Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

#1

Now playing: Radiohead — Creep
Mood: embarassed

— Мы свобо-о-одны! — кричит Дейв и, вскинув руки, падает на газон, немедленно начиная сучить ногами. — Не верю, что это был последний экзамен. Но собираюсь забыть вот это вот всё как страшный сон.

Сяо Чжань хмурится, вцепившись в лямки своего рюкзака, в очередной раз думая, насколько разные он и его единственный друг здесь. Не только внешне, но именно что по характеру и духа.

Дейв чаще всего похож на городского сумасшедшего и ведёт себя так же, постоянно выдумывая и подбивая Сяо Чжаня на авантюры, которые последний бы точно не стал проворачивать в одиночку. Ему такое в голову просто не пришло бы. Но дружба — странная штука, дружба с Дейвом вдвойне, но как бы это помягче сказать, выбор компаньона был не шибко большой. Хотя если так формулировать мысль, звучит она как-то не очень, зато очень близко к правде.

Весь переезд в США дался ему с трудом. Подготовка к нему началась с интенсивных занятий английским, как только стало понятно, что отца переведут в американское подразделение фармацевтического гиганта, которому тот отдал почти пятнадцать лет своей жизни. По другую сторону океана, на восточном побережье, его папу ждала довольно скромная должность, ещё и с понижением оклада. Но из уст всех родственников звучало так, словно речь шла о грандиозном продвижении прямиком в штаб-квартиру.

Про них внезапно вспомнили все, включая четвероюродную прабабку из Харбина, о которой Сяо Чжань услышал тогда впервые. Кажется, вопреки всем увещеваниям правительства и гласу разума все эти люди слепо верили в американскую мечту, думая, что семейство Сяо заживёт по-императорски, оказавшись в Южной Каролине.

Возможно, именно допы по английскому определили дальнейшее развитие событий. Сяо Чжань учился с довольно неплохим средним баллом по иностранному языку, но одно дело в результате бесконечной зубрёжки получать высокие оценки на предсказуемых школьных тестах уровня «My name is Xiao Zhan, I am Chinese, I am busy», и совсем другое — учить английский, чтобы вскоре использовать его в повседневной жизни. И не просто английский, а именно что американский, ещё и с южным акцентом. Вот для последнего-то и был взят учитель — разговорчивый экспат Том, что, вооружившись белозубой улыбкой, пообещал обучить всем премудростям южного диалекта. Вот только в итоге Том оказался Томáсом Аурелио Гарсиа Мендосой и родом был хоть и из Соединённых Штатов, но отнюдь не Америки.

Говорят, что жизнь — это череда выборов и принятых решений, но иногда, Сяо Чжань знал на собственном опыте, решения проистекали исключительно из отсутствия выбора как такового. Ведь не сказать, что в Чунцине на заре нового тысячелетия было так уж много носителей, которые хотели бы поделиться со всеми страждущими своими знаниями американского английского. Вдобавок — по приятному ценнику, который чаще всего не подразумевал официальной регистрации дохода.

Про то, что родиной Том-Томаса был край маисовых лепёшек, буррито и фахитас, простыми смертными именуемый Мексикой¹, Сяо Чжань узнал гораздо позже, спустя миллион лет наткнувшись на страничку своего горе-преподавателя в фейсбуке. К сожалению, во время их занятий такими соцсетями на горизонте не пахло.

Вот так и вышло, что на момент приземления в аэропорте Чарлстон после утомительного путешествия с несколькими пересадками семейство Сяо располагало крайне сомнительными коммуникативными навыками. Отцу хватало знаний ровно на то, чтобы топорно общаться с коллегами, но зато в его лингвистическом багаже была огромная терминологическая база, которая полностью покрывала нужды на работе. Сяо Чжань стараниями Тома овладел на базовом уровне сразу двумя языками (или можно сказать, не овладел ни одним), которые после многострадальных уроков тесно переплелись в голове и превратились в то, что называют гордым «спанглиш». Мать же не проявила никакого интереса к постижению заморского наречия, вполне справедливо рассудив, что двух «говорителей» в семье им хватит за глаза.

Влиться в социальную жизнь средней школы было сложно. Казалось бы, им должны давать одинаковые знания независимо от страны, но системы отличались. Так же как отличалось взаимодействие с преподавателями, виды заданий и поведение одноклассников. Подружиться с кем-то в школе, где люди учились вместе уже несколько лет, ещё и опоздав к началу учебного года, пропустив таким образом образование новых коалиций, оказалось даже более сложным заданием, чем постоянные эссе на размыто сформулированные и околофилософские темы на английской литературе.

Единственная надежда провалилась прямо в течение первой недели — влиться в школьную азиатскую диаспору не получилось. Ребята относились к Азии номинально: они действительно происходили из китайских и корейских семей, но практически не владели родными языками и были по своим привычкам скорее американцами, чем азиатами, активно бравируя уровнем достатка (выше среднего) своих семей и посмотрев на Сяо Чжаня, который как-то подсел к ним на обеде и обратился к ним на китайском, так, словно он был каким-то попрошайкой. После этого желание искать контакта с себе подобными резко поубавилось, даже если они входили в «диаспору».

Попытаться подружиться с кем-то ещё тоже стало казаться заданием повышенной сложности, на которое нужны были дополнительные силы и время.

Со своим странным спанглишем, не дотягивающим до разговорного уровня, Сяо Чжань чувствовал себя ограниченным в выражении собственных мыслей и казался сам себе унылым собеседником: пока он соображал, как сформулировать пришедшую в голову шутку или интересную метафору, время уже проходило.

В общем, на радость матери, которая надеялась, что сын попадёт в престижную старшую школу собственными силами, было принято решение бросить попытки завести приятелей и сосредоточиться всецело на учёбе. К урокам хотя бы можно было подготовиться. Для этого всего-то надо было проходить учебники на пару тем вперёд и обложиться нормальными словарями, потому что к тому моменту было очевидно, что язык, которому его учил Том, был довольно странным подвидом английского. Ну а начавшиеся уроки испанского, который был на юге самым популярным для изучения иностранным языком, лишь подтвердили эти догадки.

Явно намереваясь побить все рекорды по эффективности, Сяо Чжань стал тратить карманные деньги на то, чтобы брать раз в неделю молодёжные комедии в видеопрокате. И после просмотра некоторых он особенно радовался, что общение со сверстниками в школе, а значит и все дурацкие ссоры, переживания и подставы, практически отсутствовало. Сяо Чжань уверился, что вполне автономен и самодостаточен, а выполнить лабораторные по естественным наукам можно, даже не запоминая имени очередного напарника или напарницы. Главное, чтобы не мешали и под руку не лезли.

Однако социализация всё-таки не обошла Сяо Чжаня стороной и нашла его самостоятельно. Дейв на одном из уроков по искусству в середине полугодия просто взял и поставил свой мольберт рядом. А потом деловито протянул руку, представился гордым «Дави́д», присовокупив к этому «сой чикано»² с заговорщицким видом, словно Сяо Чжань должен был немедленно понять, что это означает. Увы, понятно не было, но было решено не загоняться.

Тем же вечером за молочным коктейлем в забегаловке в километре от школы Дейв поведал, что уже давно был крайне заинтересован акцентом Сяо Чжаня и испанскими словечками, которыми тот сыпал с такой лёгкостью, словно родился где-нибудь в Гвадалахаре.

Давид моментально взял над ним шефство, хотя часто было ощущение, что это какой-то эксперимент — тот, подобострастно раскрыв рот, слушал своего нового друга и каждый раз как-то по-детски радовался мексиканизмам, словно ждал именно их. Сяо Чжань порой думал, что, возможно, Давид готовит на каждый день какое-нибудь буллшит бинго и в перерывах или вечером помечает словечки, которые услышал за день.

— Ну, что ты собираешься делать летом, амиго? — интересуется Дейв, приподнимаясь на локтях, и прищуривается на солнце, старательно глядя на Сяо Чжаня снизу вверх.

— Ты прекрасно знаешь что, — Сяо Чжань вцепляется крепче в свой рюкзак. В следующем году он планирует сдавать углублённые экзамены, чтобы получить возможность подать на грант в колледже в другом штате. Его семья, возможно, потянула бы местное учебное заведение, но у Сяо Чжаня слишком высокие стандарты относительно собственного будущего. Так что стипендию надо получить кровь из носу. Несмотря на все тяготы с языком и ассимиляцией, возвращаться в Китай они пока не планируют, так что придётся работать с теми возможностями, что предлагает ему США.

Дейв кривится и строит гримасу, которая, видимо, должна явно показать всем, что он думает по поводу своего унылого друга и его не менее унылых планов на лето.

— Не будь таким пендехо песадо³, жизнь проходит мимо тебя, а ты этого даже не замечаешь, — тянет друг, а потом резко крутит головой. — Кстати, о проходящем мимо, это не твой бойфренд вышел только что из главного здания?

Сяо Чжаню не надо оборачиваться, чтобы понять, о ком говорит Дейв.

Чёрт его дёрнул поделиться этой страшной тайной, понадеявшись, что тогда от него отстанут с вечным сватовством, которое никогда ничем не заканчивалось, потому что Дейв хоть и не был аутсайдером, но социальными связями с остальными интересовался постольку-поскольку. Этакий творческий дурачок-мексикашка, безобидный кукарача⁴. Тем не менее, это никогда не мешало ему устраивать какие-то неловкие ситуации, чтобы свести своего лучшего друга с кем-нибудь. И если оценка ситуации проведена Сяо Чжанем верно, прямо сейчас может случиться очередной неловкий момент, поэтому лучше держать ухо востро.

Совершенно не расстроившись из-за отсутствующей реакции, Дейв переносит вес на одну руку, подносит другую рупором ко рту и верещит в небо, запрокинув голову:

— ИБО-О-О-О!

Что ж, стратегия с ухом в некоторой мере выбрана успешно: Сяо Чжань слышит всё это в настоящем долби стерео диджитал из первого ряда и оказывается выведен из строя воплем, но вовремя замечает, что бывший друг, набрав полную грудь воздуха, готовится ко второму заходу. Так что, коротко обернувшись и с огорчением убедившись, что концерт нашёл своих зрителей, Сяо Чжань, более не церемонясь, прыгает плашмя на Дейва сверху.

— Дави-и-и-ид, — как можно тише, но всё равно выразительно шипит Сяо Чжань, затыкая чужой рот рукой, чтобы ни одного — НИ ОДНОГО! — слова не вырвалось из этого мегафона мексиканского производства, и заодно закручивает сливку из чужого носа для закрепления эффекта.

Сяо Чжаню даже не надо смотреть в зеркало; щёки и уши полыхают так, что понадобится вся пожарная бригада всего штата, чтобы стереть с его лица свидетельство произошедшего позора. Давид отбивается, хохочет и хрюкает, мычит в перерывах что-то абсолютно нечленораздельное — уж что-что, а затыкать рот этому человеческому отродью Сяо Чжань научился за годы дружбы мастерски.

— …как малолетние придурки, — доносит ветром до них обоих обрывок чьей-то реплики, сказанной приятным женским голосом, и следом:

— Полные фрики, — уже мужским.

Дальше Сяо Чжань не вслушивается, просто застывает на месте, мстительно упираясь острыми локтями в мягкий живот и бока, и, не поднимая головы, наблюдает за происходящим в метрах десяти от них дефиле кроссовок: тут тебе и найковские эйрмаксы, и адидасовские суперстары, и классические вансы, вышагивающие рядом с мейнстримными красно-белыми конверсами.

Когда опасность минует, напоследок взрываясь шрапнелью из хохота, прицельно ранящей самооценку несмотря на удалённость, Сяо Чжань отпускает свою жертву. Хотя, если так подумать, жертва тут уж никак не Дейв.

— Ты худший, — шепчет он с тоской и в отчаянии утыкается головой в чужую грудь.

— Не-а, ты вовсе так не думаешь, — отвечают ему, и Сяо Чжань слышит в голосе и улыбку, и лукавство.

— Именно так я и думаю. И это именно то, что я напишу в твоём выпускном альбоме. Помяни моё слово, — Сяо Чжань поднимается, не без удовольствия напоследок упираясь локтями Дейву в живот в надежде сделать побольнее, и отряхивается. Конечно, джинсы испачканы их вознёй: на коленях следы от травы и земли.

— Замётано, бро, — совершенно не обижаясь, лучится улыбкой Дейв и тоже вскакивает на ноги, не утруждая себя тем, чтобы привести себя в порядок. — Хесус, Джей-джей, не делай такое лицо, словно помираешь в муках за все грехи человечества. Ты не умеешь веселиться!

— Я тебе сейчас врежу, и посмотрим, как тебе будет весело, — сквозь зубы цедит Сяо Чжань, смотря прямо перед собой, пока они идут к велосипедному загончику недалеко от парковки.

— Врежь мне, потому что я всё равно умёр в тот момент, когда ты сказал, что записался в нашу летнюю школу! — показушно воет Дейв и обгоняет Сяо Чжаня, перекрывая проход к велосипедам. — Убей меня, но мне не будь врагом!⁵

Сяо Чжань отводит взгляд в сторону — он вообще-то обижен — и вздыхает:

— Ты прекрасно в курсе, что мне ещё сдавать углублённые экзамены. Не все тут, знаешь ли, такие таланты, что получают золотое письмо с присуждением стипендии аж за полтора года до поступления.

— Ладно-ладно, — отмахивается Дейв, как делал последние раз двадцать, что Сяо Чжань объяснял ему, почему этим летом они будут меньше тусоваться вместе. — Я прощу тебя, если ты купишь мне коктейль и тройную порцию панкейков.

— Простите? — Сяо Чжань забывает, что не собирался одаривать предателя хоть единым взглядом. Но он искренне не понимает, как ситуация так вывернулась, что жертвой снова оказался Дейв, потому взирает на него сейчас исподлобья и, не скрывая гнева и обиды, восклицает: — Если кто и обязан извиняться, так это ты, Давид! Они и без того подозревали, что мы идиоты. Теперь они в этом уверены!

