию кадыка губами, покрывает его поцелуями. Заводит ещё сильнее. Ладонь проскальзывает ниже, под бельё, цепляя возбуждённый член, оглаживая его. По позвоночнику катится искра.

Тесно в штанах. Хочется снять их, снять вообще всё, чтобы осталась только разгорячённая кожа и захватывающая с головой страсть. Дань Хэн вытягивает руку, и сдержать разочарованный стон не получается. Он рвётся из груди, уже совершенно не заботит, как всё происходящее выглядит со стороны.

С Келуса стаскивают футболку, прохладный ветер пробегает по коже. Хочется отвести взгляд. Неловкость бьёт по щекам румянцем, это так откровенно. Но Дань Хэн не обращает внимание: несдержанно целует в солнечное сплетение, спускаясь ниже, к груди. От количества поцелуев кружится голова.

Келус не раз пытался представить, каким же будет его возлюбленный в постели, но такого микса страсти и заботы не ожидал. Сочетание невероятное и то, как Дань Хэн балансирует между всепоглощающим желанием и нежностью, вызывает едва ли не восторженный скулёж. На краю сознания мелькает мысль, что это, вероятно, особенность его вида, но Келус не может на ней сфокусироваться. Его ведёт от незатейливых ласк. Тело откликается на них, рассыпается искорками удовольствия. Каждый поцелуй как маленький разряд тока взбудораживает сознание и переключает на себя внимание.

Келус смущённо опускает руки к паху, даже неловко от того, как он быстро возбуждается. Не покажется ли это чрезмерно смешным и невинным? Но мысль стирается в тот момент, когда Дань Хэн прижимается ближе, страстно целует плечо, упираясь членом в него. О, Эоны! Да он тоже.

Келус мягко отталкивает его плечи, на что получает озадаченный взгляд. Удивительно, насколько ярко передают эмоции эти мерцающие от возбуждения глаза! Кажется, что кожей чувствуется смесь непонимания, недовольства и страха сделать что-то не так. Хочется едва ли не сжать его в объятиях, настолько он милый.

— Я не пойму: ты меня решил затрахать до полусмерти или зацеловать? — Келус ласково касается губами длинного уха.

— А ты как хочешь? — Дань Хэн соблазнительно улыбается, легонько кусает ребро ладони.

— Я хочу почувствовать тебя… внутри.

— Хм… Я учту.

Он пошло скользит языком по тыльной стороне ладони, обводя следы от укусов. А затем накрывает губами, едва ли не вынуждая несдержанно стонать. Одновременно хочется заткнуть себе рот и прижаться со всей силы.

— А если серьёзно, то ограничимся поцелуями. У меня нет смазки.

По сознанию крутится лёгкое разочарование. Это даже удивляет… Келус и не подозревал, что так хочет оказаться в его руках. Желание хлещет по напряжённому телу. Поверить сложно, он столько раз представлял этот момент, но не думал, что всё будет так невинно. Наверное, Дань Хэн замечает выражение лица, и мягко придвигается.

— В чём дело?

— Но ты ведь хочешь… меня?

— Хочу. Но я не настолько садист, чтобы пихать насухую. Не провоцируй, у меня и так выдержка отвратная.

Сказать ничего не получается: Дань Хэн страстно целует, прихватывая губы, лаская языком. От такого напора становится жарко. Хочется большего. Почувствовать его всем телом. Вспыхивает странная мысль: а как будет ощущаться его член? Смущение захлёстывает с головой. Стыдно от своих мыслей и желаний.

Прохладный порыв ветра пробегает по влажной от поцелуев коже, охватывая заводящей дрожью. Келус цепляется за застёжку в форме лотоса, с трудом соображая как её расстёгивать. На беглый взгляд казалось, что именно она не даёт наконец-то почувствовать его всей кожей. Раздражает!

Келус мучительно дёргает сложные крепления дрожащими пальцами. От досады хочется скулить, а тело, оставшееся без внимания, неприятно подрагивает. В голове нет ничего, кроме желания броситься в его объятия, отдаться полностью, без остатка.

— Что ты делаешь? — голос Дань Хэна томный, чувствуется, насколько ему не нравится перерыв в ласках.

— Сними, — просит Келус, отпуская.

Но оставшиеся без дела руки подрагивают в нетерпении, не получается себя сдержать: обнимает за шею, коротко целует скулу, затем острое ухо. Дань Хэн прижимает его ближе, едва ли не вдавливает в грудь. Келус чувствует, насколько между ними мало места, и тянется ещё. Обволакивает приятным теплом: какой же он родной, важный! Эмоции ярко мажут возбуждением.

Подумать только, Дань Хэн целует его до сбившегося дыхания, до алых следов на теле. Трётся, ластится, любит. Привычно-спокойный Дань Хэн теряет над собой контроль, плавится в удовольствии рядом с ним. Кожей чувствуется, насколько это важно, насколько всё происходящее особенное.

— Почему только я без одежды? — едва отдышавшись спрашивает Келус. — Это нечестно.

— Потому что ты красивый, — едва слышно отвечает Дань Хэн, целуя в челюсть.

Келус протестующе стучит по спине, привлекая внимание, пока затуманенные желанием лазурные глаза не смотрят прямо на него. Какие же они красивые! А сколько эмоций там намешано! Что в привычных серо-голубых глазах, что в этих лазурных. Только так можно разобраться в его чувствах.

Дань Хэн перехватывает руку, тянет к себе. Нежно касается губами сначала тыльной стороны ладони, а затем каждого пальца. Келус дрожит. Эоны! Его вовсе не собираются трахнуть, нет, его будто хотят зацеловать с головы до ног. И близко не похоже на то, что показывали как секс в интернете. Не быстрые прелюдии в видео, стремительно перетекающие в грубоватое проникновение. Это нечто особенное. Кажется, что Дань Хэну достаточно поцелуев, и то, с какой самоотдачей он их оставляет, вталкивает в голову, насколько происходящее важно, насколько ему хочется донести свои чувства. Возможно, для него секс — нечто большее, чем просто удовольствие тела.

— Ты тоже невероятный, — Келус ведёт пальцами по прохладной щеке. — Я хочу быть ближе.

Заговорщицкий шепот срабатывает. В глазах напротив вспыхивает непередаваемая любовь. Дань Хэн расстёгивает пояс, тот соскальзывает на постель. И Келус тянется к ткани, поспешно убирает её, открывая доступ к восхитительному телу. Чужое сердцебиение, кажется, стоит в ушах. Хочется дотянуться до груди, положить на неё руку, прислушаться…

И правда. Как же колотится его сердце! Дань Хэн замирает, будто боится спугнуть, согнать наваждение. Мышцы под пальцами отчётливо напряжены. Он весь — сплошной комок нервов. Вздрагивает, утыкается лбом в плечо и… урчит. Тихо, едва слышно, так, что это можно не расслышать, но благодарно трётся и урчит глубоким красивым голосом.

Келус проводит ладонью по коротким взъерошенным прядям на макушке, наслаждаясь внезапной переменой настроения. Дань Хэн к нему ластится, будто совершенно забывшись. Прохладные рога трутся о кожу, вызывая волну дрожи по всему телу.

Он такой нежный, что хочется поцеловать. И Келус не может отказать себе в слабости. Кладёт на щёки ладони, пальцами поглаживая уши, нежно касается уголка губ. Дань Хэн будто сбрасывает наваждение, снова наваливается с уймой поцелуев.

Келус сам тянется к его штанам, расстёгивает, просовывает руку, обхватывая выпирающий член. Так странно ощущать чужое возбуждение кончиками пальцев. Щёки обдаёт жаром. Неловко.

— Не надо, — Дань Хэн покрывает поцелуями его лицо, едва-едва произнося слова.

— Почему? — Келус не понимает, легонько ведёт по члену, прощупывая выпирающую венку.

— Не хочу делать больно.

Он едва-едва собирает цельную мысль, снова тянется к щекам, оставляя на них мелкие поцелуи. Келус неловко отмечает для себя, что ему важнее доставить удовольствие, чем получить. Так не пойдёт. Это совершенно неправильно. Чувство справедливости подталкивает предложить:

— Давай подрочим друг другу?

Дань Хэн отстраняется, глубоко задумывается. Видно, как он что-то взвешивает в голове. Что именно? Становится напряжно, и Келус спешит добавить:

— Или друг перед другом…

Больно даже представить, как его будут обхаживать в ущерб себе. Дань Хэн скорее из тех, кто подрочит ему, наплевав на себя и собственные желания. Но это совершенно не то, чего хочется. Наконец-то в ответ неуверенный кивок. Он сомневается, но не решается отказать в такой простой просьбе.

Дань Хэн нехотя отрывается от него, садится напротив. Выглядит серьёзным, будто они тут проблемы Вселенной собрались обсуждать. Келус прижимает к груди подушку, утыкается в неё лицом. Как же стыдно! Ему и правда нужно будет делать это под таким пристальным взглядом?

Вдыхает поглубже, стаскивает штаны с бельём, неловко прикрывается подушкой. Ладно. Они должны пойти дальше. Собственное лицо будто полностью залито румянцем: настолько душно, тяжело дышать. Невольно бросает короткий взгляд на Дань Хэна. Тот выглядит совершенно спокойным. Только тень румянца на щеках, который сложно даже разглядеть, и покрасневшие кончики ушей. Всё?! От увиденного становится куда более неловко! Он здесь единственный, кто так глупо краснеет?!

Дань Хэн не снимает штаны, обхватывает член рукой, медленно ласкает, не отводя взгляда. Келус едва успокаивает безумную дрожь, повторяет за ним. Но возбуждение странное, будто покрытое стыдливой плёнкой. Сложно сосредоточиться, получить разрядку. Он ощущает пальцами каждую венку, но не может справиться с неловкостью. Свободной рукой прижимает к себе подушку, с трудом одолевая желание уткнуться в неё лицом.

На него смотрят с любовью, с желанием. И от этого дрочка наполняется неловкостью после каждого движения. Совершенно не то, что в одиночку. Дань Хэн мелко подрагивает, поднимает на него томный взгляд и просит:

— Можно твою руку?

Келус тянется к нему, цепкие пальцы нежно сжимают запястье, притягивают к члену. В голове пустота. Он хочет? Пальцы неловко нажимают на головку, соскальзывают по стволу. Чужая хватка кажется такой горячей.

Тихий стон, полный удовольствия. И Келус просто не может выбросить его из головы. Открыто ведёт по чужому члену рукой, стараясь сделать как можно приятнее, чтобы ещё раз уловить удовлетворенный голос.

На него поднимают затуманенный взгляд, и по загривку пробегает холодок. Чужое желание ощущается так, словно оно материальное, объёмное, наступающее. В горле пересыхает, сглатывает слюну.

— Хочу тебя, — честно признаётся Дань Хэн, придвигаясь ближе. — Не могу, так хочу.

— Давно? — Келус не понимает, зачем задаёт настолько глупый вопрос, но не может молчать.

— Очень.

Он всё ближе, как неотвратимая катастрофа. И от него веет нетерпением вперемешку со страстью. Это одновременно и заводит, и пугает. Даже непонятно, что больше. Но нет даже мысли отодвинуться или прекратить ласку. Келус чувствует скорее… интерес. А что он будет делать? А насколько изменится в поведении? Как будет смотреть? Трогать? Желание исследовать топит чувство самосохранения полностью, оставляя только искрящееся нетерпение.

— Прости…

Дань Хэн резко подаётся вперёд, поворачивает его к себе спиной, подталкивает, вынуждая стать на четвереньки. И в этот момент пробегает неприятный страх, липнущий к дрожащему телу. Что он хочет сделать?

Чужие руки поспешно оглаживают бёдра, член упирается в кожу. И от каждого движения его рельеф ощущается отчётливее. Келус напряжённо сжимает подушку пальцами, судорожно пытаясь сообразить, что от него хотят. Дань Хэн прижимается совсем близко, член упирается сзади. Тело бросает в пот.

— Постой! Я не…

Дань Хэн мягко закрывает ему рот ладонью, целует дрожащие плечи.

— Я тоже.

Будто это что-то меняет! Келус рефлекторно сжимается. Неужели он действительно сделает это вот так?! Член соскальзывает ниже. Дань Хэн обнимает и осторожно трётся о бёдра.

— Сведи ноги, — просит.

Келус устраивается удобнее, успокаивается, когда чувствует равномерное трение между ног. Удивительно, но это правда сначала вызывает расслабленный выдох, а потом скручивает возбуждением. Здравый смысл он не теряет даже в таком состоянии, важное открытие. Дань Хэн трётся о него, покрывает поцелуями спину. Всюду, куда может дотянуться. Его влажный язык приятно холодит кожу. Собственный член подрагивает. О, Эоны! Как же это классно!

Келус утыкается лицом в подушку, тихо постанывая. Сводит ноги чуть сильнее, чтобы кожей ощущать проступающие венки. Движение между бёдрами завораживает. Скручивает нить возбуждения. Дань Хэн поглаживает его член, и целует спину. Целует с такой самоотдачей, что хочется растаять в его руках. Как же нежно!

Внезапно замирает, отстраняется, одним движением переворачивает. Келус неловко сводит ноги, не понимает, зачем. Дань Хэн внимательно рассматривает лицо, нежно подпихивает одеяло под задницу.

— Хочу видеть твоё лицо.

Вот оно что. Колени сводит вместе, придерживая рукой. Келус неловко ёрзает, пытаясь найти удобное положение. Лучше бы оставил как было! Как же неловко видеть сведённые ноги, трущийся между ними член и нежное лицо! Не приходило в голову, что наблюдать — это так смущающе.

Дань Хэн гладит дрожащие колени, порывом целует их. Келус подрагивает, хватает воздух губами, ощущая, как влажный язык нежно скользит по коже. Как зубы игриво цепляют её, будто случайно задевают слишком сильно, оставляя лёгкий след. Уж искусанных коленей не ожидал. Какой он…

Сознание мечется между желанием растаять под таким страстным напором, и жаждой обнять со всех сил, поцеловать в губы. Искорки удовольствия подрагивают на нервных окончаниях, поднимаясь всё выше, к мозгу. Ещё немного, и его накроет мощной вспышкой.

Дыхание перехватывает. Келус, повинуясь порыву, закрывает лицо руками, но это не помогает. Дань Хэн нежно трётся о бёдра и член, вызывая дрожь во всём теле, а воображение предательски визуализирует происходящее. Руку перехватывают, подносят к соблазнительным губам. Мгновение — ладонь целуют, а затем…

Дань Хэн медленно перебирает пальцы, останавливается на безымянном, обхватывает его губами. Оторвать взгляд от происходящего не получается при всём желании. Всё глубже в рот… Укус. Внезапный и оттого болезненный. Келус отдёргивает руку, тупо рассматривает след от зубов вокруг пальца. Выглядит… странно.

Внезапно под него протискивается что-то слегка шершавое. Проскальзывает под обнажённой кожей, поднимая бёдра выше, оказывается под спиной. Бросает в дрожь. Оно двигается, извивается по всей длине. Ощущается упругость, сильная мышечная масса. Кажется, что сердце остановилось.

— Что… что это?!

Дань Хэн открывает глаза, и мерцает в них такая смесь желаний, что невольно становится жутко. Глаза будто подсвечиваются, рога тоже. От него веет невероятным участием, жаждой и в то же время удовлетворением.

— Хвост.

— У тебя не было хвоста!

— Был.

Келус ёрзает, неспокойно крутится, пока змееобразное нечто полностью протискивается под него. Да быть не может! Нет, у Байлу, конечно, был хвост. Но у него ведь не было! Не было! Он точно помнит.

— Я… — Дань Хэн резче двигается, явно не в силах остановиться, — не в состоянии… Доверься мне.

Кончик хвоста мягко выскальзывает из-за спины, обвивается вокруг руки, нежно поглаживает член. Он полупрозрачный, кажется почти нереальным, но вот ощущается… Келус прикрывает глаза. Под ним извиваются сильные кольца, поглаживая, ластясь. Он словно в очень плотном, но нежном одеяле: местами проваливается в кольца, местами тает от их трения.

— Тебе не больно?.. — спрашивает, осознавая, что буквально лежит всем весом на нежном хвосте.

Дань Хэну хватает сил только покачать головой. Кисточка осторожно оглаживает возбуждённый член, ластится к нему. Под спиной бесконечно извивается змееобразное тело. Келус тает в количестве ласки и тактильного контакта, доставшегося ему одному. Подумать только: его окружает столько прикосновений, что голову напрочь сносит.