— Хорошо, тогда коктейли и панкейки с меня, — легко соглашается Дейв, проигнорировав половину из предъявленных претензий, и проходит к своему велику.

Сяо Чжань молча вздыхает, пока отстёгивает замок от велосипеда. Прежде чем отправиться в забегаловку в паре километров от школы, он немного распускает лямки, в которые по пути на парковку вцепился так, что половину дороги рюкзак нелепо проболтался на спине прямо под шеей. В принципе это полностью соответствует его образу — типичный азиатский нёрд-лузер, что с него взять.

Chapter Text

#2

Now playing: The xx — Intro
Mood: stressed

Девайн-стрит по обыкновению просеивает неутомимым ситом всех учеников их старшей школы, распределяя по забегаловкам и кафе в зависимости от родительского достатка и доступа к семейным кредиткам.

Сяо Чжань медленно крутит педали вслед за Дейвом и вглядывается то в своё отражение, то различает за бликующими на солнце стёклами силуэты уже добравшихся до еды тинейджеров — пока что он не увидел никого, кто бы корпел у окна наперевес с учебниками, и позволяет себе тяжкий вздох по этому поводу: для большинства из них в самом деле сегодняшний день ознаменует переход к долгожданной свободе.

Но только не для Сяо Чжаня. Пройдёт буквально полторы недели, как он снова будет наматывать свои мили до школы в надежде, что углублённая подготовка даст ему шанс в следующем году перебраться по результатам экзаменов за пределы штата. С другой стороны, летняя школа поможет продлить его постыдное удовольствие: по дороге домой он позволяет себе маленький крюк почти что до аэропорта. Этот крюк в сочетании с ежевечерним просмотром ленты на майспэйс°, конечно, не очень здоровая хрень, он и сам это понимает, но другое ему вряд ли светит. (Да и не то чтобы это другое ему было надо!)

Дейв останавливается так резко, что Сяо Чжаню, чтобы не врезаться в своего закадычного приятеля, приходится резко крутануть руль вправо, а потом повторить манёвр в противоположную сторону, ибо под угрозой наезда средь бела дня оказывается пожилая леди латиноамериканской наружности.

— Сюда, — радостно сообщает Дейв, игнорируя учинённый беспредел, пристёгивает свой велик к куцему дереву и как ни в чём не бывало здоровается с сеньорой, которая даже не подозревает, какая катастрофа её только что миновала: женщина, время от времени прикрывая от наслаждения глаза, чересчур увлечённо смолит убойно пахнущую сигариллу, сидя на лавочке напротив веранды семейного ресторанчика с тако.

Оглядев вывеску и не особенно удивляясь, Сяо Чжань прощает Дейву сделанный своевольно выбор в пользу типичной мексиканской кантины на роль их обеденного прибежища. Да и не имеет он ничего против пикантной кухни текс-мекс, хотя до драконьего дыхания, что сопровождало послевкусие обычного обеда в родном Чунцине, здешние блюда, как бы ни старались, недотягивают.

Во время проходки через зал, который приходится миновать, чтобы попасть на боковую летнюю веранду, глаза вылавливают несколько смутно знакомых лиц.

Один из парней ловит его взгляд, но даже меньше чем на секунду — почти сразу отводит его в сторону. Скорее всего, они из одной школы, но Сяо Чжань сам не мог бы поручиться. Типичная ситуация: в их учебном заведении столько человек, что многие, проучившись четыре года бок о бок, не в курсе, как именно выглядят люди, которые будут выпускаться в следующем году вместе с ними.

Конечно, есть и личности, которых знают все: тестостероновые задаваки из команды по американскому футболу, загорелые красотки из команды поддержки, надоедливые редакторы школьной газеты — всё, как завещали подростковые комедии, которые Сяо Чжань посматривал на досуге раньше.

В их школе славы удостоились ещё и фриковатые чудаки из школьной музыкальной группы — никто не знал, чтó именно они играли, но их постоянные стычки с перекачанными футболистами позволили им снискать желанную славу, хотя и не тем путём, на который они, наверное, рассчитывали, когда собирали свой клуб по увлечениям.

Остальные представляют из себя серую массу, к которой можно отнести не только сидящих в основном зале этой кантины¹ ребят, но и самого Сяо Чжаня с его другом, хотя последнего в незаметности упрекнуть тяжело: Давид Родригес Лопес, несмотря на присуждённый ему родителями набор из сверхнеоригинальных фамилий, личностью слывёт весьма экстравагантной, как и полагается будущему стипендиату Нью-Йоркской школы искусств.

— Ты только не ори, — расплывается Дейв в виноватой улыбке, сделав заказ.

Это, стоит заметить, полная клевета: Сяо Чжань никогда не был человеком, что повышает голос — даже на несносного друга, который иногда своими диверсиями кажется хуже самого зверского врага-вредителя. По этой причине Сяо Чжань немного напрягается: наученный тяжким опытом, он понимает, что прозвучавшая формулировка ничего хорошего за собой не несёт.

— Ну что там?

— Я просто подумал по поводу твоего лета…

— Давид, — раздражённо цокает языком Сяо Чжань, гневно смотря другу прямо в глаза, насупившись и надеясь, что это поможет как-то отменить то, что друг успел наворотить. А в том, что наворотить успелось, сомнений нет: Дейв тот ещё шустрый малый. — Разве не ты обещал не думать по поводу моего всего?

— Ло сьенто, амиго², но это было до того, как я узнал, что в «Dave&Buster’s» в середине июля состоится традиционный «DDR³ Championship».

— Не вижу связи, — с некоторым облегчением выдыхает Сяо Чжань, скептично добавляя: — Решил попробовать себя в танцах?

— Я? — со смешком тыкает себе пальцем в грудь Дейв, улыбаясь своей голливудской улыбкой: — Ни за что! — и лезет в свой рюкзак, выуживая из его недр весьма потрёпанный жизнью флаер размера А4, шлёпает его на стол, вынуждая Сяо Чжаня вздрогнуть.

«Юбилейный Dance Dance Revolution Championship в Колумбии», — читает он крупный заголовок, бросившийся первым в глаза. Взгляд, пропустив описательную мишуру, выцепляет иероглифы, при виде которых в груди сначала теплеет, но спустя секунду, когда он осознаёт, что это его собственные имя и фамилия, тепло сменяется вечной мерзлотой прямиком из Аляски.

— Не понял, — Сяо Чжань поднимает проклятую бумажку, поднося её к лицу Дейва, и стучит указательным пальцем по листку. — Нет, я правда не понимаю. Это что?

— Да правильно ты всё понял, это список участников. Как видишь, в танцах решил попробовать себя не я, а ты! Смотри, они даже не смогли разобрать мои каракули, так что тебя поставили в пару с единственным китайцем — просто оцени мой гениальный план-капкан!

— Дави-и-ид, — Сяо Чжань, как и было обещано, не кричит, а рычит и отбрасывает афишу в сторону, чтобы потом — спасибо длинным ногам, хоть где-то эти две ходули оказываются полезными — привстать из-за стола и попытаться удушить негодяя, не отходя, так сказать, от кассы.

— Транкило, тран… кило…⁴ — хрипит Дейв, к сожалению, задыхаясь не от рук Сяо Чжаня, что даже толком не давят тому на шею, а от смеха, от которого у этого чересчур активного деятеля выступают слёзы. — Тебе понравится!

Их дружескую идиллию, разыгрывающуюся под аккомпанемент истерического хохота Дейва и в декорациях раскрасневшегося от гнева Сяо Чжаня, прерывает покашливание:

— Señores.

Официант держит поднос с огромной тарелкой энчиладас и двумя лимонадами с кайенским перцем, и, пока служащий кантины ставит тарелки перед ними, у Сяо Чжаня в голове бьётся только одна мысль на старом добром спанглише: «Señores y señoras, me llamo Xiao Zhan and I want to kill myself».

#3

Now playing: Fall Out Boy — Centuries
Mood: lost in denial

К сожалению и ввиду исключительного великодушия, вряд ли присущего кому-либо из ныне живущих, во время ужина ни один Давид так и не страдает. Хотя руки чешутся и так сильно, как никогда до этого. Чужие выходки перестали удивлять уже давно, но такую свинью Сяо Чжаню подложили впервые. Видимо, пора прибегнуть к небольшим уловкам, чтобы это лето не было омрачено ненужными заботами.

Прощаясь с другом у дверей кантины, Сяо Чжань с милейшим лицом обещает, что заглянет на страницу DDR Championship и свяжется со своим партнёром. Разумеется, Дейву не нужно знать, что эти действия будут проделаны только ради того, чтобы прямо сообщить, что всё это чудовищное недоразумение и участвовать в дурацких соревнованиях он не собирается.

Будучи крайне трезвомыслящим человеком, твёрдо стоящим обеими ногами на земле, Сяо Чжань также приходит к мысли, что учинённая подстава привлечёт к нему дополнительное внимание, поэтому лучше на время ездить домой напрямик.

Но сегодня-то ещё ведь можно?

Ответ на этот вопрос даётся сам собой, когда руки выворачивают руль в противоположную от дома сторону, а ноги начинают крутить педали в такт мелодичному инди, коим его айпод заряжен под завязку. Конечно можно, всё-таки озвучивает себе под нос Сяо Чжань. Сейчас нет никакой опасности, что Ибо узнает в нём своего напарника по аркадным танцулям. Вряд ли Ибо вообще идентифицирует его по имени: в профиле на майспэйс нет никакой личной информации, спасибо Дейву за идиотский никнейм, что сейчас видится лучшим прикрытием, и единственное, что может натолкнуть на его кандидатуру, это несколько чуваков из школы, что числятся в его друзьях. Может быть, временно расфрендиться с ними? Или не стоит? В конце концов, для того чтобы уверенно утверждать, что за пространными размышлениями и фотографиями неба и природы числится Сяо Чжань, надо как минимум быть знакомым с ним лично. От такой роскоши, как близкое знакомство с Ибо, судьба его уберегла.

Да-да, именно что уберегла! Потому что, что бы там ни надумывал Дейв, Сяо Чжаню всё это не нужно.

Вообще.

Он вообще в своё время сказанул про Ибо лишь по одной причине: чтобы Дейв отвалил от него с постоянными расспросами в стиле kiss-marry-kill⁵ про каждую девчонку, что неосмотрительно оказывалась в радиусе метра. Вот и пришлось сказать, что он вообще-то по парням. Сделать это удалось с крайне траурным видом, что возымело определённый эффект: Дейв на некоторое время прекратил свою словесную осаду, заменив её на грустные вздохи, видимо, транслировавшие те же мысли, что тот сказал после неожиданного «каминг-аута» друга: «Как же тебе тяжело было скрывать это, но теперь у тебя есть я. Спасибо, что поделился, амиго, я счастлив и не забуду об оказанным мне доверии».

В том, что никто действительно не планировал забывать о признании и его деталях, Сяо Чжань убедился уже через две недели: Дейв под видом подготовки к контрольной по математике заманил к себе домой и, усадив на кровать, представил его вниманию презентацию в Пауэрпойнте с уродливым вордартом, который, недвусмысленно переливаясь радугой, гласил: «Потенциальные геи старшей школы Дреер». Собственно, эти же кандидаты перекочевали в любимую kiss-marry-kill, а Дейв стал странно улыбаться и заговорщицки приподнимать брови, стоило кому-нибудь из них оказаться с ними в одном помещении.

Сяо Чжань выдержал в таком режиме недолго и в итоге попытался прекратить этот цирк новым заявлением: вообще-то он уже влюблён (ужасное преувеличение, чистой воды враньё). Имя из него выбили тем же вечером по телефону, который Дейв обрывал линию несколько часов кряду.

Пришлось сдаться, просто чтобы не бесить маму, которая устала от телефонных трелей, раздававшихся на весь дом с невычислимой периодичностью, исключавшей возможность подгадать звонок и снять трубку сразу. Так что про Ибо он, сильно разозлившись и устав, ляпнул наобум (совершенно наугад и неосознанно, и то, что он несколько раз в неделю ездил мимо скейтпарка, хотя ему было не по пути, чистой воды совпадение, которому, вообще-то, есть простое объяснение: пропустить поворот, когда слишком сильно увлёкся своими мыслями и музыкой, проще простого).

Нет, правда, он просто выбрал из тех, кого не было в списке потенциальных геев (Ибо точно натуральнее некуда — не то чтобы Сяо Чжань много размышлял об этом на досуге), чтобы не стать жертвой Дейва-свахи — альтер-эго друга, с которым был достаточно хорошо знаком, чтобы точно понимать: такой помощи и врагу не пожелаешь. Но помощь всё-таки подоспела, время от времени словно случайно сталкивая с «красавчиком», как Дейв именовал Ибо, когда по какой-то неведомой причине забывал словосочетание «твой бойфренд».

Несмотря на это, Сяо Чжань всё ещё уверен: с Ибо он не намерен пересекаться больше необходимого вплоть до самого выпуска, надеясь на то, что расписание будет способствовать этому и в следующем году. А если нет, то всегда можно пойти в канцелярию и попросить поменять предмет или вовсе отказаться. Нужные кредиты за семестр он и так набирает обычно с лихвой.

Путь до Оуэнс Филд от мексиканской кантины не больше трёх километров, и, приближаясь к пункту назначения, Сяо Чжань традиционно замедляется, чувствуя охватывающее его странное волнение, заставляющее все внутренние органы как будто поджаться в страхе от неминуемого.

Словно вот-вот должно случиться что-то важное и способное в один миг поменять его жизнь. Несмотря на летнюю жару, на ладонях безошибочно выступает холодный пот, который Сяо Чжань, небрежно отпустив руль сначала правой, потом левой рукой, вытирает о тёмные чиносы.

Причин держаться подальше (образно говоря, иначе бы Сяо Чжань не выглядывал бы сейчас через рабицу знакомый силуэт в одном из скейтерских бассейнов) от Ибо у него предостаточно.

Во-первых, первая и самая жирная из всех как раз та, по которой Сяо Чжань вообще решился сообщить о нём Дейву: мистер Ван — точно, абсолютно, 100% — не играет за нужную команду (хотя возможно, в это просто хочется верить без опоры на реальный факты, чтобы не тревожиться на предмет чего-то там между ними возможного, но о таком Сяо Чжань решился признаться себе только единожды, когда наткнулся на чужой майспэйс и увидел список взаимных и довольно неоднозначных друзей, чуть не пережив в тот момент существенный экзистенциально-радужный кризис).

Вторая причина является довольно прозаичной: Сяо Чжань свято убеждён, что Ибо тупой. Поэтому, даже если чисто гипотетически предположить, что тот гомо– или бисексуален и по какой-то нелепой причине западёт на Сяо Чжаня, встречаться с тупым последний всё равно бы не стал.

Третья причина в том, что все влюблённые превращаются в сумасшедших, и Сяо Чжаню такого добра не надо. Вот вообще прям. Хватает с него и того факта, что он тратит время, чтобы попялиться на крохотную точку в отдалении, хотя мог бы сейчас крайне эффективно готовиться к будущим экзаменам дома. А уж сколько времени теперь уходит на интернет, будь проклят широкополосный канал, что он выпросил у родителей ради учёбы!

Сделав перерыв на то, чтобы попить воды, Сяо Чжань отталкивается от разогретого асфальта мыском кроссовка и морщит нос, приходя к своей стандартной резолюции: да нет, никакая это не влюблённость.

А потом дополняет кое-чем новеньким: и в DDR Championship он участвовать не будет. Приоритеты уже давно расставлены, и никакие худощавые «красавчики» не помешают Сяо Чжаню вырваться из Южной Каролины в большой мир, о котором пока что и мечтать-то страшно.

Chapter Text

#4

Now playing: Franz Ferdinand — Take Me Out
Mood: mischievous

Небольшая передышка по окончании семестра, которую устраивает себе Сяо Чжань, состоит из медленной уборки в комнате и бесцельном просиживании штанов на майспэйс, естественно, в качестве стороннего наблюдателя за жизнью остальных.

Многие уже начали выкладывать фотографии, наполненные радостью от наступивших каникул — первые выходные у его одноклассников пролетают в сиюминутных удовольствиях, встречах с друзьями, гулянках и нередко в компании купленного по поддельным айди алкоголя.

Этот безмолвный сёрфинг, заставляющий усомниться в собственных приоритетах на лето (только на секунду!, просто озеро Мюррей выглядит довольно симпатично на закате дня…), прерывают только периодические сообщения от Дейва, на которые Сяо Чжань отвечает весьма уклончиво.

Поставленное на паузу волнение относительно проделки друга (самую каплю перемежающееся сладким предвкушением, в котором никто никогда никому ни за что не признается) заканчивается глубокой воскресной ночью.

И не по воле Сяо Чжаня, разумеется.

«Хэй, это Ибо. Мы с тобой в одной команде на чемпе DDR», — отзывается привычным «тыгыдыком» запрос в MSN¹ от пользователя, не добавленного в контакты.

«Хэ-хэй», — тупо озвучивает Сяо Чжань собственное отсутствие мыслей, пока гипнотизирует и медленно елозит курсором туда-сюда между двумя возможными вариантами, вырисовывая какое-то яйцо и склоняясь к «отклонить».

Несмотря на чёткое решение не участвовать в (абсурдном с его-то навыками танца) конкурсе, со стратегией он так и не определился. Проигнорировать чемпионат и Ибо полностью? Или же сказать, что это ошибка, перекинув всю вину на Дейва? Зачем-то думается, что любой текст можно воспринять по-разному, особенно когда вы совсем друг друга не знаете и не понимаете интонаций. Есть шанс, что Ибо подумает, что Дейв — тот ещё неадекват (что в теории не так-то далеко от правды). За друга, может быть, и обидно, но проблема на самом деле в том, что вместе с ним в рядах неадекватов может оказаться и сам Сяо Чжань. (Не то чтобы последнего волновало мнение какого-то там Ибо!)

Хотя и правда, какая по большому счёту разница? Кто вообще поймёт, что это он? Возможно, Ибо даже не умеет читать по-китайски. А уж разобрать каракули Дейвва, списанные непонятно откуда, — вообще отдельный навык. К тому же, даже если предположить, что Ван Ибо читает ироглифы, кто в здравом уме в их огромной школе сможет сказать, кто такой Сяо Чжань? В общем, он в безопасности; более того, его нельзя идентифицировать ни по почте Дейва, которую тот оставил, чтобы провернуть свою дурацкую аферу, ни по никнейму с аватаром в мессенджере, которые передали Ибо организаторы соревнований. У Сяо Чжаня тоже имелись пароли и явки напарника, что любезно ему форварднул Дейв, видимо, поверив в обещание списаться с Ибо самостоятельно (очень, очень-очень глупо со стороны Давида).

Ох, не кончится это ничем хорошим, думается Сяо Чжаню, когда (абсолютно случайно) указательный палец опускается на левую кнопку мыши. «Принять запрос на переписку».

«Хэй, Ибо, всё верно», — чинно отправляет Сяо Чжань и гипнотизирует пару секунд монитор, подложив одну ногу под себя и дожидаясь ответа, которое не спешит появляться даже потенциально — нет никакой индикации, что Ибо вообще что-то там набирает.

Может, тот в принципе тормознутый малый? Вообще, получается любопытно: если считать, что контакты всем участникам прислали почти сразу после распределения, то почему Ибо пишет только сейчас? У Сяо Чжаня, например, есть уважительная причина, почему он не спешил ни с кем связываться. Во-первых, Дейв молчал как тайный агент, во-вторых, Сяо Чжань, получив данные, пустил дело на самотёк. Но Ибо-то никто участвовать в конкурсе не заставляет, верно?

Так и не увидев никакого ответного сообщения, облизнув губы и застыв с дьявольской улыбкой, которая, впрочем, рассчитана на Дейва, а не на текущего собеседника, Сяо Чжань набирает ещё одно сообщение подлиннее, чтобы не рассусоливать:

«Должен тебя огорчить, но участвовать в DDR Championship я не планирую. Меня никогда не интересовали игровые автоматы, более того, я осуждаю этот бизнес и считаю его мерзким. Ещё меньше меня интересуют танцы. Так что могу тебя заверить, что я ни разу не играл в DDR».

Перечитав текст, Сяо Чжань с удовольствием жмёт «энтер» и принимается за продолжение.

«Я значение аббревиатуры-то узнал неделю назад. Так что то, что я оказался в списке участников, — досадное недоразумение. Дело в том, что у одного моего знакомого весьма сомнительное чувство юмора. Мне жаль». Снова «отправить».

«Я думаю, тебе стоит обратиться к организаторам, чтобы они нашли тебе новую пару, пока не стало слишком поздно». Enter!

Сяо Чжань произносит что-то отдалённо похожее на «хе-хе-хе», убирает пальцы с клавиатуры, хлопает в ладоши и потирает руки, радуясь тому, как всё складно у него получается. Хотя… Текст выглядит немного официозным, а молчание в ответ слегка напрягает — Ибо всё ещё в сети. Расстроился? Стоит ли отправить какой-то смайлик? Или это по-детски и следует просто написать какое-то менее формальное сообщение? Да, наверное, не помешает. Всё-таки правда жаль, мало ли какие планы были у этого несчастного на лето.

«Но я желаю тебе удачи на чемпионате», — задумчиво водя указательным и средним пальцами по губам, пишет Сяо Чжань одной рукой и стирает. Даже его попытка в дружеское заверение звучит так, словно ему под пятьдесят. Надо как-то помолодёжнее. Новая версия получается не слишком отличной от первой: «Удачи на чемпе, Ибо». Сколько ему теперь можно дать? Лет тридцать? Мозг с трудом перебирает дурацкие интернет-клише, которыми нередко спамит Дейв, наконец выбирая подходящее случаю: «gl hf², Ибо». Вроде норм? Сяо Чжань щурится, оценивая набранное, когда MSN пиликает, заставляя перевести взгляд выше, так и не отправив свой великолепный молодёжный опус.

Yibo.W_85 (23:39):
сорри, я афкашил³

И следом ещё два, вынуждающие слегка побледнеть:

Yibo.W_85 (23:42):
ты ж тоже из Дреер Хай?
как так что ты ни разу не играл в DDR?

Радость Сяо Чжаня по поводу скорого окончания едва начавшейся с подачи Дейва эпопеи, заканчивается тут же, сменяясь весьма хмурым выражением лица.

«Был занят более важными делами — например, переездом в новую страну», — свирепо отбивает он по клавишам, отчего-то разозлившись на тупой вопрос. Как будто всем должно нравиться тратить свою жизнь на бесполезные затеи.

Сяо Чжань залезает в кресло с ногами и кладёт подбородок на колени, пытаясь сообразить, откуда Ибо известно, что они из одной школы. И если ему известно это, означает ли, что тот идентифицирует Сяо Чжаня?..

Ответ на прозвучавший в голове вопрос появляется в чате спустя несколько секунд молчания:

Yibo.W_85 (23:43):
о май гош⁴
то есть ты реально потерял год потому что переводился из Китая а не потому что сидел в тюрячке?
ну ты хотя б из триады?
плз скажи да иначе я потеряю двадцать баксов

Сяо Чжань смотрит на появляющиеся друг за другом сообщения, даже не зная, удивляться ему или раздражаться. Но одно он теперь знает точно. Ван Ибо — реально тупой. А ещё, что он сам, оказывается, упустил ряд занимательных фактов из своей собственной биографии — вряд ли Ибо придумал их сейчас сам, получается, в школе про него ходят какие-то идиотские слухи? Удивительно, потому что сам себе он казался довольно незаметным.

«Всё верно, мой троюродный дядя по маминой линии — не последний человек в Вохопто⁵, — пишет Сяо Чжань, закусив губу, и тут же отправляет в чат, добавляя пару секунд спустя: — Теперь ты разбогатеешь на двадцать баксов?»

«Вохопто WTF⁶?» — приходит от Ван Ибо.

«Не WTF, а WHT», — исправляет Сяо Чжань аббревиатуру, прекрасно зная, что Ибо имел в виду другое.

Yibo.W_85 (23:47):
я про то что
что за хрень такая это Вохопто?

XZ.DAYTOY (23:48):
Если ты не знаешь, что такое Вохопто, то, возможно, тебе и не стоит.
Меньше знаешь — крепче спишь, понимаешь?

Yibo.W_85 (24:48):
поздно
я уже узнал
так чё там с ddr?

XZ.DAYTOY (23:49):
А что с ним?

Yibo.W_85 (23:49):
бро, ты чё, хочешь меня бортануть?

XZ.DAYTOY (23:49):
Я не хочу тебя бортануть.
Я же сказал, что моё имя в списке участников оказалось по ошибке.
Попроси кого-нибудь из друзей.

Yibo.W_85 (23:51):
Лол
Исключено
И списки уже поданы

XZ.DAYTOY (23:53):
Сорри, ничем не могу помочь

Yibo.W_85 (23:53):
я не оч понял
почему ты не можешь поучаствовать?

XZ.DAYTOY (23:54):
Ты точно прочитал всё, что я тебе написал выше?
Внимательно?

Yibo.W_85 (23:57):
точно
и не увидел там веской причины не участвовать
если ты уже в списке почему бы не попробовать
в соло мне не позволят участвовать
если ты паришься что ты херово танцуешь забей
достаточно что хорошо танцую я
мы выиграем турик изи-пизи лемон-сквизи

Сяо Чжань на это громко фыркает и снова запальчиво стучит по клавиатуре.

XZ.DAYTOY (00:01):
У меня не получится.
Прости.

Yibo.W_85 (00:01):
?
эт почему это?

XZ.DAYTOY (00:02):
Хорошо, я скажу тебе настоящую причину, раз ты всё равно уже в курсе.

Yibo.W_85 (00:02):
?

XZ.DAYTOY (00:02):
Ты представляешь себе члена триады, танцующего под дурацкую попсу, тупо передвигая ногами по стрелочкам?

Yibo.W_85 (00:03):
ммм
не особо?

XZ.DAYTOY (00:03):
Вот именно, потому-то я не могу участвовать.

Yibo.W_85 (00:05):
мне каж я что-то упустил
в триаде ж твой дядя а не ты
и Вохопто разве не на западном побережье?

Вот же. Погуглил, что ли, придурочный?

XZ.DAYTOY (00:06):
Я единственный наследник, так что моё будущее уже решено.
Мой авторитет не может пострадать из-за того, что кто-то увидел, как я дрыгаюсь под попсу 80-х.

Yibo.W_85 (00:07):
лол
бро
ты же брешешь?

XZ.DAYTOY (00:07):
Ты так думаешь?

Yibo.W_85 (00:07):
ага
и знаешь что ещё я думаю, бро

XZ.DAYTOY (00:08):
Что?

Yibo.W_85 (00:08):
что завтра я жду тебя в d&b’s в 12

XZ.DAYTOY (00:09):
Извини, но это вряд ли осуществимо.

Yibo.W_85 (00:09):
чё
дела мафии зовут?

XZ.DAYTOY (00:09):
Именно.

Yibo.W_85 (00:10):
дай угадаю какие

Ну, пусть попытается, думает Сяо Чжань, складывая руки на коленях и устраиваясь поверх подбородком. Ибо долго ждать себя не заставляет.

Yibo.W_85 (00:11):
будущий наследник триады
на самом деле задрот
и записался в летнюю школу

XZ.DAYTOY (00:13):
Я не задрот.

Yibo.W_85 (00:13):
о правда?
ты буквально самый умный азиат нашей школы

Даже так? Похоже, все надежды на то, что Ван Ибо не идентифицирует и может перепутать с кем-то ещё, прямо сейчас окончательно пошли прахом.

XZ.DAYTOY (00:15):
Следишь за мной?