Тянется к тяжело дышащему Дань Хэну, проводит ладонью по его рукам. Хочется быть ближе. Как можно ближе к нему, раствориться в прикосновениях, совершенно потерять связь с реальностью. Толчки становятся более несдержанными, резкими. Чужой голос приятно ласкает слух.

Келус выгибается на упругом хвосте, ощущая его восхитительную текстуру. Постанывает, когда кисточка проскальзывает по головке, надавливая на неё. В голове всё идёт трещинами. С губ срывается протяжный стон, и ноги охватывает мелкая дрожь.

Кажется, что искорки удовольствия разрывают его изнутри, осыпая всё вокруг. Он расфокусированным взглядом цепляет белёсые разводы на своём животе, и откидывает голову на хвост. Как же хорошо.

Дань Хэн наваливается сверху, сильнее вжимая в постель. Он тяжёлый. И эта тяжесть восхитительно давит на тело, вызывая волну удовольствия. Сильные объятия не дают даже толком повернуться, а ленивые поцелуи сыпятся без конца.

Келус нежно обхватывает чужое лицо руками, растерянно шепчет:

— Ну всё, всё.

Но Дань Хэна его неуверенные попытки мало интересуют. Он подрагивает, тянется, целует в щеку. Спокойно лежавший кончик хвоста приходит в движение: обвивает руки, прижимает сильнее, обездвиживает.

Резкий толчок: Дань Хэн кончает, прижимаясь как можно ближе, грубо кусает подушку в сантиметре от его шеи. Прямо вгрызается в неё. И тут же мягко подрагивает, утыкаясь носом в ключицы. Келус заторможено гладит длинные волосы. Почему-то проскальзывает лёгкий укол ревности. С чего вдруг? Он и сам не знает, не может объяснить даже себе, но тихо просит:

— Можешь кусать меня, а не подушку.

Дань Хэн приподнимается, нависает над ним. Выглядит восхитительно вымотанным. Короткие прядки, обрамляющие лицо слегка влажные, липнут к коже, яркие лазурные глаза будто перестали так мистически поблёскивать. Только рога будто подсвечиваются изнутри. Какой он красивый. Так и хочется потрогать. Но Келус давит в себе внезапное желание. Укол ревности всё же сильнее.

Дань Хэн наклоняет голову. Смотрит так ошарашено, словно ему только что предложили самую неприличную вещь на свете. Прищуривается, слегка наклоняется, спрашивая едва ли не в губы.

— Мой? — получается хрипловато, возбуждённо.

Келус кивает. Нет, ну а чей ещё? Крайне глупый вопрос.

— Полностью? — осторожно уточняет Дань Хэн.

— Нет, частями! — Келус недовольно ёрзает, хватает свисающие пряди, несильно тянет и неожиданно для себя возмущённо требует: — Укуси меня!

Он не знает, почему тело так этого жаждет, но что-то подсказывает: это важно. Это нужно. Это что-то более интимное и чувственное чем секс. Дань Хэн, кажется, в лице не меняется, но ощущается по-другому. Келус готов утверждать, что чувствует, как от него веет счастьем.

Гладит шею пальцами, будто изучает её. Невольно хочется откинуть голову, позволить касаться, поглаживать. Дань Хэн открывает рот. Четыре длинных острых клыка привлекают взгляд. И от такого вида в теле появляется томительное ожидание, предвкушение. Келус удивляется своей реакции. Ему совершенно не страшно, хотя, казалось бы, зрелище может вызвать холодок вдоль позвоночника.

Дань Хэн наклоняется, обдаёт дыханием кожу. Жарко. От одной мысли о происходящем плавится мозг. Келус тянется к длинным волосам, зарывает в них пальцы, блаженно прикрывает глаза. Плеча касаются прохладные зубы. Тело сковывает резкой тянущей болью, будто все нервы поднялись к месту укуса и вспыхнули там безумной гаммой эмоций.

Клыки медленно погружаются в податливые мышцы, и, кажется, что каждое мгновение этого невероятного процесса остаётся глубоко в памяти. На удивление, под кожей будто расцветает невероятное чувство единства. Келус постанывает, фокусируется на нём, пытается разобраться в каждом оттенке, в каждой неловкой мысли.

Букет болезненно-приятных ощущений наполняется полутенями в ту же секунду, как влажные губы касаются места укуса, а язык нежно слизывает капельки крови. Это невероятное чувство! Келус обнимает широкие плечи, мягко целует кончик подсвечивающегося рога. Хвост выскальзывает из-под спины, мазнув напоследок чешуйками по телу, обвивает ногу с такой силой, будто хочет впечататься в неё.

Дань Хэн тяжело дышит, сгребает его в охапку, прижимает к себе и руками, и хвостом. Ещё бы и ногу на него закинул для полного набора. Келус поглаживает спокойно лежащую на животе кисточку, та приятно щекочет пальцы.

Так правильно. Ощущения постепенно утихают, остаётся только спокойствие вместе с сильными объятиями. И не пошевелиться: так нагло и крепко его сжимают. Лениво целуют плечо. Келус прикрывает глаза, обдумывает происходящее. Приятно осознавать, что у них был секс, пусть не совсем такой, какой обычно показывали, но зато искренний.

— Дань Хэн?

— М?

Тот нехотя оставляет покрасневшее плечо в покое, кладёт голову на подушку. От него веет прохладой до сих пор, будто совершенно не вымотался. Но ленца в голосе выдаёт его с головой. Келус на несколько мгновений задумывается. Странно лежать рядом в такой момент. Подобная расслабленность воспринимается как что-то очень личное.

— Что ты чувствуешь?

Келус с трудом поворачивается: хвост настойчиво удерживает в том же положении и совершенно не собирается давать свободу. Он по-хозяйски обернулся кольцами вокруг живота, контролируя даже самое мимолётное движение.

По лицу Дань Хэна видно, насколько глубоко он задумывается, пытаясь описать свои чувства. Видно, это сложнее, чем кажется. Наконец-то выпаливает:

— Приступы собственничества.

Келус не может подобрать слов. Это последнее, что он ожидал услышать в подобной ситуации. В голову приходила банальная расслабленность или хотя бы счастье. Но собственничество? Что-то новое. Дань Хэн отмечает повисшее молчание, взволнованно спрашивает, а хвост с каждым словом прижимает сильнее:

— Тебя напрягает такое?

— Нет.

— Я рад. От некоторых… рефлексов при всём желании, не получится избавиться.

Келус ни капли не преувеличивает. Его скорее удивляет необычный ответ. В каком-то смысле привязанность Дань Хэна выглядит даже трогательной. Непонятно почему, но кажется, что такое мировоззрение довольно близко по духу, и вызывает скорее довольную улыбку, чем напряжение. Будто его душа жаждет именно такого ответа.

За окном шум цикад давно стих. Стало темно, лишь частые сигнальные огни видны на крышах. Звёздное небо, созданное светильником, приятно покрывает потолок, невольно напоминая об Экспрессе. Хорошо просто лежать и наслаждаться тишиной. Комфортное молчание всегда казалось таким привлекательным. Но под искусственным светом звёзд всё сильнее хочется вернуться в архив, чтобы спокойно смотреть на настоящий космос через окно.

Дань Хэн садится на постели. Лёгкий ветерок растрёпывает его волосы. Красивый. Он потягивается, осматривается и недовольно цокает языком. Но всё же продолжает присматриваться к полутьме.

— Ну хоть салфетки могли бы и положить, — наконец-то выдаёт он. — Даже вытереться нечем.

— Пф, явно не предполагалось, что в отеле будут трахаться.

Дань Хэн бросает на него многозначительный взгляд.

— Ты недооцениваешь их.

И всё же выуживает пачку салфеток из-за маленького зеркала. И как только их заметил? Он что, и в темноте хорошо видит? Впрочем, не до того сейчас. Келус наблюдает за тем, как Дань Хэн стирает капли спермы и снова валится на кровать, обнимая хвостом. Утыкается в макушку, обхватывает плечи.

— Как тебе… со мной?

Вопрос слегка странный, но Келус понимает, о чём хотели спросить. Улыбается. Ну он бы ещё книгу жалоб и предложений дал. Обнимает хвост, нежно гладит блестящие чешуйки.

— Было круто.

Келус, повинуясь внезапному порыву, целует кисточку. Хвост довольно подрагивает, обвивает его руку, прижимается к щеке. Такой милый. Ощущается нежность и спокойствие. Как же возле него уютно. Непередаваемый комфорт.

— Тебе действительно нравится это?

Дань Хэн неловко машет кисточкой хвоста, будто само её наличие безумно напрягает. От этого становится слегка грустно. Непонятно, через что ему пришлось пройти, но это явно оставило не самый приятный отпечаток. В том числе, на отношении к своей драконьей природе.

— У тебя восхитительный хвост. И рога. Ты весь классный!

Келус прижимается спиной к его груди как можно плотнее, закрывает глаза. С ним действительно классно и спокойно. Разве может быть иначе?

Ну, до утра его точно теперь не отпустят. Впрочем, не худшее, что могло быть. Келус ёрзает, устраивается поудобнее, и задумчиво рассматривает полутёмную комнату. Мысли медленно стушёвываются под заботливыми поглаживаниями хвоста. Становится так спокойно и легко. Всё же он рад, что отношения стали более тесными.

Chapter Text

Келус садится на кровать, бездумно пролистывая страницы интернет-магазина. Разные товары мелькают перед глазами. Скучно. Последнее время не происходит совершенно ничего, полнейшая пустота и бесцельное брожение по знакомым улицам. Даже людям вокруг перестала требоваться помощь. Ну разве это можно вытерпеть?

Каждый метр Лофу Сяньчжоу исследован, по крайней мере, той его части, в которую пускали. А теперь что? Уныло смотреть в потолок и пить мерзкую соевую гадость? Нет, на такое Келус не подписывался.

Страницы магазина пролетают перед глазами, ничего толком не цепляет. Впрочем, Келус ничего и не собирался заказывать. Зачем таскать за собой лишнее? Это скорее удовлетворение любопытства: а что продают здесь? Что популярно, за что люди готовы платить?

Он устало кладёт голову на подушку. Белый потолок с золотистыми узорами навевает воспоминания. Бросает в жар от одной мысли о том, что было. Дань Хэн… не то, чтобы между ними что-то сильно изменилось, но всё же. Это было классно.

Келус переворачивается на живот, обнимает руками подушку, утыкается в неё лбом. Тело охватывает дрожь от ярких воспоминаний. Его руки, поцелуи, укусы — всё осталось в памяти приятными капельками удовольствия. Дань Хэн вкладывается в отношения на полную. Это чувствуется.

Прохладная подушка навевает знакомые ощущения, по спине ползёт холодок. Келусу кажется, что тело подрагивает в нетерпении. Он жмётся к мягкой ткани, плотно зажмуривается, представляя чужие руки на бёдрах. Пальцы сами тянутся к ремню на штанах, прощупывают мышцы, выпирающие тазовые косточки. Тянутся ниже, ещё ниже…

Келус вздрагивает от неожиданно нахлынувших мыслей. Дань Хэн избегал слишком откровенных прижиманий или прикосновений к ягодицам, с максимально серьёзным лицом поясняя: «Сейчас точно нет: у меня нет лубриканта, да и я… чрезмерно нетерпеливый, не хочу сделать больно».

— Осторожный идиот! — разочарованно стонет Келус.

Потому что ему хотелось. До дрожи и сбившегося дыхания хотелось ощутить Дань Хэна полностью. Любопытство, желание изучить всё больше, попробовать новое, стать ещё ближе — подталкивали к экспериментам, но, похоже, только его.

Келус косится на строку поиска интернет-магазина, и в голову тут же прилетает идея. А что если он сам попробует? Может, тогда получится быстрее? Скорее всего, Дань Хэн знает особенности своего тела, потому так осторожничает, но если поэкспериментировать самостоятельно, можно не переживать о таких мелочах.

Келус воодушевлённо хватает смартфон, замирает на несколько мгновений, пытаясь сформулировать пожелания. Наконец-то дрожащими пальцами вводит запрос. Тут же на экране появляется плашка с вопросом о возрасте. Келус закатывает глаза. Ну конечно, помрёт он в таком случае быстрее, чем попробует с Дань Хэном так, как в порно.

Посмотреть хочется, подтверждает, наплевав на правила. Ну, на Сяньчжоу ведь есть туристы, может, тут берут во внимание возраст не только местных жителей? Явно же он не первый, кто заинтересовался такими товарами. Мысли вылетают из головы в ту же секунду, как плашка исчезает.

Келус поражённо смотрит на фотографии. Вау… Такого разнообразия он не ожидал. А что, собственно, ему нужно? Пролистывает страницу, останавливая взгляд на лубриканте в скромной чёрной баночке с дозатором. Да, вот он. Кликает на корзину и уже собирается выйти из раздела, как замечает нечто невообразимой формы. Интерес побеждает.

Келус ловит себя на том, что с восторгом осваивает новую информацию. Потому что интересно, необычно, хоть порой и пугает. Его внутренней жажде знаний очень хочется рассмотреть всё, хоть здравый смысл подсказывает, что пихать в себя подобное он бы не стал даже под страхом смерти. Слишком уж… объёмно.

И с каждым новым товаром его уверенность крепнет: ничего, кроме пальцев. Эти… игрушки в объёме больше обычного члена. Тут член любимого человека страшно в себя запихнуть, а кто-то такими размерами развлекается. Но, признаться, всё же интересно посмотреть.

Келус несколько раз видел что-то похожее в видео, но рассматривать на красивых студийных фотографиях куда прикольнее. Как минимум, внешне выглядит лучше. Страницы сменяются одна за другой, показывая всё больше товаров невероятных форм и размеров.

Келус останавливается на лубрикантах, с интересом читая их описания. На удивление, они разные. Даже эффект от каждого свой. Подбирает уже внимательнее, стараясь представить, как разные особенности будут ощущаться на коже. Хоть сам понятия не имеет, что лучше, основывается на предчувствии.

В поле зрения попадает хвост. Келус глазам не верит, присматривается. Действительно хвост. Самый обычный: рыжий, пушистый, как у лис, только с пробкой. Палец сам тянется, тычет на картинку.

Не сказать, что увиденное сильно вдохновляет. Келус не замечал за собой большой любви к лисам, и за Дань Хэном такого не наблюдалось. Навряд ли ему понравится что-то настолько глупое. Пробка выглядит, мягко говоря, устрашающе. Длинная, толстая. Келус неосознанно сжимается, глядя на неё. Нет. Такое он пихать в себя точно не станет.

Интерес пропадает. Он уже собирается закрыть вкладку и вернуться к корзине, как краем глаза среди похожих товаров замечает необычный хвост. Увеличивает изображение и ахает:

— Красиво.

Платиновая искусственная шерсть кажется мягкой и приятной, а золотистые пряди в ней игриво поблёскивают в искусственном освещении. Пробка маленькая, больше округлая, с утончённым кончиком. От неё по спине не скатывается напряжение и страх. У самого основания хвоста завязана золотистая лента, приковывая внимание. Выглядит восхитительно! Так нежно и в то же время горячо. Не банальный лисий хвост, а нечто большее.

Келус не может отвести взгляд. Пролистывает к описанию, борясь с желанием попробовать. Ведь… он может не только пальцами. От маленькой пробки хуже не станет. В конце-концов, он хочет впихнуть в себя настоящий член, а тот явно длиннее и шире этой игрушки.

Анальная пробка с пушистым хвостом из мягкого искусственного волокна.

Вы давно хотели попробовать себя в роли нежной и сексуальной лисы, но не принадлежите к лисьему народу? Попробуйте новую игру со своим партнёром, подарите ему незабываемое зрелище!

Келус вздыхает. Не то, чтобы ему хотелось быть лисой. Вот вообще нет, но отчего-то привлекательная расцветка хвоста вызывает приятные эмоции. Хочется его пощупать, почувствовать. Наверное, ощущения будут вовсе не такие, как от пальцев. Ведь она совершенно другой формы. По щекам ползёт румянец. На несколько мгновений приходится уткнуться в подушку, чтобы уравновесить мысли.

Когда неловкость спадает, Келус вновь с интересом тянется к смартфону, читая описание дальше. Он не знает, почему так интересно, почему не может просто закрыть страницу. И что такого в дурацком хвосте!

Приятная и необычная расцветка позволяет использовать воображение на полную мощность! Кто вы сегодня: волшебная лиса из древних сказаний? Страстная кошка? Может, любопытный енот? С этим хвостом возможен любой сюжет.