Сяо Чжань сам пребывает в шоке от того, как ловко получилось перевесить с больной головы на здоровую. Разве не говорят, что лучшая защита — это нападение? Обвинить даже в шутку кого-то в том, чем промышляешь сам, кажется ему сейчас прекрасной стратегией, которая может обезопасить его в будущем.

Yibo.W_85 (00:15):
лол
так говорят
слышал в коридоре

XZ.DAYTOY (00:16):
А ещё там говорят, что я сидел в тюрьме.
Ты всем сплетням веришь?

Yibo.W_85 (00:17):
чувак
я верю в рейтинговые списки
им-то можно?
твоё имя там на первом месте

XZ.DAYTOY (00:17):
Следишь за мной? [2]

Yibo.W_85 (00:20):
во скок ты освободишься?

XZ.DAYTOY (00:21):
Я буду занят весь день.

Yibo.W_85 (00:21):
а я так не думаю
зайду за тобой после занятий
это последнее лето перед универом, чувак

«Вот именно», — думает Сяо Чжань, но ничего не пишет в ответ, слишком удивляясь, что Ибо кажется наконец-то пишет что-то дельное. Но тот остаётся верен себе.

Yibo.W_85 (00:22):
я намерен выиграть турик любой ценой
и если мне придётся тащить тебя силой
я готов
и никакая триада меня не остановит
понятно объясняю?

«Ноуп», — честно пишет Сяо Чжань, потому что он правда не понимает, что такого особенного в чемпионате дурацких аркадных автоматов. Но Ван Ибо то ли читает как-то иначе, то ли просто игнорирует всё, что ему не угодно.

Yibo.W_85 (00:23):
тогда увидимся завтра
объясню поподробнее
и надень что-нибудь удобное

Yibo.W_85 вышел из сети.

Chapter Text

#5

Now playing: Beastie Boys — Sabotage
Mood: rebellious

На следующий день удача явно на стороне Сяо Чжаня, вознамерившегося бессовестно проигнорировать своего потенциального преследователя.

Боже, да кто вообще может соревноваться с неуловимостью, отточенной годами социального отшельничества?! Единственному человеку, которому это удаётся с завидной регулярностью, отданы и первое, и второе, и третье места в этом хит-параде навязчивости. Ибо явно ещё тренироваться и тренироваться, чтобы подвинуть Дейва на подиуме.

В общем, чьи бы то ни было попытки как-то перехватить Сяо Чжаня после допов не причиняют последнему практически никаких неудобств, более того — он, словно распоследний мелкий пакостник, получает от своих каверз неописуемое удовольствие, заранее планируя то, как смоется при необходимости и завтра и снова оставит Ибо ни с чем.

Планирование диверсии начинается сразу по окончании разговора с Ибо вечером в воскресенье и продолжается утром в понедельник. (Не то чтобы это для него внове — засыпать и просыпаться с шальной мыслью о «красавчике». Но даже если так, это страшная тайна, которую он унесёт с собой в могилу!)

Во-первых, он наряжается в самый напыщенный по строгости наряд. И если бы за ним уже не водилось клейма ботана (спасибо, Ибо, что рассказал), он бы однозначно получил его сегодня. На линзы решено забить — и для образа отлично, и в качестве отмазы от шебутных танцев подойдёт. Пока Сяо Чжань монотонно крутит педали, он чувствует себя как минимум Доктором Зло из дурацкой саги про Остина Пауэрса, которую его заставил посмотреть Давид во время одной из ночёвок (хотя в своих дурацких очках и с буйной шевелюрой он скорее похож на самого Остина, да и по уровню идиотизма планов тоже).

Далее Сяо Чжань перестраховывается и предупреждает учительницу, что ему надо будет уйти чуточку пораньше — всего лишь на десять минут. За такое и совесть не мучит; с учётом, что их занятия могут смело носить звание «интенсивных», так как длятся почти пять часов с краткими пятиминутными перерывами, это время — просто ничто. А вот обломать Ибо — очень даже всё.

Расчёт на то, что его оппонент в этом сомнительном челлендже — разгильдяй и наверняка опоздает, окупается с лихвой. Поэтому для Ибо эти выгаданные враньём десять минут превращаются в однозначное поражение. Прямо-таки теория относительности в реальной жизни.

Сяо Чжань с видом победителя выходит через парадные двери школы (не хватает разве что красной ковровой дорожки, настолько победителем по жизни он себя сейчас ощущает), спокойно забирает велик и, не задерживаясь ни на секунду, едет прямиком домой. Наблюдательный караул сегодня отменён — не было бы ничего более тупого, чем столкнуться с Ибо лбом по дороге в скейт-парк. Сяо Чжань делает ставку, что тот наверняка с самого утра наяривает круги по бетонным бассейнам и в школу поедет оттуда же.

Как бы там ни было, ставка поехать домой кратчайшим путём оказывается выигрышной. Он самым спокойным образом уезжает из школы на своих двоих (колёсах) и даже не замечает, как подпевает по дороге каждому играющему вразброс треку из папки с любимыми. Настроение шикарное — что может быть лучше, чем напакостить Ван Ибо? Он уже представляет лицо Давида, когда расскажет ему об этом, как вернётся домой. Месть — идеальная, хотя вопрос, за что именно он мстит Ибо, остаётся пока что открытым.

Вечером того же дня, когда мама наконец-то разрешает провести время в сети и обещает не снимать трубку (Сяо Чжань не уверен, что это шутка, потому что объяснять, что теперь у них соединение проходит по другому проводу и для подключения не нужно больше занимать телефонную линию, — бесполезно), он смеётся над сообщением Ибо — тот пишет Сяо Чжаню сразу, стоит «человечку» последнего засветиться онлайн.

Yibo.W_85 (21:12):
скажи что тебя украли инопланетяне

XZ.DAYTOY (21:13):
Меня украли инопланетяне.

Yibo.W_85 (21:13):
отлично

Больше Ибо не пишет ничего, но Сяо Чжань чувствует какое-то напряжение. Или возможно, придумывает его сам: Ван Ибо должен злиться на него, если, конечно, тот вчера не шутил и реально притопал в школу, чтобы потом пойти вместе тренироваться к чемпионату. Или возможно, как любой уважающий себя мятежник он жаждет признания. Поэтому, когда становится понятно, что никто развивать диалог не планирует, он берёт дело в свои руки.

XZ.DAYTOY (21:17):
?

Yibo.W_85 (21:18):
ну а по какой ещё причине
главный зубрила школы
пропустил бы занятия?

XZ.DAYTOY (21:18):
Вообще-то я мог заболеть!

Yibo.W_85 (21:18):
а ты заболел?

«Нет», — почти что с гордостью пишет Сяо Чжань, ожидая какой-то более бурной реакции на свои проделки. В конце концов, он действительно старался. (Даже как-то жаль, что Ибо не удалось заценить его великолепный внешний вид — исключительно из тех соображений, что он бы с удовольствием посмотрел на недоумение на чужом лице.)

Yibo.W_85 (21:18):
не думаю
вряд ли это уважительная причина
чтобы не явиться в самый первый день
у вас же должно быть какое-то 
задротско-сектантское посвящение
разве вы не садитесь в кружок
и не говорите что-то вроде
привет меня зовут Сяо Чжань я задрот и я собираюсь этим летом сделать настоящее научное открытие и доказать теорему ферма
и все ещё хлопают потом
так это у вас происходит
?

Сяо Чжань с удивлением замечает, что Ибо способен не нажимать на «энтер» после каждого словосочетания, но удерживается от комментариев на этот счёт.

XZ.DAYTOY (21:20):
Не хочу тебя расстраивать, но теорема Ферма была доказана ещё десять лет назад.

Yibo.W_85 (21:20):
ох
вот это я оплошал
непростительно
я очень
очень
очень расстроен

XZ.DAYTOY (21:21):
Не расстраивайся.
Возможно, тебе тоже стоит записаться в летнюю школу.
У нас, к слову, есть несколько свободных мест.

Несколько — это вопиющее преуменьшение. Кроме Сяо Чжаня, на занятия ходят всего лишь семь человек. Но, на секундочку, все они — члены математического кружка. Поэтому, даже если бы Ибо записался, он бы не смог подхватить их темп. Не то чтобы они решали что-то сложное — в математике ведь всё всегда стройно и понятно, но, к сожалению, Ибо никак не производит впечатление человека, способного оценить красоту логических измышлений и изящество их простоты.

На несколько минут в чате воцаряется такое подозрительное молчание, что Сяо Чжань, безотрывно смотря в экран, ненароком приходит к мысли — а не накликал ли он сейчас собственноручно беду на свою голову… Вдруг чёртов Ибо реально решит записаться в летнюю школу?! Просто чтобы досадить ему?

Yibo.W_85 (21:30):
знаешь
это даже оскорбительно
предлагать мне такое

«Что и требовалось доказать», — хмыкает Сяо Чжань себе под нос, сдувая чёлку и от потока прохладного воздуха осознавая, что аж вспотел от нервного напряжения.

XZ.DAYTOY (21:31):
Не оскорбительнее, чем предлагать мне впустую тратить время на игровых автоматах!

«Кстати о действительно важном», — тут же подхватывает тему Ван Ибо, и Сяо Чжань успевает пожалеть о своём выпаде — да уж, это он зря ляпнул. Он не прерывает Ибо сразу лишь из чистого любопытства — вообще-то, он всё ещё ждёт какой-то реакции на свою сегодняшнюю выходку. Неужели Ибо совсем не разозлился? Сяо Чжань на его месте точно бы был недоволен — не то чтобы он страшно в своей жизни жаждал чьей-либо компании (Дейв обычно приглашает себя сам или вовсе является без приглашения), но если бы его так продинамили… Бр-р-р!

Yibo.W_85 (21:32):
я тут подумал

«А ты умеешь?» — фыркает Сяо Чжань, но ничего не пишет, ожидая продолжения.

Yibo.W_85 (21:33):
что раз ты вообще не ddr-ишь
надо потренить с чего-то простого
так что поискал
с какого трека можно начать

«М-м-м, с никакого?» — снова говорит он экрану, убрав пальцы с клавиатуры, чтобы снова не написать чего лишнего. 

Сяо Чжань сейчас напоминает себе отца, который разговаривает с телевизором, когда смотрит вечерний блок новостей в гостиной. Раньше он всегда смеялся над ним, а теперь вот — дожил сам, получается…

В конце концов, он не против убедиться, что у Ван Ибо не только нет мозгов, но и вкуса. Те треки, что он увидел на официальном сайте DDR (он же должен был изучить врага в лицо?) и которые обычно ставят на соревнованиях, впечатление произвели скорее негативное — мало похожие на что-то мелодичное песни на японском языке с очень быстрым темпом. Тыц-туц-тыц, бум-бам-бум, одним словом — долбёжка. Задротство ради задротства — и в отличие от точных наук, изящества в этом никакого. Ещё и вспотеешь как свинтус, а потеть Сяо Чжаню ради сомнительных личностей не нравится и не хочется.

Yibo.W_85 (21:34):
желательно чтобы ты их слышал до
ты знаешь
everytime we touch
?

«Не уверен», — зачем-то пишет Сяо Чжань вместо того, чтобы ответить «я не буду участвовать в твоём глупом соревновании».

Yibo.W_85 хочет отправить вам файл. Принять: да / нет?

Мышка дёргается в сторону «да» быстрее, чем Сяо Чжань успевает подумать. Ладно, никто же не запрещает ему разочек послушать, подо что Ибо собирается трясти конечностями. (И нет, он вовсе не собирается это представлять!) От того, как в директории MSN появляется папка пересланных файлов от контакта Yibo.W_85, внутри возникает необъяснимое волнение.

Yibo.W_85 (21:36):
послушай и скажи
знаешь нет

XZ.DAYTOY (21:37):
Ок.

Несмотря на то, что они находятся по разные стороны экранов и непонятно в скольких километрах друг от друга, Сяо Чжань чувствует себя неловко, пока они оба в полной «тишине» ждут окончания пересылки файла. Это настолько же дискомфортно, как и ехать с кем-то в лифте: достаточно знакомым, чтобы поздороваться, но недостаточно — чтобы завязать ни к чему не обязывающий смол-ток. Слава богу, Ибо прерывает это радиомолчание первым, пока Сяо Чжань, очищая список воспроизведения, закидывает пришедший от Ибо трек в винамп.

Yibo.W_85 (21:42):
знаешь что
ты как моя бабушка

XZ.DAYTOY (21:42):
?
Мне надо поблагодарить за комплимент или огорчиться, потому что это нелестное сравнение?

Yibo.W_85 (21:43):
не знаю
ей вот иногда пишешь-пишешь
а она потом ок
и всё
ещё и с точкой в конце

«Пф», — пишет Сяо Чжань вслепую, потому что его глаза закатываются так далеко, что рискуют не выкатиться обратно. Дейв прожужжал ему все уши, что он пишет как старикан, которому внуки купили телефон и забыли рассказать про правила общения. И хотя Сяо Чжань говорит, что он просто не собирается уподобляться пубертатным подросткам, которые так и норовят выкинуть из слов половину букв, а из предложений — все знаки препинания, если только это не смайлики, на самом деле причина банальная донельзя — Сяо Чжань, когда стал общаться на английском, не чувствовал себя должным образом уверенно, чтобы пользоваться сленгом и при этом не думать, что только что выставил себя дураком. Так что ему было проще писать так, как он был научен, а сейчас это уже просто привычка — нажать шифт для заглавной буквы и поставить запятые и точки в нужных местах не такое уж и энергозатратное дело.

Yibo.W_85 (21:45):
а эти твои обороты
нелестное сравнение
тебе что
42???

«А тебе что, 12???» — Сяо Чжань пыхтит, когда пишет этот ответ, но потом понимает, что с таким сообщением двенадцатилеткой выглядит он сам, так что ограничивается очень красноречивыми знаками препинания:

XZ.DAYTOY (21:46):
…

А потом решает надавить на больное:

XZ.DAYTOY (21:46):
Ты уверен, что так следует общаться с человеком, от которого зависит твоя победа на чемпионате?
Ой, прости, не победа…
А даже само участие…

«Воу-воу-воу», — строчит Ибо после секундной паузы и присовокупляет смайлик с застёгнутым на молнию ртом¹, но явно не собирается следовать изображённому:

Yibo.W_85 (21:47):
ты не человек!!!