Ну, если подумать… Хвост действительно универсальный. Его с трудом можно подвязать под лисий. Скорее просто особенный, с уникальной расцветкой. Интересно, Дань Хэна бы завела такая игра? Принял бы он хвост как элемент развлечения, или удивлённо начал бы заверять, что его наличие вообще не имеет значения?

Анальная пробка представлена в трёх размерах. Подходит как для опытных людей, так и для новичков. Пробка гладкая и твёрдая, легко вставляется, легко поддаётся воздействию температур для дополнительного удовольствия. Хвост мягкий, приятно ощущается на коже, не спадает.

Попробуйте это со своим партнёром! Исследуйте новые горизонты удовольствия.

Келус тяжело дышит. От одного только прочтения стало так неловко, а что будет, если попробовать ввести это внутрь? Воображение услужливо подкидывает варианты, показывает, как это может быть. Сложно сопротивляться желанию попробовать.

Ну… ведь другие так делают. Ничего безумного в этом нет. Да и просто маленькая пробка. Может, всё же рискнуть? Возможно, странное решение для экспериментов, но завораживающее описание слишком раззадорило воображение. Хвост такой красивый, взгляд отвести от него сложно. Слишком заманивает своим восхитительным мехом.

Келус не замечает, как перелистывает на картинку с размерами, пытаясь разобраться, на какие жертвы он готов. Сводит вместе два пальца, прикидывая, сколько в них сантиметров, и насколько пробка выходит за рамки. Но размер кажется не таким страшным.

Интерес подначивает, и Келус всё же оформляет заказ. Как только приходит подтверждение, утыкается лицом в подушку. Он сделал это! В самом деле заказал хвост! Остаётся надеяться, что хотя бы неприятных эмоций от такого эксперимента не будет.

***

Келус не может найти себе место. Словно мир схлопнулся до невероятно долгого и мучительного ожидания. Посылка, которую вот-вот должна принести робоптаха, вгоняет в краску. До сих пор не получается толком осознать, что именно он натворил. И как теперь будет с этим разбираться. Одновременно и неловко и жутко интересно.

Но шелест механических крыльев выводит из задумчивости. Наконец-то коробка у него! Теперь исследования. Предвкушение бьёт по нервам, воображение рисует смущающие картинки. Да, он готов попробовать это всё на себе!

Вытаскивает пушистый хвост из защитной плёнки, внимательно рассматривает. Невероятно мягкий! Интересно, из чего его сделали? Совершенно не выглядит как искусственный. Красиво. От одного взгляда на пробку становится неловко. Келус мотает головой, откладывает в сторону, фокусируя внимание на лубриканте.

Он не раз представлял этот момент, но, оказывается, фантазировать легче. Может быть, если бы Дань Хэн привычно целовал его, исследования воспринимались спокойнее. В ту ночь он почти не переживал… Но ладно. В груди разгорается уверенность. Нужно действовать!

Келус стягивает куртку, бросает её на стул. Неловко оглядывается. Задёргивает шторы. Значит… Теперь. Бросает взгляд на дверь в душевую. Наверное, лучше начать как обычно, по крайней мере, не так страшно. Кивает своим мыслям.

Теплая вода приятно льётся на плечи, массирует их. Пальцы неуверенно скользят по члену. Келус закрывает глаза, запрокидывает голову, кусает губы. Представляются его руки так заботливо и ласково поглаживающие чувствительную кожу. Как он ведёт по бёдрам ладонями, как прижимается сзади настолько плотно, что перехватывает дыхание.

Вода расслабляет напряжённое тело, оставляя сознание в сладкой неге. И Келус поддаётся такой незатейливой ласке, представляет активнее. Поцелуй в шею. Такой горячий и влажный, что колени подкашиваются. Невольно тянется к плечу, водит пальцами по недавнему следу от укуса. Кожа отзывается удивительно приятными ощущениями.

Келус бросает взгляд на лубрикант. И всё же выключает душ. Неловко наспех вытирается, натягивает свободную футболку и на трясущихся ногах возвращается в комнату. Падает на постель почти безвольно, мысли уже далеко от происходящего.

Пальцы сковывает прохлада от лубриканта. Тот пошло блестит на руке, тонкими ниточками тянется к ногтям. Келус сглатывает слюну. Это слишком. Закрывает глаза, утыкается лицом в подушку. Осторожно мажет по члену, скользит ниже.

Палец давит на тугие мышцы, сковывая ноги прохладой. Сложно решится. И даже немного страшно двигаться дальше. Давление увеличивается, Келус отчётливо чувствует, как его растягивает. Совсем немного, но дыхание перехватывает от неловкости и нахлынувших эмоций.

А если представить, что это его пальцы так пошло вклиниваются между мышцами. Бросает в жар. Келус кусает наволочку, медленно вводя глубже. Внутри всё сжимается: крайне странные ощущения. Не получается понять: приятные они или же нет. Что-то непонятное.

В голове вспыхивает образ. Как Дань Хэн наклоняется, ложится на него, вдавливает своим весом в матрас. Как его грудь беспокойно вздымается, сердце громко стучит. Он так близко, что дыхание опаляет кожу. Прижимается, а палец проскальзывает глубже, растягивая напряжённые мышцы. Сдержать стон не получается. Он рвётся даже через сомкнутые зубы. Стыд мажет по щекам, заставляет дрожать и сильнее сжиматься. Представляется, как Дань Хэн нежно шепчет на ухо всякие пошлости.

Келус отчаянно борется с фантазиями, но те бросают в такое возбуждение, что внутренности скручивает от неловкости. Должно быть, это пошло: вставлять в себя пальцы, думая о таком, но остановиться не получается. Фантазия задевает те самые струны его души, которые вызывают искреннее восхищение происходящим.

Келус осторожно двигает пальцем, ощущая, как неопределённость полностью сменяется удовольствием. Ему до постыдного хорошо, до неловкого нравится ощущать подобное. А если бы Дань Хэн вошёл? Полностью. Он бы растянул сильнее, чем палец. Келус закрывает глаза, пошло пытаясь представить рельеф члена и ощущения от него. Получается не очень, но заводит невероятно.

Обнимает подушку, бросает затуманенный взгляд на хвост. Пробка поблёскиевает, манит. Слегка приподнимается на руках, рассматривает её. Толще одного пальца, но и, вроде, не такая уж большая. А что если попробовать? Это будет похоже на член? Навряд ли, но Келус всё равно тянется.

Обильно смазывает блестящую поверхность так, что с неё аж течёт. Утыкается лицом в подушку, осторожно давит кончиком на сжатые мышцы. Пробка медленно протискивается внутрь, расширяя сильнее. Келус хватает воздух ртом, когда ощущает давление. Это…

Стонет, едва справляясь с дрожащими коленями. Сжимает простынь, ощущая, как медленно и постепенно его растягивают, давя на мышцы. Как же неловко! Толчок. И вся игрушка внутри, постыдно заполняя собой. Келус цепляется пальцами в подушку.

Если бы Дань Хэн вставлял в него этот хвост, он бы сделал это так же медленно и ласково, или вогнал резко, не заботясь о чувствах? Пальцы на ногах подгибаются от таких мыслей. Чувство растянутости не даёт расслабиться.

Но Келусу не хватает его. Невольно в поле зрения попадает смартфон. А что если написать? Возбуждённое сознание подбрасывает совсем уж постыдные идеи. Чтобы собраться с мыслями и просто попасть по буквам, требуется больше времени.

Сначала он хотел написать что-то вроде «Поможешь мне?», но быстро откинул эту идею. Потому что на закономерный вопрос ответил бы пошлую глупость. Тем более, думая только о том, как Дань Хэн бы его взял прямо здесь, на кровати. Как бы ощущался его член внутри.

Скинь фото?

Да, вполне невинно звучит. Ничего странного не заподозрить. Он в сети. Должен ответить. Ну же… Быстрее. Келус стонет, сжимает пробку сильнее, невольно помахивает бёдрами. Возбуждение хлещет по нервам.

Какое?

Своё! Любое. Быстрее…

Келус едва-едва генерирует связные мысли. Получается крайне паршиво, но он старается, прижимаясь к подушке, обхватывая её руками. Опускает бёдра на постель. Член упирается в простынь, трётся о неё, от приятных ощущений хочется сильнее сжать пробку.

Приходит уведомление. Келус дрожащими руками открывает диалог и постанывает от того, насколько это неправильно. Дань Хэн действительно сделал селфи. Невозможно отвести взгляд. Какой же он безумно красивый! Спокойный лазурный взгляд, чуть наклонённая голова, сбившаяся прядка, рога. Фото чуть съехало, обрезая угол, но какая разница. Какая разница, когда тело горит от одного лишь взгляда!

Келус внимательно рассматривает знакомое лицо, проводит языком по губам. Тут же представляется, как он горячо целует. Какие у него влажные поцелуи. Пробка будто давит сильнее, не даёт нормально мыслить.

Келус переворачивается на спину, от чего кажется, что хвост едва ли не распирает его. Включает камеру, оттягивает ворот футболки, обнажая покусанное в прошлый раз плечо. Щелчок. Он даже не думает: отпраляет до того, как здравый смысл возвращается.

На какое-то время повисает молчание. Но как же всё равно! Келус дрожит от вороха эмоций. Едва-едва сдерживает стоны. Ёрзает на постели, от чего хвост двигается за ним, растягивая узкие мышцы, неловко водит по члену пальцами.

Оповещение.

?

Что ты делаешь?

Интересно, какое у него сейчас лицо? Глядя на это, его тоже переполняет желание? Так ли легко завести Дань Хэна? Мысли ворохом падают на голову, не давая сосредоточиться ни на чём. Ему просто хорошо. И хочется спросить: одному ли?

А ты?

Ты правда хочешь это знать?

Ну что за скрытность? Он так переживает о том, что в прекрасный холодный образ примешивается банальная дрочка? Или снова занимается какими-то важными делами? Келус замечает игриво лежащий на смятой простыни кончик хвоста. Жажда вспыхивает с новой силой. Он неловко переворачивается, приглаживает мех, думает.

Укладывает на постель как можно красивее. Делает фото. На экране появляется золотисто-пепельный кончик. Казалось бы, ничего пошлого, но Келус краснеет, понимая, где именно он сейчас находится. Клац.

<Фото отправлено>

…

Чужая реакция такая забавная. Но воображение подначивает поиграть ещё. Келус тянет футболку вниз, прикрывая пах, кладёт хвост себе на ногу и делает ещё один снимок.

<Фото отправлено>

…

Я могу зайти?

Ага.

Келус слышит шаги за дверью, тихий стук. Едва заставляет себя подняться с кровати: ноги подкашиваются. Нужно открыть замок, но сил нет совершенно. Особенно на то, чтобы идти. Тем более, когда всё внутри так растягивается.

Трясущимися руками открывает, устало валится на кровать. Нет, он не осилит ещё один подъём с этой пробкой. Дань Хэн заходит. Такой красивый. Он смотрит с интересом и недоумением. Не понял ещё?

Келус едва сдерживает улыбку. Перебирает в мыслях разные позы. Как бы так сесть, чтобы ему сорвало всю выдержку? От неловких движений ворот футболки съезжает, обнажая след от укуса. Дань Хэн смотрит на него с таким выражением лица, что невольно хочется поцеловать. Внимательно, заворожено, будто с неверием.

Келус осторожно садится, перенося вес на руки, мягко улыбается, смотрит с хитринкой. Дань Хэн так и застыл у двери. Кажется, он о чём-то увлечёно думает.

— Эй, может, хоть поцелуешь меня? — интересуется Келус. — Или у нас игра в которой можно только смотреть?

Дань Хэн наклоняет голову, клацает дверной замок. От этого звука по загривку пробегает холодок, но Келус давит нервозность, улыбается, рассматривая, как меняется выражение лица.

Интерес вспыхивает с новой силой. Всё такое новое, неизведанное. Невероятно забавно смотреть, как на него действует откровенно эротическое предложение. Дань Хэн подходит к кровати, наклоняется. Его губы касаются лёгким поцелуем. И Келус совершенно теряет способность думать: плавится под давлением юркого языка, скользящего мягко, словно издеваясь.

— Ты это специально? — шепчет Дань Хэн, прижимаясь лбом к его лбу.

— Ага. Экспериментитую.

— Оригинально.

Он несдержанно обнимает, вынуждая отклониться назад, едва ли не завалиться на постель. От внезапного движения хвост дёргается, растягивая сжатые мышцы. Келус хватает воздух ртом, пальцами цепляется в чужую одежду. Дрожит. По позвоночнику катится волна внезапного лёгкого удовольствия.

— Осторожно, — он отталкивает наваливающегося Дань Хэна.

Садится на колени, сам обнимает за шею. Ну нет, укладывать себя вот с этим он не даст. Слишком… странно ощущается. Чужие руки примирительно поглаживают по спине, лёгкий, почти невесомый поцелуй в щеку.

— Что случилось? — Дань Хэн спрашивает осторожно, будто прощупывая.

Келус не может подобрать слов, чтобы объяснить. Перед ним любимый человек, какие тут объяснения? Тянется, настойчиво целует в губы. Какие же они влажные и прохладные! Так приятно!

Дань Хэн с готовностью отвечает, активнее гладит. Его пальцы ловко опускаются вниз, поглаживают поясницу, касаются бёдер. Хочется быть к нему ещё ближе. Келус легонько кусает податливые губы, зарывается пальцами в длинные волосы. Будто подыгрывая, чужие руки опускаются на ягодицы, цепляют мех.

— Что? — Дань Хэн останавливается.

— Хвост.

Какое же у него лицо! В нём так и сквозит удивление, неуверенность, любопытство. Келус игриво улыбается, нехотя расцепляет руки. Нет желания прерывать ласки, но, наверное, ему бы показать. Он вытягивает кончик хвоста из-за спины.

— Мне идёт?

Напрягается. Больше всего боится услышать уверения в том, что это не нужно, и что его любят и без подражания местным. Но Дань Хэн молчит. Завороженно смотрит, тянется, проводит пальцами по платиновому меху, сжимает золотистые прядки. И, неожиданно для Келуса, выдаёт:

— Мило.

Берёт за руку, тянет за собой, вынуждая встать. Этот шаг даётся невероятно тяжело: так неловко и в то же время так растягивает, что сложно сконцентрироваться. Но намёк понимает, поворачивается, позволяя посмотреть.

Дань Хэн цепляет край длинной футболки, поднимает её. Становится жарко. Логично, что он должен был это увидеть, но… руки подрагивают от напряжения. Длинные пальцы цепляют бантик, будто случайно касаясь кожи.

— Прелесть.

Он резко разворачивает, и Келус, едва сдерживая стон, буквально валится в объятия. Давит. Пробка будто сильнее растягивает от того, что на неё смотрят. Хоть это и не так, но ощущения странные, смазанные. Дань Хэн напористо целует, прижимая к себе обеими руками. И хочется отдаться его ласке, выбросить всё из головы, растаять.

Дрожащих ног касаются прохладные чешуйки. Хвост ласково трётся о кожу, прижимает сильнее. Такой нетерпеливый. Келус открывает глаза, нежно целует кончик острого уха, поглядывая на подсвечивающиеся рога. Снова тянется к губам, но не успевает коснуться, как…

— Ах!

Дань Хэн бессовестно оплетает его хвост своим. Тяжёлые драконьи кольца тянут вниз, и пробка, повинуясь движениям, давит на сжатые мышцы. Руки дрожат. Келус хватается за чужие плечи, хочет возмутиться, но получается только смущённо простонать:

— Что ты творишь?

Дань Хэн смотрит в ответ настолько невинно, будто в этот же момент хвост не обвивается сильнее, прикладывая ощутимые усилия. Бесстыжий. Келус кусает длинное ухо в отместку. Нет, жест, конечно, милый: сплетённые хвосты — это романтично, но… Он ведь специально тянет! Дань Хэн только тихо смеётся, целует в скулу.

— Это была твоя идея, а мне тоже любопытно.

— Пф.

Любопытно ему. Келус обнимает за шею, наклоняет голову, всматриваясь в мерцающие лазурные глаза. Интересно, а что именно? Какая у неё форма? Или, может быть, длина? Собственные мысли заводят. И, кажется, такие размышления не только в его голове. Внезапно появляется идея.