«Если ты сейчас снова скажешь, что я задрот, я заблокирую тебя», — совершенно не кокетничая, пишет Сяо Чжань, надеясь, что Ибо поступит именно так и у него появится легальный способ прекратить терять время на бесполезную переписку второй вечер подряд. Потому что закончить её своими силами у него пока что не выходит. Да и не сказать, что Сяо Чжань как-то пытался.

Yibo.W_85 (21:48):
ты же самый настоящий и неповторимый
наследник триады!

Сяо Чжань не уверен, как можно обозвать тот звук, что производит своим речевым аппаратом. Наверное, это чем-то похоже на хрюканье — какого-нибудь милого домашнего минипига.

XZ.DAYTOY (21:49):
Вот именно.
Мне не нравится, что ты забылся, но на первый раз я тебя прощаю.

Yibo.W_85 (21:49):
это так щедро
с твоей стороны
пощадить меня
не знаю чем заслужил такое

«Своей очаровательной безмозглостью», — сообщение стирается ещё до того, как безымянный или мизинец решили бы саботировать своего хозяина и нажать на энтер. Дело плохо, понимает Сяо Чжань и решает, что пора сворачиваться:

XZ.DAYTOY (21:50):
Это авансом.
За то, что отстанешь от меня со своим конкурсом.

Но Ван Ибо его планы в расчёт не берёт, потому что через какое-то время в ответ приходит только несчастная завядшая роза. И всё. Сяо Чжань, не оставаясь в долгу, отправляет рассерженную красную физию, сопровождая её точкой, получая совершенно не ту реакцию, на которую рассчитывал. 

Yibo.W_85 (21:51):
!!!
ого
ты знаешь
где находятся смайлики

Следом на экране появляется жёлтокожий профиль, дующий в праздничную дуделку.

XZ.DAYTOY (21:52):
Не заговаривай мне зубы.

Yibo.W_85 (21:52):
да я бы никогда
какого ты обо мне мнения

XZ.DAYTOY (21:53):
Не лучшего.

Yibo.W_85 (21:53):
вау
это было больно
но честно
я не обижаюсь
просто ты ещё не знаешь
какой я классный на самом деле
понимаю-понимаю
ты ведь со своим задротством
совсем там одичал без должной социализации

XZ.DAYTOY (21:55):
Что я писал насчёт слова на букву З?

Yibo.W_85 (21:55):
ха-ха
хорошая попытка
но так просто меня не поймать
я не буду писать слово-которое-нельзя-называть в чат

XZ.DAYTOY (21:57):
Ты уже его написал.
Как тут блокировать контакт???

Yibo.W_85 (21:58):
лол
а я знаю как

XZ.DAYTOY (21:58):
И?

Yibo.W_85 (21:58):
но не скажу
я что
дурак что ли

«Именно», — бубнит Сяо Чжань, пока ищет в интернете, как можно заблокировать пользователя. И самый гипотетический случай — можно ли его потом вытащить из чёрного списка.

Yibo.W_85 (21:59):
тем более ты не можешь меня забанить

XZ.DAYTOY (21:59):
Ты так в этом уверен?

Yibo.W_85 (22:00):
абсолютно
ты сказал что заблокируешь меня
если я напишу другое существительное на з
из шести букв
и заметь
я всё ещё не написал его!
так что
нужно лучше формулировать свои мысли

XZ.DAYTOY (22:02):
Не уверен, что формулировка имеет значение.

Yibo.W_85 (22:02):
конечно имеет
в вашей летней школе
совсем ничему не учат???
разве там нет занятий
по языку и лит-ре

XZ.DAYTOY (22:03):
Есть, но, кажется, мне нужна помощь.
В конце концов, ты здесь живёшь дольше и лучше меня разбираешься в английском.
Могу я тебя попросить?

Yibo.W_85 (22:04):
конечно
слушаю тебя
внимательно

XZ.DAYTOY (22:05):
Окей, это для моего друга. Не подумай ничего такого, ладно?

Yibo.W_85 (22:05):
ни за что

XZ.DAYTOY (22:06):
У моего друга есть проблема с выражением своих мыслей ртом.

Yibo.W_85 (22:06):
понимаю
сейчас многие этим страдают
давай посмотрим
что мы можем сделать
для твоего друга

XZ.DAYTOY (22:07):
Так вот у моего друга есть приятель. И этот приятель его подставил. И из-за этой подставы к моему другу прицепился с дурацким предложением непонятный чувак. Мой друг уже несколько раз ему прямо отказал.

Yibo.W_85 (22:09):
ага
понял
а что тот непонятный чувак?

XZ.DAYTOY (22:10):
Тот чувак никак не понимает и продолжает доставать и настаивать. Я бы сказал, он просто игнорирует тот факт, что ему отказывают, и продолжает гнуть своё.

Yibo.W_85 (22:11):
отвратительно
фу быть таким

XZ.DAYTOY (22:12):
Да.
Так что делать?

Yibo.W_85 (22:12):
ммм
этот приятель подставил твоего друга
без его ведома?

XZ.DAYTOY (22:13):
Именно так.

Yibo.W_85 (22:14):
и твой друг прям уверен

XZ.DAYTOY (22:14):
Да.

Yibo.W_85 (22:14):
что не хочет принимать предложение?

XZ.DAYTOY (22:14):
Да.

Yibo.W_85 (22:15):
и его реально раздражает

XZ.DAYTOY (22:15):
Очень сильно.

Yibo.W_85 (22:15):
да подожди
я недоговорил
твоего друга раздражает предложение?

XZ.DAYTOY (22:16):
Да!

Yibo.W_85 (22:16):
Но и тот непонятный чувак его тоже раздражает?

XZ.DAYTOY (22:16):
Безумно!!!

Yibo.W_85 (22:16):
А тот непонятный чувак красивый?

XZ.DAYTOY (22:16):
Весьма

Yibo.W_85 (22:16):
спасибо
это мило с твоей стороны

И следом Ван Ибо спамит розами — в этот раз незавядшими.

Yibo.W_85 (22:17):
ты кста
точку забыл
так спешил лол

XZ.DAYTOY (22:17):
Что?

Yibo.W_85 (22:17):
что?

Сяо Чжань смотрит на их последние сообщения, а потом поднимает взгляд выше — проматывая до последнего вопроса и собственного ответа. Совершенно неуместного, чёрт бы побрал Ван Ибо, ответа. Что это за магия вне Хогвартса и как он так глупо умудрился спалиться?

XZ.DAYTOY вышел из сети.

Chapter Text

#6

Now playing: RHCP — Cabrón
Mood: anxious

К утру Сяо Чжань, узрев в зеркале свой панда-лук, милостиво дарованный ему свыше вследствие бессонной ночи, приходит к выводу, что реакция его была несколько чрезмерна. Мысль об этом приходит из той логики, что, ливнув из чата, он именно этим действием мог вырыть себе могилу. Потому что поступил как истинный вор, на котором что-то там горит. Хотя в какой-то степени это правда — горело и полыхало у Сяо Чжаня действительно знатно всю ночь, только вот отнюдь не шапка, как завещала народная мудрость. По этой причине утром вторника он спускается по лестнице с таким топаньем, что вместо «доброго утра» оба родителя одаривают его приблизительно одинаковыми взглядами, преисполнившись недоумением и немедленными подозрениями.

— Тебя же не отчислили из летней школы? — моментально концентрируется на самом важном мама Сяо Чжаня.

— Меня не могут отчислить, — бормочет себе под нос Сяо Чжань, пока окидывает взглядом, чем завтракают родители, но вслух говорит только: — Нет, — и, чуть поумерив пыл и топанье, идёт на кухню к холодильнику.

— Ты же помнишь, что от твоих баллов зависит ранняя подача документов?.. — повышает голос его мать, хотя слышно её и без того прекрасно. Кухня у них, по настоянию матери, типично американская — совсем никак не отделена от общего пространства гостиной-столовой.

— Конечно, я помню, мам, — пытаясь завуалировать своё раздражение, откликается Сяо Чжань, пока ему не успели запустить очередную нотацию на тему высшего образования и учебных кредитов. И ладно бы он плохо учился!..

С тех пор, как его родители (папа, правда, участвовал в этом разговоре чисто номинально — для численного перевеса) выяснили, как работает система колледжей в Америке, а также в какую цену могут влететь эти четыре года, не проходит ни дня без напоминания, что Сяо Чжаню — хоть тресни — надо получить какой-нибудь грант или (программа минимум) выбить частичную скидку на обучение. Естественно, рассматриваются только престижные универы типа Лиги плюща (ха-ха, вот так хохма — с его-то английским ваять туда эссе или проходить интервью…) или что-нибудь типа Массачусетского технологического (час от часу не легче, тут ещё неизвестно, какой из вариантов хуже).

Впрочем, должно быть, это действительно классно — очутиться в кампусе таких образовательных гигантов на правах студента, а не просто в рамках школьной поездки, но иногда, в редкие минуты наедине с самим собой, Сяо Чжань завидует Давиду и уделяет несколько секунд самобичеванию — он ведь тоже мог отправить своё портфолио в Академию искусств и кто знает, может, сейчас он бы…

Он бы что?

Отмахнувшись от дурацких, ни к чему не ведущих обычно мыслей, Сяо Чжань достаёт вместо молока для хлопьев пачку апельсинового сока, потому что настроение у него сегодня бунтовать! Против чего или кого именно — не очень понятно, да и до действительно мятежных действий (например, выхлебать сразу полпачки сока из горла) так и не доходит. Как самый приличный мальчик он тут же тянется за пиалой в сушке и, игнорируя переглядывания родителей, относит всё это к столу. (Вообще-то он бы сейчас не отказался от порции риса с горячим бульоном, но…)

Его мама выдерживает буквально полторы минуты, пока он курсирует обратно на кухню и гипнотизирует металлические жвала тостера, поглотившего два куска хлеба для сэндвичей:

— Ты уже поговорил с твоей учительницей по математике по поводу рекомендательного письма? Чжань-Чжань?

К жизни его возвращает выскочивший из тостера хлеб — вот уж чьей жизнерадостной энергии с утра пораньше можно позавидовать.

— Пока ещё нет, мам, — Сяо Чжань несколько раз моргает и, садясь за стол и залив хлопья апельсиновым соком, без особого энтузиазма берёт арахисовую пасту. — Мы только один день отзанимались.

— Один день — и ты уже его упустил! — с театральным вздохом произносит мама. — Ты оглянуться не успеешь — как уже начнётся новый учебный год! Всему своё время, другие дети тоже не будут сидеть сложа руки, затягивать ни в коем случае нельзя…

Сяо Чжань на это только кивает и снова отключается от нотаций, не слишком воодушевлённо возюкая ножом по хлебу.

По мнению его матери, все его одноклассники только и мечтают, что подсидеть друг дружку в предуниверситетской гонке — эта идея поселилась у неё в голове после какого-то сериала, причём сделанного на их китайской родине. Однако это не мешает ей быть уверенной, что и здесь всё происходит так же.

Наверное, она была бы глубоко разочарована, если бы узнала, что половина одноклассников Сяо Чжаня даже не прошли профориентацию, бóльшая часть в целом планирует податься куда примут, а оставшиеся, за исключением собственно её сына, нескольких его коллег по счастью в летней школе, пары-тройки чрезмерно активных бойскаутов и учеников, которые на досуге занимаются с репетиторами академическим письмом (и обязательно рассказывают об этом на своих страницах на майспэйс), и думать не думают о каких-то вузовских штуках-дрюках этим летом.

Но есть в этих нравоучениях и положительная сторона — почти удаётся забыть о вчерашней оплошности. Почти. Потому что когда он задумывается о предстоящем дне и рекомендательном письме, в мыслях его какого-то чёрта вместо математички миссис Йенс зачем-то визуализируются насмехающиеся над ним Ван Ибо и дружки.

Сяо Чжань резковато поднимается с места, в последний момент схватив стул, дабы спасти его от падения, и заявляет застывшей в удивлении матери:

— Я тут вспомнил, м-м-м, мне надо позвонить.

Мать от неожиданности этого заявления даже не успевает сказать ничего внятного, только сжимает в руках полотенце и бросает неодобрительный взгляд сначала на сына, потом на мужа. Ни один из них на этот безмолвный упрёк или что бы то ни было не реагирует.

— Прямо сейчас? — недовольно кричит она ему в спину, пока Сяо Чжань уходит в другой конец гостиной, на стыке с прихожей, где висит трубка с самым длинным проводом.

— Ага! — кричит он в ответ и хмыкает, когда слышит полные недоумения вопросы матери (в духе «может быть, он заболел?», «как думаешь, он мог связаться с плохой компанией?») и совершенно не проясняющее ситуацию мычание отца в ответ. — Кажется, я неправильно посчитал криволинейный интеграл по замкнутому контуру в домашке, — для успокоения всех на ходу выдумывает Сяо Чжань, используя побольше терминов для достоверности и фоном осознавая, что Ван Ибо заставляет его проявлять не лучшие человеческие качества — вчера он соврал учительнице, сегодня — родителям.

Что дальше?

А дальше, собственно, он набирает Дейва и просит сеньору Лопес растолкать её сына, так как на повестке их телефонной конференции стоит вопрос жизни и смерти. Чьей именно — не суть важно.

Та в ответ смеётся, задаёт несколько вопросов по поводу планов на лето и реально идёт будить несчастного, пока Сяо Чжань остаётся висеть на линии, притоптывая на месте от нетерпения и посылая вежливую улыбку матери, которая то ли убирает со стола, то ли следит за ним настороженным взглядом.

Он слышит, как по ту сторону телефонного провода могучим голосом тянут «Дави-и-и-и-ид», и искренне надеется, что в пробуждении не участвует фирменное оружие сеньоры Лопес — шлёпанец. Спустя пару минут раздаётся очень похожий на его утренний топот ног по лестнице с той только разницей, что Дейва переполняет не раздражение, а желание получить порцию сплетен, что он и подтверждает в первой же реплике:

— Если ты не звонишь мне сказать, что вчера ты был на свидании с Ибо и вы дошли до первой базы¹, то я прокляну тебя и положу трубку, — начинает с ни на кого не действующих угроз Дейв.

— М-м-м, — тянет Сяо Чжань, прислоняясь спиной к стене и наматывая на указательный палец провод. Этим мычанием он, конечно, лишь подогревает интерес Дейва.

— Карахо², амиго, — ахает Давид, и, судя по звонкому шлепку, секретное оружие сеньоры Лопес всё же оказывается задействованным по ту стороны телефонного кабеля, — но это даже не мат, ма!!!

— Дабл ю-вай-би³ добавился ко мне в MSN, — заговорщицки выпаливает Сяо Чжань и чувствует себя полным дураком. Во-первых, из-за того, что он снова выглядывает из-за угла, чтобы прочекать, чем заняты родители (хотя те вряд ли поняли бы хоть слово в этой тарабарщине). А во-вторых, по той банальной причине, что ни один человек бы не стал переживать по такому поводу и звонить другу с утра пораньше с такой чушью. Но просто произнеся эту реплику, ему становится на порядок легче, что это уже окупает и сам глупый звонок, и все последующие шуточки, которые, он уверен, не заставят себя ждать.

— Чёрт возьми, бродер⁴, — выдаёт Дейв и замолкает на несколько секунд, видимо, проверяя, отреагирует ли его мама на ругательства на английском, — мы что, в романе Джейн Остин? Когда будут реальные действия???

— Никогда? — отчего-то с вопросительной интонацией отзывается Сяо Чжань.

— Ты дурак? Я тебе всё устроил, на блюдечке, можно сказать, преподнёс, — едва разборчиво шипит в трубку Давид, — чего ты тянешь?

— Он тот ещё пендехо и думает только о своём идиотском конкурсе, — под стать Дейву шипит Сяо Чжань.

Он вздрагивает, когда из-за угла выплывает его мама, нарочито не смотря на него, будто вовсе не замечает, а потом принимается вытирать несуществующую пыль на комоде у входной двери. Чувствуя себя застуканным за чем-то неприличным, Сяо Чжань выдаёт первое, что приходит в голову, напрочь забыв, что его мама по-английски знает едва ли пару слов:

— Я говорю тебе, это неправильная формула, делить на ноль нельзя!

— Потому что получится бесконечность? — Давид хохочет как умалишённый. — Мне нравятся твои математические метафоры в отношении тебя и Ибо, продолжай. Так когда ты планируешь приступить к… м-м-м… делению?

Сяо Чжань надеется, что ему удаётся не покраснеть, и радуется, что этот разговор не происходит лицом к лицу, ему спелые помидоры вместо щёк припоминали бы весь оставшийся в школе год.

#7.1

Now playing: Queens of the Stone Age — Mosquito Song
Mood: stressed

На кратких переменах между уроками в летней школе, когда мозг не могут отвлечь ни формулы, ни скрип мела, Сяо Чжань всё больше надеется, что его вчерашний лив был достаточным стейтментом — он не собирается иметь с Ван Ибо никаких дел. И не позволит застать себя врасплох дурацкими психологическими приёмчиками — о, он уверен, что это именно оно и было. Может быть, самую малость, самую чуточку ему и было интересно, какую цель преследует Ибо, но Сяо Чжань не собирается допускать с ними никакого сбивающего с ног контакта.

Но, похоже, не всем доступен язык намёков (да и прямых заявлений, впрочем, тоже), так же как недоступны вселенной намерения Сяо Чжаня крепко держаться на ногах и не падать в грязь лицом: он буквально валится со стула на пол в проходе, когда посреди последнего урока к окну прямо рядом с ним с громким треском прилепляется лицо Ван Ибо, вглядывающегося внутрь помещения. Нос у него смешно сплющен, а ладони сложены лодочкой в попытке совладать с яркими бликами солнца.

Ну что за придурок, господи! Первостатейный!..

Сяо Чжань пытается незаметно перетечь обратно на стул (спойлер: безрезультатно — что он со своим падением, что Ибо со своим искромётным появлением были достаточно громкими) и, по чистой случайности поймав чужой взгляд и не удержавшись от нового доходчивого (он будет верить в это) стейтмента, крутит пальцем у виска.

Ван Ибо от этого расплывается в абсолютно сумасшедшей улыбке, а потом показывает ему язык, на что Сяо Чжань одними губами произносит что-то похожее на «идиот».

— Мистер Сяо, — над ухом раздаётся строгий голос миссис Йенс, отчего Сяо Чжань немножко съёживается на месте, ожидая нотаций, — напоминаю вам и вашему другу, что у нас ещё двадцать минут активной и сосредоточенной работы над четырьмя заданиями.

Он кашляет в кулак и бурчит что-то похожее на извинения, склонившись к тетради, пока их капитан шепчет: «Это же Ван Ибо!» И будь Сяо Чжань проклят, но его слух отчётливо улавливает какой-то идиотический восторг в голосе одноклассника, а сам он краем глаза видит, как придурочный Ван Ибо продолжает корчить рожи в окно, совершенно не подозревая, что был рассекречен абсолютно всеми присутствующими в аудитории.

Писать одновременно и стараться делать нерезкие жесты, которые должны быть расшифрованы как «свали отсюда, а?», оказывается нетривиальной задачей для мелкой моторики Сяо Чжаня. Настолько, что миссис Йенс, похоже, решает сжалиться над ним и у преподавательского стола открывает единственную оконную секцию, где не убрана от греха подальше (то бишь от любознательных учеников) ручка:

— Мистер Ван, каникулы ударили вам в голову, и вы забыли расписание звонков?

Сяо Чжань невольно разворачивается к окну, чтобы увидеть раскаяние на лице Ибо, но тот, наконец-то отлепив свой вспотевший на жаре нос от стекла, лишь ошалело улыбается:

— Никак нет, миссис Йенс, — и подходит ближе к учительнице, имея дерзость нацепить на себя жалостливый вид, когда врёт не краснея: — Просто с улицы ничего не рассмотреть.

— Ваш друг от вас никуда не денется, мистер Ван, — с усмешкой заявляет математичка, а Сяо Чжань чувствует, как внутри всё переворачивается.

— Это, конечно, наглость, но могу я подождать в аудитории? На улице такое пекло, — для убедительности Ван Ибо открывает рот, демонстрируя язык, как собака, и проводит тыльной стороной ладони по лбу. Ну, актёр!.. Вы только поглядите на этого несчастного. — Обещаю вести себя тихо! — Ван Ибо закрывает рот на замок и выкидывает ключ за плечо.

Сяо Чжань почти вслух шепчет «откажите ему, откажите», но миссис Йенс не может или не хочет распознавать его радиоволны. Ей хватает одного взгляда на собравшихся в классе, чтобы понять, что ученики уже достаточно отвлеклись. Поэтому она, видимо, находит хорошим вариантом изолировать Ван Ибо где-нибудь на задних партах, что быстро имеет нужный эффект — когда нарушитель спокойствия не маячит перед глазами где-то в школьном дворе, все утихомириваются и утыкаются обратно в свои тетради.

И кажется, все действительно моментально забывают о сидящем позади них самозванце (в буквальном смысле сочетания слов «сам себя позвал») и как ни в чём не бывало принимаются за решение задач.

Все, кроме Сяо Чжаня. Потому что сам он способен сосредоточиться лишь на том, как необъяснимо печёт затылок и уши от чужого взгляда, на который он напарывается, стоит ему случайно оглянуться, чтобы найти стенгазету с нужной формулой, которую он и так знал.

Chapter Text

#7.2

Now playing: Radiohead — Karma Police
Mood: devious

Несчастные, незначительные, прямо-таки мизерные двадцать минут превращаются в многовековые адские мучения, которые Сяо Чжань не сразу осознаёт. Помогает ему в этом крошечная капелька пота, что падает на его математические изыскания, и только тогда наконец осеняет, в каком напряжении находится всё тело — даже пальцы сжимают ручку так, словно это кровная месть из вражды как минимум пяти поколений. И не то чтобы задания были сложными, просто… Просто какого фига это всё происходит именно с ним?

Прощание с миссис Йенс выходит смазанным.

Сяо Чжань одновременно думает, что не решил последнее задание (и это полный нонсенс! он вообще-то замкапитана математической команды, алло?!), о Ван Ибо, который случайно задевает его плечом, когда идёт к двери, и о том, что мамино наущение поговорить насчёт рекомендательного письма снова тщетно — уходит уйма времени на что, чтобы сложить свои принадлежности, и Сяо Чжань задумчиво листает тетрадь, выгадывая себе стратегическую (так ему кажется) позицию, чтобы посмотреть, все ли ушли из кабинета (операция оказывается прервана внезапной ошибкой, когда он обнаруживает Ван Ибо зависшего в дверях и смотрящего прямо на него). Теперь уходить хочется ещё меньше. В кабинете он чувствует себя в относительной безопасности. А снаружи его поджидает столько опасностей! Кажется, срочно нужны дополнительные после дополнительных.

Как назло, в этот раз, когда Сяо Чжаню совсем не упёрлось, учительница быстро догадывается, что её ученик из непонятных побуждений тянет время, и прерывает его кружок самодеятельности простым:

— Какие-то остались вопросы?

Сяо Чжань с трудом отрывается от Ван Ибо, проигрывая в их негласных гляделках, чтобы следом проиграть ещё и в битве с речевым аппаратом:

— Я… э-э-э… это… кажется, нет…

Одна мысль о том, чтобы заговорить о письме, когда он точно знает, что Ибо продолжает его за каким-то хреном рассматривать, не вызывает ничего, кроме отторжения. (И нет, он совсем не думает, что кое-кому может показаться ботаном в кубе, если заговорит об этом за год до окончания школы во время летней школы. Да и вообще, возможно, этому кое-кому не помешало бы взять с него пример!)

— Тогда не заставляйте вашего друга ждать, — у Сяо Чжаня даже нет сил улыбнуться миссис Йенс в ответ, потому что всё, чего ему реально хочется, это сложить ладони в мольбе и жалобно промямлить: «Мы не друзья», добавив следом: «Я вообще не хочу туда идти». Объяснить в конце концов: «Я просто хочу спокойно доучиться последний год, я многого прошу?» И взмолиться отчаянно: «Спасите-помогите».

Но спасение, как всегда, дело рук утопающих, так что приходится с видом идущего на казнь дособирать свои манатки и проследовать на выход, где ни о чём (наверное) не подозревающий Ван Ибо одаряет его крайне беспечным:

— Привет, — и не теряет энтузиазма, когда Сяо Чжань проходит мимо, пробурчав какой-то странный набор из согласных, что могли бы образовать причудливые ругательства, которым место — в вокабуляре Давида, а никак уж не в обиходе школьного зубрилы.

Они идут по коридору дай бог с минуту, Сяо Чжань крайне целеустремлённо смотрит перед собой, но по необъяснимой причине, совершенно не связанной с тем, что иногда он наблюдал за разными школьниками в столовой и на общих мероприятиях, он точно знает, что Ван Ибо криво ухмыляется, когда делает новую попытку завязать разговор:

— А ты не очень-то общительный в реале, да?

— Как видишь, — снисходительно отвечает Сяо Чжань, тщетно надеясь, что от него отстанут. Если он дал слабину в сети, это не значит, что они теперь великие другалёчки ещё и оффлайн.

— М-м-м, ну что ж, тогда нам очень повезло, что я могу болтать за двоих, — в голове Сяо Чжаня это тут же расценивается как угроза. — Так что не парься, — с собачьей радостью продолжает Ван Ибо, на что Сяо Чжань не удерживается от скептичного взгляда с выразительно поднятой бровью.

Остаётся лишь надеяться, что Ван Ибо переоценивает свои навыки коммуникации и терпение. Какой нормальный человек будет биться о кирпичную стену? Вот именно — никакой. Так что если Сяо Чжань не будет проявлять излишнего энтузиазма в общении с этим больнушей, то рано или поздно тот сам отвалится. Отвалится же?

В общем, надо просто… перетерпеть. И можно будет вернуться к своей обычной рутине тихого недосталкера — вполне ещё есть шанс провести лето без лишней драмы. Потому что что-то совсем глубоко подсказывает ему, что драмы не избежать, если пойти на поводу у Дейва и Ибо. Хорошо ещё, что эти двое не знакомы между собой, это была бы ультрагремучая команда по доставучести простых смертных.

Словно в подтверждение этой мысли и в доказательство собственных слов Ван Ибо трещит без умолку, и Сяо Чжань был бы рад отключиться, но зачем-то он слушает и про подготовку выпускного в только что закончившемся учебном году (Сяо Чжань, проявив благоразумие, туда, конечно, не ходил; и нет, вовсе не потому, что его туда никто не позвал, а потому что считает подобные празднества пубертата бесполезной тратой времени), и про выездные соревнования, где команда школы по американскому футболу проиграла почти все матчи (та ещё вакханалия тестостерона, по мнению Сяо Чжаня, совершенно не понять, зачем некоторые возводят подобные виды спорта чуть ли не в культовый статус)…

За этой трескотнёй из бедовой головы напрочь вылетает, что, как это всегда происходит в тёплые месяцы, Сяо Чжань приехал в школу на велосипеде. Забыть о таком факте, учитывая, что в школу он ездит на велосипеде ежедневно… как минимум удивительно. Но что удивляет ещё больше, так это то, что вспоминает об этом не он, а перегородивший ему выход Ван Ибо, за что получает весьма рассерженный (Сяо Чжань очень надеется на свои навыки театрального мастерства) взгляд человека, который никак не уразумеет, в чём причина внезапной остановки и того, почему Ван Ибо не очень-то знакомо понятие социальной дистанции.