Келус нащупывает бессовестно тянущий кончик драконьего хвоста, подносит его к лицу. Дань Хэн послушно ослабляет хватку, с интересом наблюдая. Что же. По крайней мере, он добровольно втягивается. Можно и попробовать.

— Хей, — Келус целует кисточку, прижимает её к щеке. — Вынимать нельзя.

— Почему?

— Пускай это будет наказание за медлительность.

Келус придвигается близко-близко. Шепчет слова прямо в губы. И что? Согласится ли он на такие правила? Не то, чтобы хотелось его ограничивать, но что-то прямо подстёгивает немного помучить. Совсем капельку.

В лазурных глазах появляется блеск, Дань Хэн отвечает так же в губы:

— Хорошо, давай поиграем.

Он охотно втягивается, опускает хвост, оплетает ногу и настойчиво целует. Келус расслабляется, руками оглаживает сложный костюм, ласково проводит пальцами по штанам. В ответ приглушённый стон. Да у него уже стоит! А он и не скрывает, прижимается плотнее.

Приятно. Такая реакция на его действия вызывает прилив нежности. Келус ловит нереальное удовольствие просто от того, что его настолько любят. Откровенно гладит плотную ткань, ловит несдержанные поцелуи. Хочется больше.

Хвост ползёт по ноге, старательно следуя оговоренному правилу, надавливает на пах, легонько трётся. Хочется запрокинуть голову и тупо стонать, позволяя таким незатейливым ласкам сводить с ума. И Келус готов рассыпаться на осколки, настолько ему хорошо.

Но сегодня хочется доставить Дань Хэну удовольствие. И так, чтобы увидеть на его лице чистые эмоции, чтобы почувствовать, каким он бывает на грани. Келуса тянет исследовать его тело, его привычки, его реакции, его всего! И противиться любопытству нет сил.

Мысль крутится в голове, настойчиво толкает действовать. Но в то же время здравый смысл мажет неловким румянцем по щекам. И попробовать хочется, и страшно сделать что-то не так. Но ласковые поцелуи успокаивают, настраивают.

Келус решается. Берёт Дань Хэна за руки, избегает смотреть в глаза.

— Можешь сесть?

Тот пожимает плечами, но соглашается. Внимательно рассматривает, будто хочет угадать, что у него на уме. А он и сам не знает, пытается разобраться в своих желаниях. Наконец-то идея оформляется. Келус расстёгивает пуговицу, потом ширинку.

Дань Хэн заинтересованно елозит хвостом по постели, сбивая одеяло в большой ком. Чуть отклоняется, опирается на руки, давая больше места и прищуривается. О, Эоны! Какое выражение лица! Да Келус расплавится только от одного взгляда! Едва получается соскрести разрозненные мысли.

— И что ты собрался делать? — спрашивает Дань Хэн, наблюдая.

— Просто скажи, если я что-то сделаю не так.

Опускает ладонь на штаны, слегка поглаживает, не решаясь. Во рту пересохло от того, что он собрался сделать. Нервно сглатывает, просовывает руку под бельё, осторожно вынимает член. Тело будто хлещет жаром. Опускается на колени.

О, Эоны! Как он смотрит! Так заинтересованно, неверяще, с любовью. Такой взгляд расслабляет, подогревает уверенность в себе. Келус не может сдержать улыбку: такой характер уютный. Дань Хэн не воспринимает происходящее как должное, относится скорее как к самовольно выраженному желанию, а потому искренне радуется любой ласке.

Келус ведёт ладонью по нежной коже, думает. Непроизвольно облизывает губы, пытаясь настроиться на нужный лад. Всё же придвигается ближе, нежно целует головку. Дань Хэн вздрагивает. Его руки беспокойно сжимают простынь.

— Ты…

Он замолкает, смотрит поражённо, но с такой любовью, что становится неловко. Чувствуется, насколько происходящее для него важно. Келус отводит взгляд. Неловко. Но всё же снова касается губами. Не решается брать в рот, лишь покрывает лёгкими поцелуями. Но, кажется, и такое Дань Хэну нравится. Он запрокидывает голову, тихо стонет.

Такой сдержанный. Интересно, получится ли его приучить озвучивать свои желания? Келус проводит пальцами вдоль вздувшейся венки, осторожно поглаживает головку, прижимает её к щеке. Внутри настойчиво разворачивается желание изучать. Его прямо колотит от нетерпения и интереса.

Облизывает губы. Головка так близко. Кожа тёплая, нежная. На языке вертится странное ощущение. Приходится снова провести им по губам. Но наваждение не проходит. Келус сосредоточен на члене, на своём желании. Обдумывает ещё раз и всё же открывает рот.

Влажный язык касается тёплой кожи. Та медленно проскальзывает чуть глубже. Это… странно. Осторожно посасывает, пробуя новые ощущения, но толком не получается в них разобраться. Кожа как кожа. Но по сознанию бьёт волна удовольствия.

Келус сжимается, пробка внутри отчётливо давит на мышцы, заставляя подрагивать. Интересно, а как будет ощущаться он? Не может расслабиться: сжимается, представляя куда большее, неумело сосёт, теряясь в ощущениях.

Его ведёт не столько от процесса, сколько от эмоций. Эоны! Он любит этого человека. Любит так, что подкашиваются колени. И как же заводит от чистой и честной реакции на ласки! Как он стонет, как мелко подрагивает, как смотрит! Да только ради этого взгляда Келус готов продолжать.

Вынимает изо рта, лижет сначала головку, потом и сам ствол. Всюду, куда не мог достать. Отстраняется, чтобы взглянуть в лицо. Дань Хэн не отводит возбуждённый взгляд. Он ловит каждое движение, каждый вдох. Тяжело дышит. Интересно, о чём думает?

Келус неуверенно улыбается. Не знает, делает ли правильно? Как относится Дань Хэн к таким ласкам? Навалившиеся сомнения гложут изнутри, так хочется найти в лазурных глазах хоть намёк на поддержку. И он находит! Не только во влюблённом взгляде, но и в такой же робкой улыбке, в прикосновении к руке, в переплетённых пальцах.

Неуверенность отступает, и Келус вновь осторожно берёт головку в рот, лаская её. Хватка становится крепче. Но так даже спокойнее: чувствуется реакция. В голове вспыхивает странная мысль, от которой вновь все ощущения концентрируются вокруг пробки. Почему она внезапно так растягивает? Это давление чувствуется слишком отчётливо. Бросает в жар.

Представляется, как Дань Хэн прижимается сзади, как влажный член давит на мышцы, как те растягиваются от его движений. Келус сжимается сильнее, ощущения становятся ярче. Он подгибает пальцы на ногах, чувствует, как дрожит от одной только мысли.

Внезапно его тянут за руку. Вынимает изо рта, вопросительно смотрит. Дань Хэн нежно гладит волосы, краснеет. Тень румянца на щеках, алые кончики ушей. Выглядит горячо.

— Иди сюда, — хрипло просит.

Келус поднимается, садится ему на колени. Руки тут же горячо обнимают, прижимают так сильно, что, кажется, впечатывают в грудь. Хвост, беспокойно елозящий по постели, поднимается, рывком оплетает живот и грудь. О, Эоны! Да он невероятно возбуждён.

Дань Хэн долго смотрит в глаза, сглатывает. Взгляд цепляется за нервное движение кадыка, и справиться с нахлынувшим желанием не получается: Келус размашисто лижет его, легонько кусает. В ответ гортанный рык.

Хвост сжимает сильнее. Дань Хэн несдержанно кусает плечо, тяжело дыша, прислоняется ко лбу и шепчет:

— Что же ты со мной творишь?

— Люблю…

Едва успевает ответить Келус, как его целуют. Чуть грубовато, но чувственно. Поцелуй долгий, влажный, страстный, но в то же время плавный. Отчего-то в голове крутится, что всё происходящее не ощущается пошлым. Скорее нежным и искренним. Келус с удовольствием целует в ответ, наслаждаясь сильными объятиями.

Ёрзает на коленях, устраивается удобнее. Чужой член так трётся о футболку, что ни на мгновение не даёт забыть о желании почувствовать его. Кончик хвоста случайно цепляется за пояс и от страстного поцелуя ощутимо дёргается. Выскальзывает. Келус не может даже прерваться, дрожит и постанывает прямо в губы. О, Эоны! Он ещё не вынимал. Как же это странно!

Дань Хэн, придерживающий за ягодицы, отмечает перемену в поведении. Спрашивает с нескрываемым интересом:

— Ты так сжимаешься… о чём думаешь?

— О тебе.

Неловко. То ли признаваться в том, что он уже успел надумать, то ли в том, что вообще думает о подобном. Но его понимают без пояснений. Дань Хэн отцепляет кончик хвоста. Его пальцы сжимают мех у самого основания, прямо возле банта. Келус напрягается. Толчок — пробка проскальзывает обратно, пошло распирая его изнутри.

Стон не получается сдержать.

Как же неловко. Келус не знает, куда себя деть. Нехотя встаёт, всё же решает вернуться к прерванному делу. Опускается на колени. Хвост нежно приподнимает его подбородок.

— Ложись, — просит Дань Хэн.

Он хочет вот так? Немного сомнительно, что будет удобно, но, Эоны, это ведь чёткое обозначение своих желаний, а не вовлечённость только в чужие хотелки! Так хочется узнать его сдерживаемую сторону!

Келус ложится на постель, кладёт руку на чужое колено и осторожно вбирает головку в рот, лаская языком. Немного ёрзает в поисках удобной позы. Внезапно хвост проскальзывает под него, приподнимает бёдра, укладывает, обвивает, как плюшевую игрушку.

Удобно. Упругий кокон поддерживает, не даёт телу уставать. Келус нежно улыбается, взглянув в его лицо, убирает волосы за ухо, снова ведёт языком по тёплой коже. Дань Хэн чуть наклоняется, игриво кладёт кончик пушистого хвоста на кожу, поглаживает.

Келус подрагивает от ощущений. Чужие пальцы крепко сжимают возле банта. Что он задумал? Тянет. Пробка пошло растягивает мышцы, медленно выскальзывая.

— Ах! Что ты?..

Дань Хэн внезапно проталкивает её обратно, вновь заполняя, заваливая мыслями о том, как будет ощущаться член. Келус сжимается, стонет, прижимаясь лбом к ноге.

— По правилам мне нельзя только вынимать.

О, да он слишком серьёзно к этому относится! Хочется что-то ответить, но найти слова не получается. Слишком хорошо! Поднимает голову. Перед глазами влажная от слюны головка. Желание провести по ней пальцами сильное, яркое. Келус вновь берёт в рот, молчаливо соглашаясь с такими действиями. Дань Хэн смелеет, будто принятие для него было очень важным.

Кисточка драконьего хвоста нагло обвивает член, надрачивает, скользя нежной кожей по нему. И как только изворачивается, чтобы чешуйками не задевать? Хочется свести ноги и одновременно с этим расставить их как можно шире. Противоречия заводят.

Келус старательно посасывает головку. Всё это слишком горячо, влажно. Пробка внутри неожиданно выскальзывает, трётся о мышцы, вызывая волну дрожи. И тут же входит обратно на всю длину. Стон рвётся из груди. И ему не мешает ни занятый рот, ни неловкость от всего происходящего.

Дань Хэн замирает. Ещё раз тянет пробку. Как же она растягивает! А от мыслей о большем тело предательски ловит удовольствие. Келус стонет, обдавая лёгкой вибрацией голоса чувствительную головку. Пробка медленно протискивается обратно. Да ему это нравится!

Постанывает активнее, отмечая, как дрожат руки Дань Хэна. Келус теряется в ощущениях и реальности. Наглый хвост дрочит, доводя до сдавленных стонов, пробка растягивает, член во рту пошло наталкивает на мысли и только переплетённые пальцы хоть как-то охлаждают этот микс. Тело на грани, нервные окончания искрят, грозясь взорваться одним сплошным фейерверком.

— Вытащи его, — просит Келус, сжимая свободной рукой чужую одежду.

— Но ведь…

Да что он такой серьёзный? Хочется сказать, чтобы выбросил из головы дурацкие правила и просто получал удовольствие. Они ведь занимаются любовью! Но слова не складываются, слишком хорошо для того, чтобы внятно говорить. И Келус просто невнятно стонет в ответ. Кажется, его понимают.

Дань Хэн слушается, до невозможного медленно тянет. Пробка растягивает мышцы, пошло надавливая. Толстое основание мучительно долго выходит. Член активнее поглаживает нежная кожа на нижней части драконьего хвоста. Узкий кончик пробки пошло и влажно от лубриканта выскальзывает, буквально вырывая громкий стон из груди.

Келус вынимает изо рта, кладёт голову на ногу. Его окружает удовольствие. Будто все нервные клетки разом вспыхнули и пожаром понеслись к мозгу. Мгновение, — кончает, мелко подрагивая. В голове всё вспыхивает.

Он тяжело дышит, заботливые поглаживания не прекращаются ни на мгновение. Медленно ощущения начинают тлеть, приятной расслабленностью разлетаясь по телу. Келус сильнее сжимает держащую его руку, снова берёт член в рот. Горячий.

Дань Хэну много не нужно. Всего минута, — он рывком тянет за пальцы наверх.

— Я сейчас…

Келус нежно прижимается к нему, ладонью ласкает член. Длинные волосы приятно щекочут кожу, сбившееся дыхание мажет по плечу. Дань Хэна пробивает крупная дрожь, и он кончает, вгрызаясь в мышцы. Приятно. До чего же приятно это всё!

Они просто сидят, медленно восстанавливая сбившееся дыхание. Келус не решается пошевелиться, чувствуя влажные губы на плече. Медленно и глубоко дышит. В голове совсем пусто. Будто все мысли разом заткнулись, оставив приятную пустоту.

Дань Хэн лениво целует его, отстраняется, прислоняется ко лбу. Келус прикрывает глаза. Так спокойно. Дыхание рядом становится более глубоким и ровным. Руки нежно сжимают, пальцы переплетаются будто сами собой.

Никто не решается нарушить тишину. Лишь через несколько минут Дань Хэн отстраняется, теперь получается его рассмотреть. Такой восхитительно вымотанный. Слегка влажные кончики волос, капелька пота, скатывающаяся по шее, румянец на ушах. Он красивый даже после секса. Интересно, как сам-то выглядит?

Келус не может ответить на этот вопрос, но, ловя на себе влюблённый взгляд, понимает: должно быть, тоже привлекательно. Это был весьма странный эксперимент, но не то, чтобы плохой. Скорее увлекательный. Таким Дань Хэна видеть ещё не приходилось. Он серьёзно относится даже к странным правилам. Ну какая прелесть.

Келус валится на сбитое в ком хвостом одеяло. И всё же круто. Но хочется ощутить его сильнее. Так хочется полностью отдаться ему. Должно быть, это будет ещё лучше. Дань Хэн нависает, руки будто закрывают все пути отхода.

— В следующий раз я могу тебя?..

— Наконец-то! Да!

Поцелуй. Нежный и мягкий. Ещё один, и ещё. На него сыпятся ленивые поцелуи, увлекая в восхитительное чувство единства и спокойствия. Дань Хэну явно не хватило тактильного контакта. И Келус позволяет себя крепко сжимать в объятиях, целовать.

Мир будто схлопывается до размеров комнаты. Остаются только они вдвоём и больше никого. Лишь непередаваемое тепло и единство. Хочется растаять во внимании, получить даже больше, чем нужно.

Дань Хэн отстраняется, садится. Заторможенно застёгивает штаны, скрещивает ноги, разминает плечи. Вымотался. Это даже трогательно. Келус повинуется нахлынувшему желанию: кладёт голову на колени, рассматривает удивлённое лицо. Вроде бы ничего особенного, но в груди становится спокойнее.

Тянет руку, касается мягкой щеки. Кожа прохладная, слегка будто влажная. На мгновение кажется, что лазурный взгляд тусклый, измученный, в нём нет ни капли жизни. Будто на шее не пот, а капли крови, лицо скрыто причудливыми тенями. Сердце болезненно давит на рёбра так, что хочется его выдернуть, лишь бы во взгляде появилась хоть маленькая искра. Он... Наваждение спадает так же быстро, как пришло.

Дань Хэн вздрагивает, но всё же прикрывает глаза, трётся о пальцы. Отчего-то вспыхивает грусть. От него веет такой самоотдачей, что становится больно. Что с ним делали, раз любая ласка для него — ценность? Хочется, чтобы он не скрывал свои желания, какими бы странными те ни были.

Дань Хэн накрывает его руку своей, прижимает к щеке чуть сильнее, слегка поворачивает голову, целует. Прохладные губы касаются разгорячённой кожи, ласково скользят вдоль ребра ладони. Кажется, что внутри вспыхивает множество искр, которые тянутся за его прикосновениями. Лазурные радужки по-живому блестят, приковывают взгляд. Келус прикрывает глаза, наслаждаясь. Это слишком тепло и нежно.

— Дань Хэн, — всё же зовёт.

— М?

Он отвечает лениво, но чувствуется, как напрягаются мышцы, будто в ожидании чего-то неприятного. Больно видеть такую реакцию. Не получается избавиться от мыслей о том, как же он переживает, что может сделать что-то не так. Келус нежно гладит щеку.

— Как ты представляешь наш первый секс с проникновением?

Он задумывается. Да ну! Неужели ему и в голову таких мыслей не приходило? Быть не может! Он ведь возбуждается, реагирует, иногда настойчиво действует. Фантазии должны быть. Дань Хэн растерянно пожимает плечами.

— А ты?

— Я первый спросил.

— Не знаю. Я представляю твоё лицо, прикосновения, стоны. Мне хочется держать тебя и не отпускать, видеть каждую реакцию.

— В следующий раз давай исполним твои фантазии?

— Уверен?

— От того, что ты будешь заботиться и о своих желаниях, я хуже относиться к тебе не стану. Я тебе доверяю, с тобой действительно хорошо.

Дань Хэн мягко улыбается. Красивый. Келус тянет руку, хватает длинные чёрные волосы. Такие мягкие, хочется их касаться. Крутит между пальцами, приглядываясь к игривой алой прядке. Она ему так идёт. Он весь удивительно комфортный. Ощущение спокойствия накатывает с головой.

Прохладный хвост нагло обвивает тело, как кокон. Кажется, Дань Хэну доставляет непередаваемое удовольствие его обнимать. Интересно, что это: желание обладать или защищать? Но одно понятно точно: в этой мелочи драконья природа берёт над ним верх. Хочется погладить. И Келус позволяет себе такую слабость: обнимает хвост руками, прижимает к груди.

Мысли роем крутятся в голове, но все такие нечёткие, спокойные. Он едва ли не проваливается в восхитительное ощущение удовлетворения, перебирая лазурные прядки на хвосте. Дань Хэн, кажется, тоже о чём-то думает, разглядывая спокойно лежащую на щеке кисточку.

И всё же эксперимент вышел скорее удачным. Келус смотрит на платиново-золотую шерсть. Возможно, покупка была даже правильным решением. Толчок к следующему шагу она дала. Интересно, как Дань Хэн сделает в следующий раз? Как он будет касаться, что говорить? А каковы будут ощущения? От попыток представить этот момент к лицу приливает жар.

Chapter Text

Вокруг витает сладковатый запах, он наполняет лёгкие, оставляя приятное спокойствие в теле. Дань Хэн выдыхает через рот. Нужно открыть глаза, но и не глядя понятно, что это очередной сон из прошлого, нескончаемая вереница которых не даёт отдохнуть. Слишком смазано для реальности.

За столько беспокойных лет Дань Хэн научился чутко различать сон и явь. Это не особо спасало от кошмаров, но давало хоть какой-то якорь для плывущего разума. Призрачную надежду, что с рассветом станет лучше, что бесконечное отчаяние исчезнет, когда придёт время открывать глаза. Но в этот раз всё иначе. На шее не чувствуется холодный пот, пальцы не сковывает судорога, а в запахах нет тошнотворной примеси металла. Сон отличается ото всех, которые были раньше.

Он шарит рукой вокруг, нащупывая чуть влажную простынь. Или всё же не сон? Внезапно в грудь утыкается что-то тёплое. Странное чувство. Нечто под боком приятно согревает, наполняет грудь неожиданно сладким ощущением удовлетворения. Дань Хэн внимательно обдумывает реакцию тела, пытаясь уловить каждую непривычную нотку. Такого умиротворения он ещё не ощущал.

Пальцы сами собой тянутся к чему-то, зарываясь в мягкие… волосы? Он широко распахивает глаза, опускает голову. Тут же в поле зрения оказываются растрепавшиеся по простыни светлые локоны. Они причудливыми завитками лежат на постели. Тело пронзает напряжение. Кто это?

Дань Хэн одёргивает руку, пытается отодвинуться, но тело непослушно остаётся на месте. Внезапно слышится сонный зевок, и на него смотрят два золотистых глаза. Дань Хэн недоумённо принюхивается, но действительно улавливает знакомые нотки в запахе. Всё его существо расслабляется, учуяв любимую душу, но голова отказывается осознавать происходящее в полной мере.

Эти глаза и запах он не спутает с другими. Никогда. Но вот внешность… Присматривается. Черты лица такие же. Только волосы длинные. Вот как. Сон? Да, наверное. В его руках недовольно возятся, подтягивая одеяло повыше.

— В чём дело? — даже голос знакомый.

— Келус?

Он приподнимает голову, лениво зевает. Ведёт себя как обычно. Не заметить ни одного отличия. Ну… почти ни одного. И Дань Хэн расслабляется, позволяя знакомому запаху обволакивать руки, умиротворяюще разлетаться по комнате. Даже если это сон, то определённо приятный.

— Давно ты меня так не называл. Что тебе снилось?

Келус тянется к щеке, касается её тыльной стороной ладони. По комнате отчётливо витает беспокойство. Хм, другое имя? Какое? Дань Хэну и в голову не приходит. Никогда не звал его иначе. Но думать об этом не хочется. Слишком спокойно и хорошо. Глаза сами собой закрываются.

Наверное, Келус тоже успокаивается, потому что устраивается на подушке, прижимаясь чуть ближе. Тихо дышит. Такой родной и знакомый. Внутри всё приятно мажет удовлетворением. Дань Хэн позволяет себе совсем выбросить из головы всё лишнее. Пусть сон, но такой приятный!

— М-м-м, — Келус утыкается носом в грудь, — верни хвост, без него холодно.

Чешуйки приятно трутся о кожу, согревая её. Как же хорошо. Желание обвить любимое тело, прижать к себе, заключить в объятия слишком сильное. И никак с ним не справиться. Дань Хэн гладит спину вдоль позвоночника, обвивается вокруг ног… Что?! Хвост?! Распахивает глаза и на постели видит свои длинные волосы. Это… как?!

Внутренности скручивает от происходящего. Как он ни пытается, не может взять под контроль собственное тело. Пальцы горят от недавних прикосновений. И жар покрывает каждую клетку тела, расползается по хвосту непонятными кольцами, выталкивает из расслабленного спокойствия.

Дань Хэн снова открывает глаза, но видит лишь свет, расползающийся по потолку базы данных. Вокруг оглушительная тишина. По рукам тянется волна дрожи, оседающая неприятным покалыванием в кончиках пальцев. Хочется подняться, но сил не хватает. Словно пелена сна всё ещё давит на голову.

Дань Хэн отбрасывает одеяло. Прохлада тут же сковывает, обездвиживает. Но он заставляет себя оторваться от постели. Через большое окно, усыпанное золотой росписью, видно Лофу Сяньчжоу. Невольно возникает странная идея. Может, стоит попробовать? Хуже точно не станет. Если так продолжится дальше, то не останется никаких сил путешествовать.

Сны-воспоминания, сны-кошмары — всё скручивается в безумный микс, оставляя только усталость. Чужая жизнь ложится неподъёмным грузом на плечи. Хочется от неё избавиться любыми способами. Пусть даже не совсем правильными. Дань Хэн выходит из комнаты, осторожно прикрывает дверь, стараясь никого не разбудить.

Стоит только выйти из поезда, как в лицо ударяет причудливая свежесть. Она слегка влажным воздухом разлетается вокруг, проскальзывая под плащ. Хочется укутаться сильнее, но Дань Хэн давит это желание. Нельзя позволять себе слабость. Даже такую маленькую. Уверенно идёт к Переулку ауруматонов. Кажется, там можно купить лекарства. Может, не лучшая идея, но больше нет сил терпеть эту безумную карусель из чужих снов. Хочется хоть на одну ночь остаться в спокойствии, без намёков их прошлых жизней. Если бы только Дань Фэн исчез из мыслей!

Фонари сразу же напоминают о прошлом, кажутся такими далёкими и неправильными. От того тепла, которым веет от них, становится неловко. Дань Хэн вздыхает, всматривается. У него вообще есть право здесь находиться? Сомнительно как-то. Раньше он только читал, что улицы Лофу Сяньчжу украшены фонарями, но не думал, что сможет увидеть такое своими глазами.

Зал Долголетия погряз в тишине. Здесь никого нет, только хозяйка сонно потирает глаза, и готовит лекарства для завтрашнего дня. Всё в одни руки. И как только она справляется с таким объёмом работы? Дань Хэну представить сложно. Но он всё же подходит ближе.

— Извините, вы работаете?

Цинцюэ поднимает голову, устало машет рукой, но тут же замирает. Вглядывается в лицо. Узнала?! Быть не может! Дань Хэн неосознанно делает шаг назад. Дёргает длинный рукав плаща. Может быть, зря он пришёл. Ну чем ему можно помочь?! Будто не такую жизнь он должен прожить. Было бы на что жаловаться.

— Кошмары? — с грустью спрашивает она.

— Воспоминания.

— О, понимаю. Нужно что-то отделяющее прошлое?

— Вроде того.

Цинцюэ долго смотрит на полки, словно выискивает что-то важное. Наконец-то достаёт маленький флакон. Протягивает его. Дань Хэн осторожно, словно самое большое сокровище, берёт, прячет в карман. Рассчитывается. Запах лекарств кружит голову. Едва хватает терпения долго находиться среди них.

— Разбавь его с водой или чаем и выпей перед сном. Это поможет на время отделить прошлое, дать мозгу отдохнуть. У меня многие иномирцы такое берут, говорят, помогает избавиться от тревог.

Иномирцы? А… Дань Хэн кивает. Пусть лучше так. Чем меньше он привлекает внимания, тем лучше. Его не должны узнать. Правда, непонятно, как такое лекарство подействует на видьядхару, но навряд ли вызовет совсем уж печальные последствия. Это всего лишь крохотная баночка, её силы не хватит, чтобы устроить проблемы. По крайней мере, хочется в это верить.

Вкус странный. Лекарство несколько горчит. Дань Хэн хмурится, но выпивает всё содержимое. Перебирать нет ни сил, ни времени. Пом-Пом и без того волнуется о его крайне странном графике, да и от других кошмары скрывать не получается. Время будто замедляется, превращается во что-то неоформленное.

Нет, спать он точно не будет. Привычно подходит к столу, включает лампу, открывает блокнот. Только вот заниматься архивом нет желания. И заставить себя не получается. Дань Хэн берёт ручку, выводит на чистом листе сцены из снов. На этот раз не кровавые. На бумаге появляются длинные светлые волосы.

Никогда раньше таких снов не было. Это тоже воспоминание? Нет, не может быть. Откуда Келусу взяться в прошлом Дань Фэна? Наверное, уставший мозг сгенерировал сцену, собрав в кучу множество разных фрагментов из памяти… Интересно, Фули тоже видит куски прошлого во снах? Дань Хэн не может справиться с воспоминаниями двух существ, а у него целая Вселенная!

— Нет, — доносится приглушённый голос. — Он не уделяет столько внимания прошлому, сколько уделяешь ты.

Затылок охватывает холод, руки пробивает дрожью. Этот голос! Дань Хэн подрывается, остриё копья оказывается в аккурат перед грудью…

— Ты?!

На него из темноты архива смотрят знакомые лазурные глаза. И он готов спорить, что видит в них одновременно надменность и насмешку. Все слова застывают в горле. Как?! Это невозможно! Так не должно быть! Да ни при каких обстоятельствах! Но Дань Фэн стоит, облокотившись о книжные полки, и снисходительно смотрит на копьё. Руки дрожат. В горле ком.

— Остынь, — он пренебрежительно отталкивает от себя остриё.

Потягивается, зевает, с интересом рассматривает обстановку. Неожиданно в глазах появляются озорные искорки. Кажется, или он выглядит… счастливым? Дань Хэн решительно ничего не понимает. Только напряжённо ждёт реакции.

— Ты здесь живёшь? Какая прелесть.

— Откуда? — сил не хватает полностью сформулировать вопрос.

Но Дань Фэн и без этого понимает, отводит взгляд от книг на полках. На лице снова появляется странное выражение. Будто он одновременно и смеётся с происходящего, и чувствует что-то похожее на сожаление. Бред. Ну как у него в голове может быть сожаление? Все в один голос говорили, что такие вещи ему недоступны.

— Всякую дрянь пить надо меньше, — поучительно произносит он, зависая в воздухе.

Дрянь?.. А… Всё же лекарство. Ну, побочных эффектов следовало ожидать, если ему продали средство для иномирцев, но чтобы таких! Разве существует препарат, способный вызвать дух? Дань Хэн мотает головой. Нет, у него явно галлюцинации. Да, просто галлюцинации от недосыпа и усталости. Если не обращать внимание, всё исчезнет.

— Ага, мечтай!

Он вздрагивает от чужого голоса. Если это чудовище слышит мысли, — точно галлюцинация. Был бы он духом, не смог такого провернуть. Дань Хэн хватает воздух губами, старательно выравнивает дыхание, бесконечно прогоняя в голове только одну мысль:

— Исчезни, исчезни, исчезни…

— Какой же… дурак! Эй, я буквально часть тебя, конечно, я могу слышать мысли!

— Просто исчезни. Я не хочу тебя видеть.

— Ну уж нет, раз у меня есть такой шанс, давай поговорим о тебе.

Что? Дань Хэну отказывают уши? Он действительно правильно понял то, что услышал? Поверить сложно! Чтобы чудовище из прошлого, которому плевать на всех, интересовалось его жизнью? Из чего было то лекарство? Состав всё же следовало почитать.

Дань Фэн только фыркает, в воздухе ощутимо много влаги. Невольно появляется желание прикрыть глаза и отдаться приятным эмоциям. Как же не хватает воды! Сейчас бы в ванную. Да, определённо. Но настойчивый голос выводит из задумчивости.

— Что у тебя с Келусом?

Тело пробивает крупная дрожь. Да с чего это чудовище решило, что может о таком спрашивать?! Ещё и настолько открыто?! Дань Хэн хмурится, отводит взгляд. Не станет он отвечать на провокационные вопросы. Ещё и не пойми кому. В ответ лишь смешок.

— Можешь молчать, я и так знаю. Но, скажи мне, как долго ты будешь тянуть? Сколько можно?

Щёки горят от подтекста, звучащего в вопросе.

— Тебе какое дело?

— Мне? Думаешь, мне приятно знать, что моё перерождение не способно совладать с собственными страхами?! У вас столько времени, столько возможностей! Жизнь, о, Лун, целая жизнь! А на что ты её тратишь? На сомнения и дистанцию!

— Не твоё дело!

— Я столько сил вложил в то, чтобы вы встретились! Сделай уже хоть что-то! Даже со стороны Келуса и то больше инициативы.

Дань Хэну хочется одновременно врезать и ему, и себе. Он не ожидал услышать именно эту тему от своего предыдущего воплощения. Ждал обвинений, упрёков, но никак не разговора о личной жизни. Это выбивает из колеи. Не привилась как-то привычка такие вещи обсуждать…

— Думаю, я могу тебе помочь, — подмечает Дань Фэн, слегка наклоняя голову.

— Лучше себе помоги.

Нет, ну это смешно! Что может принести преступник, кроме очередных проблем? Даже слушать его нет никакого желания. Великий помощник, ага! Дань Хэн поднимается с постели садится за стол, отворачиваясь от неприятного образа. Может, если не смотреть, то он исчезнет? Он ведь не настоящий. Настоящий давно растворился во Вселенной.

— Что ты носом крутишь? Раз сам не можешь, послушай тех, кто опытнее.

— С чего вдруг? Сам справлюсь.

— Сам, конечно. В этом хоть перерождении или ещё два собираться будешь?

Дань Хэн выдыхает: бьёт по больному. И знает ведь, что говорить. Но от этого желания слушать сомнительные советы от того, кого ненавидит половина Лофу Сяньчжоу, как-то не появляется. Да и с чего он вообще решил, что может давать какие-то советы?

— Какое тебе дело? Исчезни.

Сзади доносится тяжёлый вздох. Дань Фэн подходит, опирается о край стола, внимательно смотрит. Кажется, что такой пристальный взгляд прожжёт в нём дыру. Да что же это такое?