— Ты сегодня без велосипеда? — видимо, в ответ на мимические изыскания спрашивает Ван Ибо, и банальный этот вопрос стирает с лица Сяо Чжаня весь искусный драматизм, оставляя лишь голое недоумение.

— Э-э-э, нет, — с перепугу блеет Сяо Чжань, и это даже враньём нельзя назвать, потому что чтобы соврать, надо хоть мозгами пораскинуть, но его мозги полностью отключились от жары и возмущения — потому что локоть Ван Ибо со всей возможной наглостью упирается ему в грудь, нарушая все понятия о личном пространстве. Сяо Чжань несколько раз быстро моргает и всё же находит в себе силы активировать когнитивные процессы и исправиться: — То есть да.

Звонкий смех Ван Ибо слишком быстро преодолевает расстояние до барабанных перепонок Сяо Чжаня, рекордно короткое за всё время их непутёвого общения:

— «Да» в смысле «да, без велосипеда»?

— «Да» в смысле «я приехал на велике, но из-за твоего бла-бла-бла я забыл про свой велосипед», — нет, ну уж кислая-то мина должна быть доходчивой, нет?

— Прямо-таки из-за моего бла-бла, — прищурившись, продолжает улыбаться Ван Ибо и приподнимает бровь, — или, может быть, из-за того, что я такой весь безудержно красивый?

Сяо Чжань зависает на секунду, и этой секунды хватает, чтобы щёки его нагрелись, как варочный круголёк стеклокерамической плиты — мама прожужжала отцу все уши про это чудо бытовой техники. А затем, как будто этого было мало, он зачем-то инстинктивно хватается за лицо, чтобы проверить, действительно ли оно пылает, и слишком поздно понимает, что снова выдаёт себя с головой. Поэтому Сяо Чжань не придумывает ничего лучше, чем просто развернуться и без лишних слов пойти обратно в сторону небольшого закутка под навесом, где студенты паркуют свои двухколёсные средства передвижения.

Боже, ему просто надо добраться до велика, а после можно укатить в закат и забыть локоть Ван Ибо, упиравшийся ему в грудь, как страшный-престрашный сон. Но столь простой план оказывается обратно пропорционально нелёгким в реализации. Более того, в саботаже участвует его собственная рука, которая предательски покрывается мурашками, когда в неё пиявками вцепляются чужие пальцы:

— Эй, я же пошутил! Да подожди ты! Ты что, обиделся?

Вот ещё!

Сяо Чжань поздновато понимает свою главную ошибку: с больными лучше вообще не вступать в разговор. И он оплошал с самого начала — когда принял запрос от Ван Ибо и добавил его в список контактов, а потом ещё зачем-то переписывался с ним. Вот и сейчас — надо было просто развернуться и уйти, такое отношение к себе никто терпеть не будет…

Тряхнув локтем и избавившись от балласта, Сяо Чжань сообщает со всем присущим ему достоинством:

— Мне нужно забрать велосипед, — а потом немножко подумав, заканчивает очень ёмким в своей краткости: — Чао!

— Что ещё за «чао»? — немедленно догоняет его Ван Ибо. — Нам с тобой ещё тренироваться, ты не забыл?

О том, что ждать ответ бесполезно, Ван Ибо, видимо, не догадывается. Но Сяо Чжаню плевать, Сяо Чжань, осознав свои ошибки, уже приступил к их исправлению. И если вдруг кто-то решит, что его полное внутреннего спокойствия молчание — знак согласия, то это исключительно проблемы недогадливых и не умеющих читать язык чужого тела. Ему же ничего не будет стоить доехать прямиком до дома и сделать ручкой этому танцевальному надоеде. (И нет, Сяо Чжань вовсе не собирается прятаться за тяжёлой гардиной в гостиной, наблюдая за растерянным Ван Ибо, что ещё за вздор!)

В отличие от вчерашнего — крайне удачного — дня, сегодня вселенная явно играет в чужую пользу, потому что, когда Сяо Чжань, добравшись до спасительных колёс, демонстративно запихивает в уши наушники и включает плеер погромче, Ван Ибо расплывается в ещё более дьявольской улыбке.

Сяо Чжань даже не успевает отпрянуть, когда к нему тянется чужая рука и убирает один из наушников:

— Поставил наш трек на репит, м? — и подмигнув, вставляет наушник обратно и одаряет хлопком по плечу, совершенно игнорируя обалдевший вид Сяо Чжаня. А в том, что вид именно такой, сомнений нет вообще никаких.

Сяо Чжань вскакивает на велик и едва справляется с управлением, пока пытается вырулить на дорогу, одновременно делая музыку тише, а потом и вовсе выключая звук. Трек Ван Ибо он не собирается слушать просто из вредности, а свою музыку сейчас включать чревато — хотелось бы слышать, чем там занимается нарушитель его ментального спокойствия, потому что последний тащится где-то позади и крутить головой явно выше сяочжаневского достоинства и к тому же не шибко-то безопасно. Так что остаётся только прислушиваться, как дребезжат по асфальту колёса скейта.

Но и это, оказывается, ещё не все издевательства и унижения, что уготовила жизнь.

К сожалению, вскоре выясняется, что чему-то там, отвечающему за внимательность, явно не хватило ресурса от бедлама, царящего в голове у Сяо Чжаня. Потому что слишком поздно прыгающие с места на место мысли позволяют ему осознанно осмотреться вокруг и не без ужаса заметить, что педали он на чистейшем автомате крутит вот вообще никак не в сторону дома, а в сторону… скейт-парка. Что за дурная привычка! И ладно, возможно, когда Сяо Чжань говорил, что это небольшой крюк, он немножко кривил душой, потому что, ну, это буквально в другой стороне от дома.

Времени на поиск оптимального решения совсем мало — если они продолжат ехать в том же темпе, то скоро неминуемо уткнутся в парк. А оттуда, чтобы Сяо Чжаню поехать домой, надо развернуться и пилить в обратную сторону несколько километров.

Удивится ли Ван Ибо, если сказать, что лучшее место, чтобы делать домашку, — это нагретая солнцем трава? Давид бы на это заявление рассмеялся, как сумасшедший, но никому, кроме Ван Ибо, в это верить ведь вовсе не обязательно!

Но до парка они так и не доезжают, потому что ответ находится сам собой — и это, пожалуй, меньшее из всех зол, что способен придумать его мозг. Более того, если всё пройдёт хорошо, он сможет убить сразу несколько зайцев одним выстрелом. О, Сяо Чжань точно сможет вывернуть всю эту ситуацию себе на пользу!

Тормозить приходится так резко, что Ван Ибо буквально въезжает в него, и это — в любой другой нормальной ситуации — могло бы с лёгкостью претендовать на объятия. Но Сяо Чжань впервые не замечает ни чужой близости, ни ругательств, которыми разражается Ван Ибо, ни заалевших ушей последнего, потому что сейчас у него есть куда более важная задача.

Глядя на вывеску какого-то рандомного заведения с игровыми автоматами, на которые он никогда прежде не обращал внимания, Сяо Чжань даёт себе несколько секунд, чтобы примириться с мыслью, что танцевать, видимо, всё-таки придётся. И сделать это он намерен так плохо, как никто, нигде и никогда. А потом пристёгивает велосипед и с противоположной бьющемуся внутри него нервяку дерзостью выдыхает:

— Идёшь или тебе надо особое приглашение?

Chapter Text

#8

Now playing: Junior Senior — Move Your Feet
Mood: tired

Забегая немножечко вперёд, а потом назад, а потом влево и вправо, причём всё это почти одновременно и как результат совершенно невпопад — задача была перевыполнена.

Что стараться особо не придётся, Сяо Чжань понимает сразу — стоит только увидеть детей, самозабвенно прыгающих на этой машине смерти со стрелочками на каких-то ультраскоростях.

Тут с первого взгляда понятно, что ему ничего не светит. Вообще. Не-а. Совсем.

Но это и хорошо — вот если бы Сяо Чжань захотел блеснуть своим танцевальными талантами (без лишнего кокетства — не самыми выдающимися, чисто среднестатистическими), тогда бы пришлось здорово напрячься, да.

А в таких условиях действовать можно по-простому — максимально расслабиться, чтобы капитально опозориться самым естественным образом. И чем смачнее, тем лучше — пусть Ван Ибо после увиденного и в голову не придёт, что они могут стать партнёрами по DDR (хотя, судя по дрыгающимся детям справа, лучше сказать — соучастниками в этом эпилептическом преступлении против танцевальной грации как концепта).

Как говорится, пять минут позора — профит на всю жизнь, happy ever after. Впрочем, на всю жизнь Сяо Чжаню и не надо, надо буквально месяца на полтора, чтобы от него отвалили до конца летних каникул, а потом и вовсе — как звать забыли. Такое вот у него странноватое видение хэппи-энда, но он в конце-то концов и не снимается в подростковой драме, хотя Давид явно считает иначе.

— Может быть, ты бы хотел, чтобы я… — неожиданно неуверенно бормочет Ван Ибо у него за спиной, но Сяо Чжань пресекает этот странный набор звуков, разворачиваясь и делая приглашающий жест рукой.

— Не хотел бы, — тут же отрезает он (потому что всё, чего ему сейчас хотелось бы, — оказаться дома в компании уютного бложика на майспэйс, так что пусть Ван Ибо даже не заикается про желания) и браво заявляет, сам удивляясь проснувшейся ещё на улице дерзости: — Заводи давай свою шарманку, мелочь есть?

Если бы его сейчас услышала мама, то точно шикнула бы за отсутствие манер. Но это не первый раз, когда из-за Ван Ибо в нём происходят странные метаморфозы (не в лучшую сторону): сначала вот враньё, теперь эта взявшаяся из ниоткуда наглость.

Пока Ван Ибо, пристроив скейт сбоку автомата, копается в рюкзаке (безрезультатно), а потом хлопает себя по карманам и радостно выуживает десятку: «Сбегаю разменять», — Сяо Чжань пробегается взглядом по присутствующим, мало ли будет кто-то знакомый. Не то чтобы он жаждал всеобщего признания своих навыков. Позориться перед Ван Ибо это одно дело, а вот на остаток года получить какое-нибудь дурацкое прозвище — совсем другое. Да и не хочется, чтобы их видели вместе. Последнее (не)желание даже объяснить сложно — наверняка это тоже породило бы кучу дурацких шуточек, потому что когда рядом оказываются красавчик школы и местный нёрд ничем хорошим это априори закончиться не может.

Контингент оказывается пусть и странноватым, но приемлемым — старушки, которые, вероятно, играют на пенсию; составляющие им конкуренцию в скорости денежных трат небритые мужики, от которых, Сяо Чжань уверен, пахнет явно не персиковым гелем для душа; какая-то мелюзга на каникулах, оккупировавшая гоночные кресла и разные стрелялки.

От этого даже смешно — боже, никто из их школы в здравом уме не зайдёт в такое место. Большинству его одноклассников в их цветущем и пахнущем (иногда чересчур буквально) пубертате интересно совершенно другое. И в кои-то веки эти примитивные потребности играют Сяо Чжаню прямо-таки на руку. Или лучше сказать, на ногу — потому что именно этой парной конечностью он намерен вытанцевать себе свободу.

— Вот, — победно трясёт Ван Ибо кулаком, звеня свежеразменянными медяками. — Готов?

Сяо Чжань кивает — со всей доступной ему уверенностью, что шалость если не удалась уже, то удастся буквально через пару минут.

Судя по радостному виду, глупый Ван Ибо, видимо, влюблён в этот несчастный коврик со стрелками, который все топчут совершенно без уважения. Либо это его так приободряет наконец переставший артачиться Сяо Чжань, который снова ощущает себя вселенским злом (и если вдруг кто-то видел, как он недавно прикладывал мизинчик к уголку губ перед зеркалом, — знайте, это чистое совпадение!).

— Ноги пошире, руками лучше держаться за вот эту штуку, главное… — напутствует Ван Ибо, но Сяо Чжань одаривает его таким действенным взглядом, что тот осекается и сворачивает свой ликбез, закидывая монетку в отверстие.

Сяо Чжань жалеет об этом почти сразу — возможно, стоило потратить минутку-другую и послушать, что там такого умного ему собирался рассказать Ван Ибо. Потому что есть разница — быть отстоем, потому что так решил ты и потому что так… получается вопреки твоему участию.

Становится даже как-то обидно — настолько, что Сяо Чжань забывает о своей первоначальной цели и прилагает некоторые усилия, чтобы не стать распоследним лохом в DDR на свете. (Спойлер: усилия тщетные.)

Возможно, в какой-то момент ему даже становится немножко весело, но Сяо Чжань об этом думает мало, он просто пытается не сойти с ума — адская машина безостановочно сыплет на экране стрелками и какими-то дурацкими возникающими внезапно фразами типа «Поднажми!», а сбоку ещё и крутится аниме-фигурка, которая вроде как тоже должна подбадривать, но на деле бесит страшным образом.

В общем, как-то очень быстро становится понятно, что формулировка «не сойти с ума» — это на самом деле практически невыполнимая миссия, потому что Сяо Чжань глубоко травмирован уже после первого куплета и следующего за ним вдвое более энергичного припева, так что задача теперь — это банально допрыгать до конца песни и остаться при этом в живых. Его внутренний задрот тоже не слишком доволен ситуацией — быть неконтролируемо худшим он не привык.

Когда на мониторе выводится итоговый счёт, как минимум одна задача оказывается выполненной: Сяо Чжань понимает, что опозорен даже больше запланированного, когда набирает рекордно низкое количество баллов — потому что чтобы не попасть ни по одной стрелке, надо действительно иметь талант.

Гордо висящий ноль на экране и бесит, и одновременно вызывает какое-то совершенно неуместное желание взять реванш — ну не может же всё быть настолько плохо?.. Хотя, когда высвечивается турнирная таблица с дурацкими никнеймами и какими-то занебесными цифрами, приходит понимание, что всё даже хуже, чем можно было предположить.