— Глупый, — он тянется к волосам, в последний момент одёргивая руку. — Мне больно смотреть на то, сколько времени вы теряете, не в состоянии решиться. Келус был со мной в прошлом его воплощении. Я хорошо его знаю.

Дань Хэн недоверчиво смеривает его взглядом. Значит, тот сон был правдой? Ему не показалось? Ещё хуже! Это… нечто имеет планы на Келуса? Да что он здесь ошивается?! Хоть когда-то его оставят в покое?!

— Что за выражение лица? Успокойся. Я на него не претендую.

Дань Хэн недоверчиво смотрит в лазурные глаза, слегка подсвечивающиеся в темноте. Что-то слабо верится. Но глубоко внутри копошится странное желание расспросить… он точно должен знать, как сделать Келусу приятно. Только вот даже смотреть противно.

— Успокойся. Я мёртв, меня не существует. Да и твой Келус слишком юн, мой поумнее был.

— Что?

— О, встрепенулся, отлично. А теперь выдохни, выпей воды и просто послушай. Я не прошу тебя о большем.

Послушать… Душу разрывают противоречивые желания. С одной стороны, нет никакого смысла размусоливать эту тему, с другой — интересно. Как Дань Хэн не старается убедить себя в обратном, перспектива минимизировать ошибки через чужой опыт заманчива. Пожалуй, даже более привлекательна, чем самостоятельно копаться в теме. А он копался. И уже далеко не один раз. Но всё это так размыто и индивидуально, что нет никакой нормальной конкретики. А ему эту самую конкретику едва ли не на блюде приносят.

— Я слушаю.

— Наконец-то, — Дань Фэн задумчиво водит пальцами по воздуху, собирая капли воды в шары, — пойми, у меня нет цели тебя обидеть, я действительно хочу помочь. Чем сильнее ты волнуешься, тем хуже становится. Ты сам себя загоняешь этой неуверенностью.

— Я… — Дань Хэн впивается ногтями в ладони, кусает внутреннюю сторону щеки в попытках взять себя в руки, — не хочу всё испортить.

— Да расслабься ты, если будешь так переживать, то до перерождения ничего не сделаешь.

— Тебе легко говорить.

Дань Фэн задумчиво рассматривает книги на стеллажах, словно что-то пытается среди них найти. Зачем только появился? Мало того, что прицепился со странными вопросами, так ещё и вынюхивает. Напряжно от одного только его присутствия. Пузырёк с лекарством предательски маячит прямо перед глазами, напоминая: отделаться от собственной тени не выйдет ближайший час.

— Хорошо, давай попробуем подойти с другой стороны. Почему ты хочешь секса с ним?

— Идиотский вопрос, — Дань Хэн отворачивается, избегая смотреть в глаза.

— Нормальный. И тебе нужно на него ответить.

— А так не ясно?

— Нет.

Да он издевается! Что за стремление удовлетворить свой садизм? Будто такие вещи нуждаются в пояснении, тем более, он сам несколько минут назад всё это разжёвывал. Дань Хэн вздыхает, едва успокаивает бушующие эмоции.

— Потому что люблю, — едва получается выдавить из себя хоть что-то.

— Если ты видишь в нём человека, с которым хочешь провести жизнь, — не стоит столько внимания уделять ошибкам. Думаешь, всё время у вас будет получаться? Да ни разу! И это нормально. Всегда будет вероятность, что ты что-то сделаешь не так, и прелесть отношений в том, что он тебе скажет об этом. В диалоге ключ к взаимопониманию. И не только в постели. Да, налажать не хочется, но если секс — не самоцель, то и трагедии нет.

Дань Хэн прикрывает глаза, обдумывая сказанное. На самом деле, подобные мысли уже крутились в голове, но он не позволял тем завладеть ситуацией. Зачем позволять себе искать лазейки, как проблему обойти?

— Я понимаю твоё желание сделать всё хорошо, — Дань Фэн вырисовывает в воздухе большой круг, — это нормально. Просто у тебя получилось так, что мысли об этом вытеснили даже попытки что-то сделать. А это уже не хорошо. Давай поговорим?

— Говори.

Дань Фэн вздыхает, но всё же берёт себя в руки. По нему видно, что особо желания копошиться в этом нет. И Дань Хэн искренне не понимает, почему к нему прицепились. Будто духу или что он такое есть дело до происходящего. Разве он не должен был заниматься чем-то другим?

— Хорошо, если тебя так напрягают разговоры на эту тему, начну я. Но ответь на один вопрос: ты понимаешь своё тело? Настоящее. У меня стойкое чувство, что тебе вообще ничего не рассказывали. Тебя учили чему угодно?

— Да, что нельзя быть таким как ты.

Дань Фэн закатывает глаза, по лицу видно, что он крайне обескуражен таким ответом. Но ему хватает чувства такта не продолжать эту тему. Ну кто бы мог подумать, у него и понимание того, что будет уместно есть! Признаться, это несколько озадачивает. Ожидалось совершенно иное.

— Хорошо, тогда начнём с самого начала. Видьядхара отличаются от размножающихся видов. Ты, наверное, заметил, что сексуальное влечение у нас появляется как реакция на партнёра. Нет партнёра — нет желания. То есть… как бы обратная цепочка, просто ещё один способ показать свои чувства. И воспринимаем происходящее мы несколько иначе. Для нас первостепенное значение имеет с кем, а не как.

— Это я и без тебя понял.

— Хорошо, мозг у тебя всё же остался. Идём дальше. То, что тебе настолько страшно, тоже естественная реакция. Любовь для нас скорее исключение, чем правило. Чем больше в облике видьядхара драконьих черт, чем ближе он к Луну, тем меньше как бы… желание влюбиться? Не знаю, как сказать. Чаще такие особи живут сами.

Дань Хэн слушает вполуха, но всё же с интересом отмечает новую информацию. Так сложилось, что большинство книг рассказывало о «нормальных» видьядхарах, а не о таких. Вопрос лишь в том, насколько услышанному можно верить? Но сейчас это волнует в последнюю очередь. Собственное тело сразу кажется таким далёким и непонятным.

— И чем больше в нас драконьих черт, тем сильнее мы привязываемся к выбранному партнёру. Мы чувствуем его присутствие, его настроение. Мы крайне сильно связаны. С какой-то стороны, это не хорошо, но мы такие, и это сложно исправить. Ты либо принимаешь правила игры, либо не влюбляешься и живёшь без этих сложностей.

— Это я тоже вроде как понял.

— Прекрасно! А теперь давай о важном: аккуратность — твоё всё. Будешь аккуратен, всё получится.

— Банально.

— Зато правда. Аккуратность, внимание и много смазки — залог успеха.

Дань Хэн закатывает глаза. Он точно издевается. Это и без советов со стороны понятно. Правда…

— Какой?

— Да любой. Подбирайте сами. Моему прохладная нравилась, какие у твоего предпочтения — я не знаю.

Дань Хэн кусает губы. Один вопрос гложет изнутри, но найти в себе силы задать его не получается. Будто всё его существо не хочет даже вспоминать об этом, не то что обсуждать. Но приходится перебороть себя и спросить, опустив голову как можно ниже:

— Я… всегда буду кусаться?

— Естественно.

— Как собака…

— Какие сравнения… Дань Хэн, ты — не собака. Да, драконы кусаются, потому что это способ общения. Такой же, как и словами.

— Что?

Он шутит? Какое общение? Кусаться — плохо. Люди не кусаются. Кто вообще общается такими сомнительными методами? Дань Фэн даже выпускает из рук капли воды, с полным недоумением глядя в лицо. И никак от его пронзительного взгляда не скрыться.

Он опускается на пол, подходит ближе, настойчиво заглядывая в глаза, словно хочет убедиться, что услышал всё правильно. Но всё же качает головой и отходит обратно, сохраняя дистанцию. Дань Хэну кажется, что тело сейчас расплавится от неловкости и обиды на самого себя. Он явно ляплул не то.

— Для нас важен тактильный контакт. Мы даже приветствуем друг друга, кладя руку на лоб.

— Да, я читал об этом.

— Читал?! Да что они с тобой… А, ладно. Через укусы мы передаём свои чувства. И эти укусы все разные. Если бы твоим партнёром был кто-то из нашего народа, он бы считывал то, что ты хочешь сказать. Укусом ты можешь сказать, что любишь, хочешь или испытываешь нежность. Любую свою эмоцию ты выражаешь так.

— От этого можно избавиться?

— О, Лун! Да это нормально! Нормально, понимаешь?! Я бы запаниковал, если бы ты не кусал Келуса во время близости. Если бы ты спал с ним и не кусал, были бы вопросы к твоей искренности. Все знают: если спишь с видьядхара, и он не кусается, — тебя не любят.

— И всё же?

Дань Фэн задирает голову, беспокойно сглатывает. Видно, как двигается его кадык. Несколько секунд просто смотрит вверх, пытаясь выровнять дыхание. Словно его действительно волнует такая мелочь. Может, это в самом деле очень важно? Нет. Дань Хэн не готов причинять боль просто потому, что его тело так решило.

— Можно. Со временем ты будешь становиться опытнее и сможешь лучше контролировать свои эмоции. Тогда получится сдерживать порывы.

— А сразу никак?

— Увы. Относись к этому проще. Тебя переполняют эмоции, и ты хочешь поделиться ими с тем, кого любишь. Ничего плохого в этом нет. Да, бывает такое, что представителям других видов не нравится, но Келусу нравилось. Он даже научился понимать их смысл. Плоховато и только самые банальные типа «я люблю тебя», но умел. Знаешь, просто спроси.

Дань Хэн недоверчиво щурится, крутит ручку между пальцами. Звучит слишком утопично, чтобы быть правдой. Он так пытается успокоить? Но, как бы там ни было, привычка кусать людей — страшная. И ещё страшнее то, что раньше её не было. Никогда не возникало такого навязчивого желания кусать. Это работает только с проявлениями любви?

— Да, — вздыхает Дань Фэн. — Видьядхара не станет кусать того, кого не любит. И я не вижу в этом ничего ужасного. Если тебя беспокоит его реакция, спроси. Нет, в самом деле, спрашивай! Знаешь, сколько будет идей и желаний впереди? Уйма! И ты не должен стесняться их. Твои желания такие же желания, как у всех, и тоже имеют право на исполнение. Если хочешь чего-то и не уверен в реакции, поговори с ним. Обсудите, найдите компромисс. Уметь говорить и слышать друг друга — важнее эфемерного идеала. Не стремись к идеалу, стремись к взаимопониманию и уважению.

— Несколько сомнительно звучит.

Дань Фэн смеётся, подходит ближе, ласково треплет короткие волосы. От прикосновения по телу разлетаются странные чувства. С одной стороны страх и напряжение, а с другой такое удивительное расслабление. Странно, но от призрака не исходит ни капли враждебности. Это точно тот человек, о котором рассказывали? Совершенно не похож.

Дань Хэн и поверить не может, что с ним говорят о таких вещах. Ещё и от лица того, кто якобы не испытывал никаких чувств и вообще был самонадеянным гордецом. Может, он что-то не так понял? Несовпадение ожидания и реальности бьёт сильнее, чем можно представить.

— Юный ты ещё. Юный и глупый. Уж поверь мне, умение разговаривать позволит вам поддерживать хорошие отношения. А уж о взаимном комфорте в постели я молчу. Ты склонен больше беспокоиться о нём, чем о себе. Это не хорошо. Во всём нужен баланс. Так что не нужно отбрасывать свои желания. Со временем ты будешь знать, что можно делать сразу, о чём лучше спросить, а что не стоит. Это всё придёт с опытом. Но для этого нужно разговаривать.

— Возможно, ты прав…

— То, о чём ты думаешь, ему понравится. Можешь предлагать, не переживая.

— Хватит лезть мне в голову! — Дань Хэн вздрагивает, отходит подальше, словно дистанция способна спасти его от лишних обсуждений. — Ни за что!

— Да брось, сексуальные предпочтения — такая странная штука, — смеётся Дань Фэн. — Иногда нравятся и не нравятся неожиданные и никак не логичные вещи. Так бывает. У Келуса тоже были интересные нюансы.

— Какие?

— Эй, нет. Это сам узнавай. Я не буду лишать тебя удовольствия.

Дань Хэн закатывает глаза: сомнительное удовольствие искать верное решение там, где нет никаких подсказок. Так и облажаться не долго. Но давать ответы ему не спешат, настойчиво оставляя всё для личного изучения. Остаётся только смириться. Хоть и не хочется.

— Единственное, что скажу сразу: ему нужно внимание. Много внимания. После секса его тянет поговорить, пообниматься. Имей это ввиду. Ни в коем случае не отворачивайся. Он ничего не скажет, но чувствовать себя будет ужасно.

Дань Хэн кивает: любая конкретика в радость. Хоть призрачный намёк на то, что хуже не сделает. Бесполезный вышел разговор. Вроде, и много наговорили, а толку почти никакого. И как тут взять себя в руки, когда эти самые руки трясутся?

— И ещё одно: ты склонен игнорировать своё чутьё. Тут лучше так не делать. Даже если внешне всё нормально и нет никаких возмущений, а ты чувствуешь, что что-то не так: что-то точно не так. Лучше остановиться и понять, в чём дело.

— Хоть ты и говоришь всё это, мне сказанное кажется бесполезным.

— Я не могу принять решение за тебя. И не могу заставить тебя успокоиться. Если ты сам не примешь себя и свои желания, никто не сделает это. Ошибки — это часть развития. Ты постоянно будешь ошибаться. Тебе просто нужно научиться воспринимать их иначе. Попробуй смотреть на них с другой стороны. Ошибки — это не катастрофа, а маленькие шаги, помогающие узнать себя и его. Не получилось сегодня, — получится завтра. Он не отвернётся из-за маленькой, да даже из-за большой, оплошности. Ты же от него не отвернулся бы.

— А ваш первый раз… каким был?

— Сносным. И, как видишь, это нам не помешало быть вместе.

Звучит обнадёживающе. Дань Хэн переживал, что испортит всё неосторожными движениями, что не сможет контролировать рвущуюся наружу драконью сущность. Да много о чём. Но вечно оттягивать неприятно. Вроде бы, первые два раза прошли относительно неплохо. И ничего совсем уж странного он не делал.

— Вот да, — внезапно говорит Дань Фэн. — С хвостом поначалу могут быть проблемы. Иногда он может действовать быстрее, чем ты успеваешь подумать. Тем более… когда он для тебя — эфемерное нечто, с которым нет привычки жить.

— Я не собираюсь возвращаться в прежнюю форму.

По архиву разносится заливистый смех. Дань Фэну так поднимает настроение сказанное, что становится неловко. Он думал, что есть хоть какое-то желание расхаживать с рогами на голове? Или бороться со своей природой прямо в постели?

— Ну-ну, я бы на это посмотрел. Скажи спасибо, если сразу не кончишь от переизбытка эмоций. Хвосту на твои желания глубоко всё равно.

— Я справлюсь.

Дань Фэн качает головой, но ничего не говорит. Кажется, что он чувствует, насколько тема болезненная и старается всячески её избегать. Но неозвученность нисколько не мешает мыслям заполнить собой всё внимание. Такое чувство, что от истинного облика одни проблемы. Дань Хэн ведь действительно может навредить своими замашками. Лучше бы он был человеком. Там возможностей всё испортить намного меньше.

— Не нужно демонизировать свою природу, — вздыхает Дань Фэн. — Ты видьядхара, а не Ороборос. Ты не станешь сознательно причинять боль любимому человеку. Да, ты собственник, как и любой дракон. Но на этом всё. Ты не превратишься в зверя от того, что позволишь себе сказать «я люблю тебя» через укус. Если твой партнёр умрёт… о, я надеюсь, ты никогда не узнаешь, что с тобой будет. Они что, специально тебя совершенно ничему не научили? Что за абсолютное неприятие?

Дань Хэн отводит взгляд. Сложно поверить в себя, когда сам не знаешь, на что способно это тело, что на самом деле руководит им, и когда здравый смысл даст трещину. До слуха доносится возмущённое шипение, но ответа не следует. Дань Фэн отмахивается. Его черты расплываются, становятся полупрозрачными, словно растворяются в окружающем космосе.

Верно, это не его время. Он не может существовать. По крайней мере, здесь и сейчас. Но последние слова всё же слышно так отчётливо, как никакие до этого. Они ярко звучат, оставляя в голове невысказанный вопрос:

— Страх — твой враг. Да, пока ты боишься стать чудовищем, им не станешь, но и собой тоже не будешь.

Дань Фэн растворяется в лёгкой дымке, оставив после себя лишь насыщенный запах воды, который ни с чем не спутать. В архиве повисает напряжённая тишина, только теперь понятно, что как бы ни хотелось, никто не ответит. Впервые тишина кажется Дань Хэну чужой и опасной, ещё больше разрывающей и без того беспокойные мысли.

Он поспешно подходит к базе данных, привычными монотонными движениями вводит новую информацию, только вот голова совершенно не работает. Точнее работает, но не в том направлении. В мозгу лишь недавний разговор, ничего больше. Когда на экране в третий раз выскакивает сообщение об ошибке, Дань Хэн закрывает программу. Несколько секунд медлит и вырубает питание. Тишина становится зловещей. В ней больше нет даже шума работающей техники.

Лучше принять душ. Так хоть немного получится унять мысли. Дань Хэн готов делать что угодно, только бы выйти из ловушки собственной комнаты. Отчего-то нюх обманывает его, уверяя, что всюду чужой враждебный запах. Запах, от которого ему должно быть страшно, а на деле скорее неловко до покрасневшего лица. Всё, о чём они говорили… слишком личное и смущающее.

Возможно, следовало остановить диалог ещё в самом начале, но сейчас думать об этом уже поздно. И Дань Хэн тащится в душ, прихватив мягкое полотенце, чтобы смыть накатывающее всё сильнее смущение. Всё это… крайне неправильно и нелогично.

Тишину наконец-то разрывает плеск воды. И раньше он казался невероятно умиротворяющим, но сейчас эффект в сотню раз сильнее. Кожа остывает, прекращая бесстыдно краснеть, становится даже немного прохладно. Но Дань Хэн не обращает на это внимание. Он полностью поглощён размышлениями. В какой-то степени озвученное было правдой. Ему действительно нужно решиться. Всё же какой-никакой первый раз у них был. И Келус даже оказался шустрее, чем ожидалось. Нужно наконец-то пройти и этот этап.

— Хах, мне сесть? — Келус улыбается, но не нужно много усилий, чтобы уловить его нервозность.

Внешне он всегда выглядит собранным и даже энергичным, только вот часто это ответная реакция на стресс и переживания. Хоть подобное толком не проговаривалось, Дань Хэну не требуются пояснения. Он действительно чувствует отголоски настроения. И сейчас сквозь смех и напускную лёгкость проглядываются скрученные до невозможности нервы.

— Ну, как тебе удобнее.

Келус улыбается ещё шире, плюхается на постель, тут же сжимая пальцами тонкое одеяло. Цепляется в него так, будто боится остаться без опоры. Дань Хэн и сам бы с удовольствием во что-то вцепился, но тогда всё закончится, так и не начавшись. Садится рядом, расстёгивает ботинки. Отчего-то монотонное и привычное действие расслабляет, ненадолго даёт спокойствие.

Келус тоже тянется к своей обуви, запоздало вспоминая о том, что её нужно снять. Но злиться на него не хочется: то, как его скручивает от нервозности даже страшно. Дань Хэну кажется, коснись его сейчас, — пойдут искры. Так, не нужно. Не об этом сейчас думать. Он закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов и выдохов, поворачивается.

Келус сидит, скрестив ноги, стягивает куртку, чтобы не мешала. Ободряюще улыбается. Такой тёплый. Дань Хэну хочется его обнять. Очень крепко. Ощутить тепло и умиротворение от его запаха, расслабиться, потерять контроль над ситуацией, просто плыть по течению.

— Я готов. Давай уже, поцелуй меня, — Келус говорит совсем тихо, будто боится, что их услышат.

Дань Хэн кивает, придвигается ближе. Осторожно касается его губ своими. Мягкие. Такие податливые, что сносит голову. Их тепло обволакивает, успокаивает, оставляя в сознании приятную расслабленность. Пальцы шустро сжимают ладонь, в голове не остаётся ничего лишнего, даже недавний разговор совсем заволакивает пеленой желания.

Дань Хэн выдыхает прямо в губы, ласково перебирает светлые волосы. Те приятно рассыпаются между пальцами с лёгкой щекоткой. Дыхание Келуса ощущается так ярко, как никогда. Кажется, если закрыть глаза, даже сердцебиение станет отчётливым. Отстраняется, вдыхая сладковатый аромат, прислоняется ко лбу, равномерно дыша.

Дань Хэн не может понять, чем именно пахнет. Это просто запах Келуса. У него нет особо отличительных черт, но спутать с чем-то другим сложно. Его вид очень тонко чувствует ароматы. Но конкретно этот не выходит даже описать, настолько ускользающий, едва уловимый и желанный.

Тянет распробовать ещё. И отказать себе в такой вольности не получается: Дань Хэн прижимается к шее, легонько прихватывает кожу зубами, ловя тихий вдох. В ноздри тут же ударяет куда более сильный запах. Удивительная вещь: но лучше всего ощущается аромат именно в этом месте.

Нос утыкается в натянутые мышцы. В запах примешиваются новые нотки: кожа, немного кровь, совсем капельку гель для душа. И каждый виток удивительно гармонично сплетается с тем самым знакомым до боли ароматом. В каком-то смысле, это опьяняет.

— Дань Хэн?

Кадык двигается, ощущается лёгкая вибрация в горле. Внезапным ярким пятном вспыхивает желание укусить. Эта шея слишком притягательная. С таким ровным цветом. И таким ярким запахом… мало. Если укусить, аромат станет стойким и насыщенным.

Дань Хэн ведёт кончиком носа по шее, целует. Кожа слегка солоноватая и очень привлекающая. Внезапно в волосы зарываются пальцы, приятно массируя голову. Приходится посмотреть в золотистые глаза с немым вопросом.

— Какой же ты, оказывается, настойчивый.

— Прости?

Келус улыбается, ласково притягивает к себе всё ближе, касается губ своими. Ощущение тепла захватывает с головой. И Дань Хэн поддаётся грохочущему желанию. Он слишком этого хочет. Так сильно, как никогда. И тело рядом отвечает на ласки, словно зовёт, требует внимания. Отказать просто невозможно.

Дань Хэн стягивает белую футболку, обнажая подтянутый торс. Проводит пальцами по напряжённым мышцам, очерчивая их контуры, проникновенно смотрит в глаза. Отмечает, как Келус нетерпеливо кусает губы, как на щеках появляется лёгкий румянец. Хочется потрогать.

Рука сама тянется к губам, нажимает на них. От того, насколько они мягкие, кружится голова. Дань Хэн прислушивается к ощущениям, не в силах полностью в них поверить. Всё это слишком… просто слишком. Он уже не знает, как описать собственные эмоции.

Тело под пальцами мелко подрагивает и восхитительно пахнет. О, какой же невероятный запах витает возле него! Дань Хэну хочется уткнуться носом в кожу и дышать, настолько ведёт от одного только взгляда. Мысли разбиваются о сладостную тягу.

— Щекотно, — Келус легонько стучит по спине, привлекая внимание.

Дань Хэн поспешно отстраняется от такой желанной шеи. Фокусируется на желании укусить, осматривает его со всех сторон и давит. Нет, он не станет опускаться до такого. Чтобы отвлечься, целует в губы. Но Келус зарывается пальцами в волосы, притягивает ближе, едва ли не нос к носу и проникновенно шепчет:

— Я не против, просто не трись об меня так. Это в самом деле щекотно.

Дань Хэн закатывает глаза. Лучше бы молчал. Когда дают явное согласие, совсем нет сил терпеть и держать себя в руках. Дыхание сбивается, сердце стучит невероятно сильно, кажется, даже в ушах стоит этот звук. Келус обнимает за плечи, ласково прижимается, целует в щеку, будто чувствует, насколько тяжело даётся контроль над собой. Такой чуткий. Ну какой же он ласковый.

Дань Хэн закрывает глаза, прижимая к себе сильнее. Утыкается носом в шею. Пахнет. Зубы так и чешутся. Под губами ощущается тепло и солоноватость кожи, а нежное принятие так и подначивает дать себе волю. Клыки осторожно касаются плеча, царапают его, наконец-то впиваясь. Внутри разрастается приятное тепло, обволакивающее каждую клеточку тела.

Как же глубоко они погружаются в податливое тело, оставляя вкус крови на языке. Дань Хэн отчётливо ощущает все четыре клыка, будто в них есть нервные окончания. Даже жидкость и температура передаётся чувствуется именно зубами. Так и манит закрыть глаза. Келус растерянно ахает.

— Какие они большие, — с сомнением тянет слова.

Дань Хэн отрывается неохотно, с интересом рассматривает четыре точки. Выглядит болезненно. Может быть, ему соврали на счёт того, что там кому нравилось? Напряжение не даёт расслабиться, хоть после укуса и осталось приятное удовлетворение,словно он действительно только что в любви признался.

— Больно?

— Нет. Но в прошлый раз ты кусал как-то не так?

— Чувствуешь разницу?

Быть не может! Люди ведь не способны овладеть таким методом обмена информацией. Дань Хэн сомневается в собственных знаниях, с готовностью прислушиваясь к чужому сердцебиению, но не находит в нём никакого намёка на страх. Келус скорее возбуждён, чем напуган.

— Не уверен. Но в этот раз точно не так.

Внезапно пальцы касаются его губ, надавливая на них. Дань Хэн непонимающе смотрит в золотые глаза.

— Покажи!

Зубы что ли? Это как-то странно… Ладно. Он раскрывает рот шире, демонстрируя клыки. На них до сих пор ощущается эфемерное тепло и даже кровь. Внезапно сознание заволакивает неловкость: скорее всего, это выглядит жутко. Обычно другие виды такие зубы пугали. Но все мысли разбиваются о реальность, когда на кончике ощущается подушечка пальца.

— Вау! Длиннющие! Они всегда такими были? Я не замечал раньше.

Дань Хэн перехватывает запястье, убирая руку. Наконец-то закрывает рот. Всё же показывать неловко, хоть у них и доверительные отношения. Он в самом деле хочет послушать об этом именно сейчас?

— Да, — плевать уже, о чём говорить, хочется быть ближе. — Если специально не обращать внимание, то и не заметишь. Никто не смотрит на зубы настолько пристально. Главное, не зевать.

Дань Хэн придвигается, осторожно подталкивает, вынуждая лечь на постель, нависает сверху. В золотых глазах появляется озорной огонёк. Келус с интересом наклоняет голову, обнимает за шею, притягивая ближе. На губах улыбка, словно его совершенно не пугает то, что должно произойти. Такой уверенный. На душе становится тепло. Поцелуй совсем расслабляет напряжённые мышцы.

Дань Хэн плотно закрывает глаза, поглаживает пресс. Тело под ним трепещет от каждого прикосновения. Келус выгибается в спине, игриво перебирает волосы. Голову сносит от того, какой он открытый, нежный, как сильно этого хочет. Хочется прильнуть к шее, осыпать её поцелуями и укусами, передать весь спектр эмоций.

— Хах, какой ты. Дань Хэн, скажи, ты делал что-то подобное?

У Келуса беспокойно двигается кадык. Так переживает? Прелесть. Дань Хэн расстёгивает ремень. Замороченная застёжка несколько сбивает градус возбуждения, пробивая на смех. Непонятно почему, но заминка оставляет только лёгкую весёлость.

— Нет.

Келус отводит взгляд. На лице отчётливо видно румянец. Он приподнимается, помогая стянуть с себя штаны. Дань Хэн впивается пальцами в упругие бёдра, сильно сжимает их, ловя удовлетворение от лунок на коже. В прошлый раз Келус был куда подвижнее. Сегодня, даже не фокусируясь, ощущается его волнение.

— Что ты так в них цепляешься?

Дань Хэн поднимает голову, с трудом получается оторвать взгляд от привлекательных бёдер. Облизывает пересохшие губы. Почему здесь так душно? Нечем дышать. Руки сами тянутся к воротнику, неприятно давит на кадык. Дыхание сбившееся, рваное, через рот. Лязг молнии звоном стоит в ушах.

— Они такие упругие, так… мнутся.

— О, Эоны! — Келус закрывает лицо руками.

От него восхитительно веет смущением. Так ярко, что новое чувство оседает на подкорке, подначивает придвинутся как можно ближе, едва ли не вплотную. Дань Хэна впервые настолько сводит с ума чужой запах. Кажется, он проникает в каждую клеточку тела, обрастая бахромой новых оттенков.

— Приятные, — Дань Хэн сильнее сжимает податливую кожу, блаженно прикрывая глаза: так идеально ложится в руку, — горячие…

— Молчи!

Келус вздрагивает, закрывает его рот двумя руками. Пальцы давят на губы. Дань Хэн делает глубокий вдох: запаха становится слишком много. Такое чувство, что он повсюду. Нервно сжимает бёдра сильнее, кусает так недальновидно оставленные в досягаемости пальцы. Совсем немного, всего лишь легонько касается зубами, но эффект разрастается такой вспышкой, что голова идёт кругом.

Келус убирает руки, обнимает за шею, притягивая к себе ближе, недовольно шепчет в губы:

— Как жадно.

И целует. О! Этот поцелуй не похож ни на что! Столько страсти, жажды и надежды на продолжение! Дань Хэн полностью отдаётся во власть эмоций. Тает под нежными прикосновениями, рычит, ощущая тёплые губы на шее, кусает заалевшее ухо.

Чужие дрожь и трепет приятно мажут по обострившимся чувствам. Как же тянет оставить на Келусе больше следов, попробовать его, обласкать. Так, чтобы он потерял счёт времени. Собственные мысли пугают, но Дань Хэн не способен сосредоточиться на стыде и неловкости. Тело само ведёт его в нужном направлении.

Прямо перед носом оказываются такие желанные бёдра. Кожа здесь тёплая от ткани и очень мягкая. Идеальная. Пальцы сжимаются, сминая. До слуха доносится приглушённый стон. Такой ровный цвет… как же хочется оставить на нём что-то. Дань Хэн поднимает голову, смотрит в бездну широкого от возбуждения зрачка.

— Я могу оставить…

— Да, — Келус даже не дослушивает, что именно. Говорит на выдохе, беспокойно ёрзая.

Чёткое согласие срывает последние предохранители, и Дань Хэн припадает губами, легонько втягивает солоноватую кожу, оставляя на ней алый засос. Внутри что-то упорно твердит: красиво. Сложно не согласиться… Бёдра, отмеченные засосами, изумительны. Глядя на них, хочется урчать.

— Дань Хэн…

Келус тянет за руку к себе, нетерпеливо усаживается на колени, обнимает. Поцелуи сыпятся всюду: на губы, подбородок, щёки. Лёгкие и невесомые. Тело отзывается на них сильным желанием. Настолько сногсшибательным, что не остаётся никаких сил терпеть. Дань Хэн отстраняется, растерянно смотрит на стол. Мозг совершенно отказывается соображать, но даже в таком состоянии не тянет на опрометчивые поступки. Это радует.

Объятия Келуса пылкие, от него так и веет нетерпением. Пауза его не радует, и поцелуев становится всё больше. Они ярче, насыщеннее. Одного взгляда в заинтересованные глаза достаточно, чтобы мысленно взвыть. Дань Хэн на ощупь находит баночку, льёт лубрикант на пальцы. Только внимание совершенно не на нём, а на солнечной улыбке напротив. Смазка стекает с пальцев, это не скрывается от пытливого взгляда.

— Даже для жарки меньше масла льют, — томно шепчет Келус, игриво наклоняя голову.

— Дурацкий каламбур, — Дань Хэн говорит едва ли не в губы, ощущая кожей неспокойное дыхание.

— Эй, ты же меня любишь за несмешные шутки.

— Я тебя вообще люблю.

Поцелуй несдержанный, горячий. Дань Хэн чувствует, как краснеют уши: так они не целовались ни разу. Слишком двусмысленно, слишком нетерпеливо. С трудом проталкивает палец между мышцами. Так туго. Точно получится? Келус стонет в губы, сжимает плечо.

Медленно, аккуратно, ловя возбуждённые стоны губами. Келус нетерпеливо напирает, подмахивает бёдрами. К пальцам он привык. Дань Хэн знает… О, как же это знание сводит с ума! В памяти предательски вспыхивают прошлые разы. Это было так горячо. Чуть ускоряет темп, теряя концентрацию, разводит два пальца, растягивая тугие мышцы.

— Дань Хэн, — Келус кладёт руки на щёки, проникновенно смотрит в глаза, — ещё.

Он издевается… Кажется, самообладание идёт трещинами, едва хватает сил сдержаться. Это… слишком. Вынимает пальцы под недовольный стон, подталкивает, прося лечь. Один взгляд, — голова кругом. Румянец на щеках, блеск в глазах, растрепавшиеся в беспорядке волосы, закушенная губа… рык идёт откуда-то изнутри, его уже не скрыть. Дань Хэн добавляет ещё один палец. Келус распахивает губы, широко раскрывает глаза, стон такой громкий, что невольно становится страшно. Переборщил? Рано?

— Всё хорошо?

Келус только мотает головой, хватает за шею, притягивает к себе, тут же впиваясь в губы требовательным поцелуем. Дань Хэн всем существом тянется к драконьему предчувствию, но то довольно молчит, и беспокойство проходит. От стонов кружится голова. От запаха кружится голова. От всего! Кажется, ещё немного, и тело не выдержит: слишком хорошо. Дань Хэн отстраняется, ощущает, насколько плотно сжимают его пальцы. Смотрит в глаза.

— Давай попробуем, — вздыхает Келус.

Как? Почувствовал? По лицу увидел? В голове уйма вопросов, но не до них совершенно. Разум пытается понять ощущения, интерпретировать их. Но влезть в чужую голову, как бы ни хотелось, не получится. Дань Хэн неуверенно смотрит то на собственные пальцы, то на вздымающуюся грудь.

— Всё в порядке.

Хочется успокоить себя тем, что Келус среагирует, остановит, если будет не так… По крайней мере, есть такая надежда. Дань Хэн устраивается между разведённых ног. Взгляд скользит по телу, останавливается на бёдрах. Какие же они притягательные! Не сдержать порыва: клыки быстро впиваются в податливые мышцы, Келус протяжно стонет, зарываясь пальцами в волосы, сжимая их. Запах становится отчётливее, как только из укуса проступает кровь.

Ты восхитителен.

— Я знаю. Они так сильно тебя привлекают, — сексуально откидывает голову на подушку Келус.

Тело прошибает от неожиданности. Это логика или он действительно различает укусы? И почему именно сейчас это так важно? Дань Хэн мотает головой, садится между ног, шумно выдыхает. Нужно сосредоточиться, прояснить мысли, не спешить. Получается хотя бы немного себя уравновесить. Упаковка презерватива предательски громко шуршит, привлекая внимание Келуса. Под пристальным взглядом золотых глаз несколько неловко. В лицо будто ударяет жар.

Дань Хэн сосредоточенно распределяет смазку. Лучше перестараться, с этим он определённо согласен. Осторожно входит. Тугие мышцы медленно принимают его. Крайне медленно. Так медленно, что терпение лопается, хочется наплевать на осторожность, но он отбрасывает даже намёк на такие мысли. Келус тяжело дышит. Его глубокие вдохи, вздымающаяся грудь, поджатые пальцы на ногах — всё говорит о напряжении. Он отводит взгляд, избегая смотреть в глаза, сильно сжимает в руках простынь.

Дань Хэн проталкивается глубже. Собственное дыхание сбивается: так сжимают. Не в силах сдержать волнение, шумно выдыхает через рот. Прислушивается к своему телу. Узко. Тесно. Хочется двигаться. Келус внезапно улыбается, всё ещё избегая взгляда в глаза. Кусает губы, прежде чем с нервным смешком сказать:

— Прохладная. Приятно.

Прохладная? Смазка что ли? В памяти пятнами всплывает, что именно это и советовали. Но Дань Хэна волнует не совпадение, а нервозность. Всё его существо отчётливо ощущает напряжение, сковывающее Келуса. Он растерянно оглядывается. Не знает, что сказать.

— Дай руку, — просит.

Келус с интересом поворачивает голову. Лицо красное, совершенно смущённое, а глаза горят интересом. Такой любопытный. Легко его, оказывается, вывести из застенчивости. Дань Хэн берёт протянутую ладонь, подносит к груди, прижимает, закрывает глаза. Собственное сердцебиение такое неспокойное. Это ощущается как что-то настолько интимное, что внутренний дракон довольно урчит, чувствуя близость.

Келус расслабленно выдыхает. В глазах озорной огонёк. Он словно специально соблазнительно улыбается и шепчет:

— Хочу тебя.

Голову срывает напрочь. Дань Хэн делает на пробу несколько мелких толчков и, не уловив недовольства, с жадностью вбивается в податливое тело. Келус громко стонет, обхватывает его поясницу ногами, притягивая всё ближе и ближе. Бёдра… Эти горячие, украшенные засосами и укусами бёдра, плотно сжимают его. Требуют большего.

Дань Хэн впивается в них пальцами, вызывая несдержанный стон, с наслаждением сминает. Резко подаётся вперёд. Келус соблазнительно выгибается, его покусанные губы так и манят. Поцелуй долгий и страстный. Такой, что не остаётся в голове ничего, кроме всепоглощающего желания. Ещё ближе, ещё больше.

Дань Хэн прижимает руки Келуса к постели, медленно двигаясь. Его волосы касаются разгорячённой кожи, лазурными завитками ложатся на неё. Хвост трётся о грудь, задевая соски чешуйками. Как же красиво… Хвост?! Понимание пробивает с неожиданной силой: он настолько потерял контроль, что даже не заметил, когда вернулся в свою форму. Какой стыд…

Но Келус не даёт осмыслить неприятный момент, притягивает к себе, целует, растрёпывая волосы. Он накручивает на палец длинную прядь, постанывает от прикосновений чешуек, подмахивает бёдрами.

— Красивый, — томно шепчет.

Дань Хэн подносит его руку к лицу, медленно, с чувством целуя кисть там, где беспокойно бьётся пульс. Отпускает, удобнее подхватывает бёдра, равномерно двигаясь. Келус обхватывает член рукой, сжимается, громко стонет. Его светлые волосы красиво разметались по подушке.

Хвост оплетает кисть, тянет её вверх, медленно скользит по груди, протискивается под спину, окутывает, словно в кокон, пока наконец-то не прижимает руки к постели над головой. Дань Хэн не может отвести взгляд: всюду хвост. Его хвост. Келус изгибается в нём. Весь его. Абсолютно. С укусами на плечах, с томным взглядом, просящим большего.

Член выскальзывает из разомлевшего тела. Дань Хэн сосредоточенно рассматривает каждый изгиб перед ним. Келус недовольно поджимает губы, срывающимся голосом спрашивает:

— Куда? Ещё…

Душу приятно мажет пониманием, что его хотят. Действительно хотят! Прямо здесь и сейчас. Его!

Дань Хэн припадает к желанным губам, целует несдержанно, жадно. Келус с готовностью отвечает, высвобождается из цепкой хватки хвоста, обнимает за шею. Такой родной и честный. Такой любящий. Из глотки доносится благодарное урчание.

— Дань Хэн… пожалуйста, — Келус нетерпеливо ёрзает.

Как же он просит! Короткий поцелуй в хрящик уха, и хвост обвивает снова, переворачивая на бок. Келус недолго мостится, устраиваясь удобнее, и тянет руку назад, прижимая к себе. Нащупывает прядь волос, легонько натягивает её, привлекая внимание.

Дань Хэн с удовольствием оставляет на плече ещё один засос, осторожно входит. Мышцы тут же горячо сжимают его, заставляя постанывать от приятных ощущений. Он сам теряется в том насколько же это всё хорошо. Келус обнимает хвост, впивается в него ногтями, проводит языком по лазурным чешуйкам, целует нижнюю часть. Тело мелко дрожит. Дань Хэн никогда не думал, что фантомный хвост настолько чувствительный. Он впервые ощущает его так отчётливо. Каждое прикосновение, каждый поцелуй вырывают стоны.

Движения скованные и неловкие. В мыслях мелькает, что так не особо нравится. Дань Хэн выскальзывает, переворачивает Келуса на живот. Тот недовольно опирается о колени, поворачивает голову:

— Ну что ты в самый последний момент.

— Прости, больше не буду.

Разгорячённое тело с готовностью принимает его, напряжённые нервы тут же толкают в удовольствие. Дань Хэн зажмуривается, двигается быстро, неравномерно, ловя ускользающее удовлетворение. Все нервные окончания разом заискрились, вот-вот грозя вспыхнуть. Не хватает лишь малейшей искры.

Он наваливается сверху, с обожанием смотрит на ровную спину, вслушивается в стоны. Келус трётся щекой о подушку, подмахивает бёдрами в попытках получить ещё больше удовольствия, дрочит. Внезапно его сковывает дрожь, и тело обмякает. Его пальцы судорожно сжимают хвост, как раз нижнюю часть. Расслабленный выдох касается чешуек. Это становится последней каплей. Дань Хэн кончает, наваливаясь сверху. Хвост устало падает на постель.

В запах Келуса примешиваются новые нотки. Всем телом чувствуется удовлетворение. Обнажённая шея так и манит. Дань Хэн осыпает её ленивыми поцелуями. Не хочется двигаться, но желание проявлять любовь только усиливается с каждой секундой, будто это самое важное, что может быть.

— Я повернусь? — Келус зарывается пальцами в его волосы.

Дань Хэн нехотя выскальзывает из тела, нависает, чтобы, только увидев любимое лицо, лениво поцеловать искусанные губы. Ещё. И ещё. Звериное нутро требует больше ласки, больше тепла. И тело с готовностью наслаждается расслаблением и ленивыми поцелуями.

Келус прикрывает глаза, коротко чмокает в нос, крепко обнимает за плечи, прижимает к себе.

— Какой ты хороший.

— Пр-р-р…

Истинная сущность довольно урчит, тянет потереться лицом о ключицы, поцеловать. И Дань Хэн не может отказать себе в такой маленькой шалости. Всё словно наполняется теплом и уютом. Хочется только валяться, поглаживая светлую макушку. Келус ласково треплет беспокойную кисточку на хвосте, улыбается так заразительно, что невозможно сопротивляться.

— Ты его контролируешь? — спрашивает, обводя чешуйки пальцами.

— Обычно да. Но в некоторых случаях… так себе.

Хвост льнёт к тёплой щеке, трётся о неё, удобно устраивается в объятиях. Такой непослушный. Но Дань Хэн просто не может заставить себя его убрать: слишком много эмоций и ощущений от почти забытой части тела. И их трудно контролировать. Особенно, когда так много внимания. Мысленно отталкивает неприятные ассоциации. Где-то под щекой быстро-быстро колотится любимое сердце. Звук настолько завораживающий и приятный, что клонит в сон.

— Пойдём в душ?

Не хочется, вот совершенно, но и оставаться на испачканной простыни тоже мало желания. Дань Хэн всё же поднимается с разомлевшего тела. Накидывает на искусанные плечи свой плащ, краем сознания понимая, что это слишком горячо выглядит и лучше бы не фокусировать внимание… Лучше…

Дань Хэн выходит первым, поспешно включает прохладную воду в попытках остудить мысли. Только вот не выходит: Келус тянется за поцелуем, прижимается так сильно, что запах сводит с ума, кусает губу.

— Куда ты убегаешь?

— Подожди, дай мне минуту.

Дань Хэн закрывает глаза, выдыхает. Сосредоточенно расправляет плечи, ощущая на себе пристальный взгляд. Нужно взять себя в руки. Драконья натура недовольно скручивается в клубок, скалится, но всё же послушно засыпает под давлением.

Хочется потрогать макушку, чтобы убедиться в этом, но находится куда более удобный вариант. Дань Хэн мотает головой из стороны в сторону. Короткие волосы приятно развиваются, беспорядочно лохматятся. Чужое прикосновение ни капли не напрягает, скорее ещё больше расслабляет. Он открывает глаза, целует в скулу, покрытую лёгким румянцем.

— Удивительно, насколько ты разный и насколько одинаковый, — Келус ерошит пряди.

— Тебе какой вариант больше нравится?

— Хм? Мне всё равно. Ты красивый во всех.

Прохладная вода наконец-то успокаивает мысли, сглаживает волнение. И теперь тело наполняет тяга потрогать, пощупать. Желание очень сильное, и Дань Хэн предлагает остаться на ночь вместе. Ожидаемо, слышит согласие.

Тишина архива на мгновение выводит из задумчивости, но тут же утаскивает в меланхолию. Всё наваливается слишком быстро. Даже непонятно, как действовать дальше. Хочется одновременно и быть ближе, и немного разобраться в собственной неуверенности. Но, признаться, то, что спать они будут вместе, несколько уравновешивает беспокойство.

По коже скользит странная печаль. От неё не избавиться, не выбросить. Она тёмными штормовыми волнами окутывает тело. Дань Хэн обхватывает Келуса руками, прижимает к себе всё сильнее и сильнее, но даже этого кажется мало.

Потерянность бьёт по искрящим нервам, электрическим импульсом проходит вдоль позвоночника, вываливается неконтролируемой энергией. Дань Хэн сжимает сильнее, ближе, впечатывая податливое тело в себя. Желание хлещет, скручивается, толкает.

По сознанию прокатывается неприятное понимание: его настолько вывело из равновесия происходящее, что выскользнул хвост, нагло и пошло обвиваясь вокруг Келуса, собственнически обжимая его. По щекам скользит смущение, а за ним следует отвращение. Даже форму сдержать толком не может. Хотя волосы всё ещё короткие, вероятно, пробился только хвост. До чего же отвратительно.

Но Келус не разделяет это мнение: придвигает пушистую кисточку к груди, сам прижимается плотнее, обнимает за плечи. Так близко-близко, что слышно, как он дышит. И от этого звука по телу расползается ещё большее чувство собственничества.

Дань Хэн прикрывает глаза, утыкается носом в шею, слегка подгибает колени. Его тянет скрутиться в клубок, обернуться вокруг любимой души кольцом, прижать её так сильно, чтобы унести с собой даже в яйцо. Хочется унять бушующие эмоции, но они слишком сильные, прорываются даже через усиленный контроль, выплёскиваются нервными движениями фантомного хвоста. Сознание бьётся в желании перейти в следующую жизнь вместе с ним, уйти в безграничный океан, в беспокойный сон, полный сожалений, прижимая к себе самое дорогое, что у него есть.

По щекам мажет румянец. Это одновременно так неловко, и так желанно. Дань Хэн мечется между противоречиями, позволяя себе полностью погрузиться в них. Лишь тёплые, слегка дрожащие руки на плечах удерживают его в более-менее ясных мыслях.

— Дань Хэн…

Напряжение. Келус попросит остановиться? Возмутится излишнему собственничеству? Ему противно от происходящего? Пальцы сковывает судорога, хвост беспокойно жмётся к тёплому телу. Дань Хэн боится разрывать объятия, боится смотреть в золотые глаза. Чувствует, что, скорее всего, его драконьи повадки вызывают только отвращение.

— Мне хочется быть рядом, — севшим голосом шепчет Келус, проводя пальцами по напряжённым плечам.

— Мне тоже.

Мышцы расслабляются, хвост сильнее сжимается. Дань Хэн плотно закрывает глаза. Ему кажется, что он слышит шум волн над головой, предчувствует возвращение кошмаров, но те не приходят. Его мотает по бескрайней воде, но в руках отчётливо ощущается желанное тепло. И он сдаётся: сильно прижимает к себе, оборачивается в уютный кокон. Хоть разум понимает, что утащить Келуса в перерождение не выйдет, душа приятно тянется к нему, расслабляется, гонимая сладкими видениями.

Дань Хэн хочет быть рядом всю эту жизнь, и последующие тоже. Любой ценой. Внезапно в груди что-то словно идёт трещиной, будто часть его отделяется сгустком энергии. Идентифицировать её получается не сразу. Он ощущает мягкое, невесомое прикосновение к волосам и тихий голос в голове:

— Позаботься о нём, он — всё, что у тебя есть.

Пустота внутри заполняется энергией и наконец-то приходит блаженная тишина. Дань Хэн мысленно зовёт своего предшественника, но не чувствует никакого отклика. Действие снадобья полностью прошло. Коловшая без конца ревность внезапно лопается, как мыльный пузырь, оседает приятным чувством привязанности. Неожиданно Келус осознаётся как человек, с которым он был всегда.

Дань Хэн пробует ощущение, привыкает к нему, рассматривает. И наконец-то сжимает сильнее, утопая в комфортных объятиях. Он не знает, как воплотить в жизнь своё желание, но ощущает тепло и надежду. Надежду на то, что у них всё получится.