— Ты уверен, что счётчик работает, может, платформа не подключена? — стараясь не шибко расстраиваться (разве такой результат не был его целью? да этому радоваться надо!), Сяо Чжань поворачивается к Ван Ибо — как раз вовремя, чтобы застать на чужом лице ехидную улыбку, которая тут же прячется за угрюмой миной и кашлем. Наглометр зашкаливает немедленно: — Увидел что-то забавное? — спустившись и встав перед платформой, Сяо Чжань опирается спиной на ручку, которая несколько раз спасла его от падения, когда ноги в очередной раз заплетались. Их и сейчас немного потряхивает, но властная поза должна скрыть этот досадный факт.

— Возможно, — уклончиво отвечает Ван Ибо, по которому невооруженным глазом заметно, что он с трудом сдерживает смех.

— Поделишься с классом? — едко интересуется Сяо Чжань.

— Класс вроде уже в курсе, — кивает Ван Ибо в сторону, и Сяо Чжань только теперь замечает, что дети, которые танцевали, когда они пришли, и их группа поддержки чуть ли не пальцем в него тычут и смеются, переговариваясь между собой.

Ну, что ж, видимо, его танцы оказались куда интереснее их собственного соревнования — такое утешение придумывает себе Сяо Чжань и почти не злится на невоспитанную мелочь (а если и злится, то только на одну — что стоит прямо перед ним, излучая всем своим видом самоуверенность и нахальство).

— Ну, может, тогда маэстро покажет как надо? — продолжает Сяо Чжань нападать, но Ван Ибо от этого не особо теряется, лишь принимается копаться в кармане широких джинсов, чтобы достать новую монетку.

— Я уже думал, ты не попросишь, — криво подмигнув, широко лыбится тот и становится на стрелки.

Далее происходит какой-то совсем непонятный ритуал — Ван Ибо крутит стопами, потом разминает колени, чуть согнув их и выводя восьмёрки, и со странным звуком вроде «бр-лр-бр» напоследок трясёт руками и головой, точно собака после купания. После этого, закусив губу, начинает листать список доступных треков, естественно, выбирая посложнее. (Как будто выкрутасы со стрелочками могут впечатлить Сяо Чжаня, смешно!)

Обычно такие напыщенные и уверенные в себе люди на поверку оказываются посредственностями, и Сяо Чжань почти молится, чтобы Ван Ибо не стал исключением из этого придуманного только что правила и оказался действительно плох — должна же быть хоть какая-то справедливость в этом мире. Зло — а нет никаких сомнений, что Ван Ибо — средоточие вселенского зла, — должно быть наказано.

Но пока что наказанным остаётся только Сяо Чжань — потому что он точно сдаёт себя со всеми потрохами, пока в полном офигевании не может отвести от дурацкого Ван Ибо взгляда, когда в середине трека тот, изловчившись, переворачивается в прыжке и, снова схватившись за поручень, заканчивает последнюю часть песни спиной к экрану, так и не растеряв винстрикправильное попадание подряд и глядя на Сяо Чжаня в ответ из-под нахально приподнятых бровей.

Сказать, что это всё неловко, — не сказать ничего. И Сяо Чжань готов расцеловать мелюзгу, которая по окончании трека прерывает их гляделки аплодисментами. На вкус Сяо Чжаня — довольно жиденькими, но, по ходу дела, непритязательному Ван Ибо достаточно и этого. Он кланяется «публике» и улыбается так, словно только что выиграл какой-нибудь международный танцевальный конкурс.

Дети не успокаиваются, пока «маэстро» не отбивает каждому по пятюне, и Сяо Чжань вовремя спохватывается — его собственная рука с предусмотрительно расставленной пятернёй того и гляди готова предательски взметнуться вверх, чтобы отбили и по ней. Нет, ну это уже ни в какие ворота…

После краткой передышки неловкость возвращается на место, стоит детям угомониться и уйти прыгать дальше. Тут бы пригодился талант Ван Ибо трещать по делу и без, но этот гадёныш, как назло, не делает даже минимальной попытки прервать молчание, лишь тратит время, чтобы отзеркалить недавнюю позу Сяо Чжаня — складывает руки на груди, упираясь спиной в поручень, весь из себя такой неотразимый.

— Нашёл группу поддержки себе по возрасту? — кисло комментирует Сяо Чжань, раз уж никто не собирается ему помогать. Вообще, пора бы ему тут сворачиваться, дело сделано — жаль только, что эффект вышел не настолько драматичным, как он рассчитывал, а скорее комичным. Но это уже издержки. Тем более — после их следующих друг за другом показательных выступлений только совсем дурак не поймёт, что им дальше не по пути.

— Завидуешь? — Сяо Чжаня эта шутка даже возмущает. Что вообще за хобби такое дурацкое — по стрелкам прыгать. Чему тут можно завидовать?

— Пф, да было бы чему…

— Ничего-ничего, поднатаскаем тебя мальца, будет норм. Хотя, пожалуй, можем оставить и так — я намекну оргам, что было бы неплохо придумать приз за наименьшее количество очков.

— Ты издеваешься? — Сяо Чжань едва не воет.

Как вообще можно предполагать, что он будет участвовать в конкурсе с такими-то навыками? И какой человек согласится встать с ним в пару? Ван Ибо, должно быть, совсем отбитый. (Да и как бы там ни было — Сяо Чжаню это всё ещё не интересно!)

— А что такого? За старания — ты же не на месте стоял. Вон, вспотел даже больше, чем я, — объясняет Ван Ибо, совершенно, видно, не поняв, чего Сяо Чжань так бесится.

— Ты вообще нормальный человек? Услышь меня — мы продуем. Ты продуешь — если встанешь в пару со мной. И вообще, меня этот твой конкурс не интересует, я не собираюсь позориться ещё раз.

– О, так это было эксклюзивное шоу? — смеётся Ван Ибо. — Я оценил оказанное мне доверие, но не понимаю — чего ты волнуешься?

— Волнуюсь?.. — Сяо Чжань аж отступает на шаг. Вот уж точно последнее, что он будет делать, это волноваться, что Ван Ибо проиграет из-за него.

— У нас ещё есть время подготовиться, — как ни в чём не бывало продолжает Ван Ибо, но почти сразу запинается: — Я, конечно, не ожидал, что всё настолько…

— Продолжай, продолжай, ты не ожидал, что всё настолько… — Сяо Чжань вращает ладонью в воздухе, призывая Ван Ибо поделиться своей оценкой его способностей.

— Настолько… м-м-м… оригинально, — не без труда выкручивается Ван Ибо, на что остаётся только фыркнуть. — Но в тебе есть запал, энергетика. Комическая, — это уже добавляется шёпотом.

Сяо Чжаню очень хочется кого-то пристукнуть, но в итоге он лишь говорит:

— Я не собираюсь быть местным клоуном, спасибо пожалуйста. Предложение, конечно, очень соблазнительное, но вынужден отказаться. Этим летом я занят более важными делами, — и уже тянется к собственному рюкзаку, как Ван Ибо перехватывает его за предплечье.

— Эй, тебе ведь понравилось, — со знанием тянет тот, сжимая пальцы чуть пониже локтя.

— Совсем ни капли, — стряхнув чужую руку, подозрительно быстро выпаливает Сяо Чжань, вызывая каркающий смех.

Так посмотреть — можно не волноваться, что он превратится в клоуна. По ходу дела это уже произошло; Ван Ибо вон — вообще не перестаёт над ним угорать, иначе с чего ему так улыбаться каждый раз, стоит Сяо Чжаню что-нибудь сказать?

— Хочешь поспорим? — неожиданно выдаёт Ван Ибо.

Только вот споров ещё не хватало, думает Сяо Чжань, но язык его зачем-то говорит совсем другое, реагируя вопросом на вопрос:

— На что?

— Я натаскаю тебя буквально за пару недель, и если ты появишься в топ-чарте вот прям тут, — Ван Ибо оборачивается и машет на время от времени высвечивающийся на экране топ игроков, — мы вместе участвуем в конкурсе.

У Сяо Чжаня сомнение наверняка прямо на лице написано, но он решает, что для туговатого Ван Ибо надо бы подкрепить словесно:

— А если нет?

— Если нет — ты вообще не увидишь меня больше, — Ван Ибо делает руками какую-то абракадабру, видимо, исчезнуть он намеревается неким магическим образом, что доверия особо не внушает.

— Ты дурак? — с ещё большим сомнением тянет Сяо Чжань. — Мы учимся в одной школе…

— Ну вот я даже не подойду к тебе просить черкануть пару слов в выпускном альбоме, бля буду, — сердечно клянётся Ван Ибо и стучит кулаком в грудь, а потом складывает руки в молитвенном жесте и начинает канючить: — Мне уже не успеют найти напарника, придётся сниматься с конкурса. Лучше уж просрать, чем наблюдать из зала, ну реально… Пожалуйста?.. Ну что тебе стоит потерпеть две недельки?

И правда. Ну действительно… что ему стоит? В конце концов Сяо Чжань совершенно уверен в одном — у Ван Ибо ничегошеньки не получится. Не то чтобы речь шла про какой-то саботаж, просто Сяо Чжань как замкапитана математической команды точно знает, что из нуля невозможно получить миллион, сколько ни умножай. Ван Ибо, конечно, вместо танцулек стоило бы реально походить в летнюю школу. Глупый-глупый человек… (И нет, ему точно не будет забавно наблюдать за этими потугами!)

— Две недели, — строго повторяет Сяо Чжань условие спора и протягивает руку, сам не веря, что ввязывается в подобный идиотизм, — приготовься оказаться в чёрном списке в моём MSN.

Враньё, наглость, теперь вот ещё и азартные игры… Он просто будет надеяться, что на этом список пороков, которые в нём пробуждает Ван Ибо, закончится.

— Две недели, — отзывается Ван Ибо и, подмигнув, крепко сжимает ладонь Сяо Чжаня, чуть дёргая на себя, — приготовься участвовать в самом весёлом конкурсе в твоей жизни.

Chapter Text

#9

Now playing: Rage Against the Machine
Mood: hopeful

Очевидно, что-то где-то пошло не так. Сплоховал Сяо Чжань, ой как сплоховал!.. Только вот сам же не может понять, где именно накосячил. А что косяк затесался в исполнение идеального плана без разрешения — сомнений нет. Иначе как могло так получиться, что целью было — раз и навсегда избавиться от некой рыбы-прилипалы, а теперь придётся торчать с ней ещё две недели? Ещё и бороздить один аквариум без шанса на спасение. Хоть бы кто кинул спасательный круг, но нет, не бывать такому — кто догадается спасать бедную несчастную рыбку-клоуна?

Сяо Чжань, сидя на пёстром диване перед телевизором в гостиной семьи Родригес и сжимая в руках банку Баскин-Роббинс с показательной ненавистью реслера, от которого так тащится Давид, однозначно чувствует себя облапошенным.

Ну вот почему так выходит, что этот дурацкий Ван Ибо постоянно выворачивает все ситуации в нужную для себя сторону? Даже тогда, когда Сяо Чжань уверен в собственной победе, просчитывает наперёд все шаги, знает, откуда едет и куда ему надо добраться! Все тактики, все стратегии — всё коту под хвост. А главное, его безраличное кирпич-лицо, что он строил всё время, что учится в Дреере, с тех самых пор, как глаза его зачем-то из всех обитателей школы выцепили проклятущего Ван Ибо, — оно тоже летит тому же коту под хвост, дай ему бог сил справиться с такой неподъёмной ношей у пятой точки.

Как бы Сяо Чжань ни держал ухо востро, Ван Ибо каждый раз с лёгкостью заговаривает ему зубы, каждую тему выкручивает наизнанку да себе в пользу.

И как бы ни презирал Сяо Чжань всех этих пубертатных подростков, а стоило кое-кому пару раз нарушить его личное пространство, он теперь сам не свой. Не прямо совсем караул, но с закоротившим мозгом явно.

— Тьфу, — в сердцах плюёт Сяо Чжань и от досады делает это настолько с душой, что его чёрные чиносы мигом окрашиваются в розоватый горошек со вкусом клубничного пломбира.

Давид на это громко прыскает, лишь на секунду отвлекаясь от телика — чтобы бросить на Сяо Чжаня мимолётный взгляд и выразительно покачать головой, прицокнув при этом языком.

Дополнительные объяснения никому здесь не нужны; всё ясно как божий день — всем, кроме Сяо Чжаня, видимо. Как? Ну ка-а-ак он так опростоволосился?

— Вот ты вроде умный, но иногда просто непроходимый пендехо, — засовывая огромную ложку мороженого в свой бесячий рот, мычит Дейв и вновь поворачивается к экрану, словно подтверждая мысли, крутящиеся в голове. Сяо Чжань прекрасно понимает, что «пендехо» его обозвали явно не из-за неуклюже «обмороженных» брюк.

Сил возражать нет — да и смысл? Вот именно. Смысла — ноль! Нет его ни в том, что Сяо Чжань оказался повязан с Ван Ибо — тем самым паразитом, терзающим его душеньку столько времени (и, что самое жалкое, даже не подозревающим об этом, каков негодяй!). Но если раньше Сяо Чжань в своих недосталкерских потугах чувствовал себя защищённо и безопасно, никогда (слышите? ни-ког-да!) не планировал переходить к активным действиям, то сейчас всё грозит обернуться его собственным кошмаром на улице Вязов. От одной только мысли, что он может выдать себя Ван Ибо (если ещё не выдал — с ужасом проносится в голове), становится тошно, ладони потеют, сердце барахлит.

Нет никакого смысла и в том, что сразу после дурацкого пари Сяо Чжань прибежал плакаться лучшему другу, с чьей подачи и началась эта турбулентность в его жизни. Ну что дельного ему может посоветовать этот человек? Ничего, вот это как раз очевидно. Тем не менее, как бы странно это ни было, с формулировкой Давида про тупицу можно в качестве исключения согласиться (никаких признаний вслух, конечно; такого удовольствия никто автору идеи не доставит!). Потому что Сяо Чжань точно тупица, если всё ещё сидит здесь и пытается отвлечься от назревающей катастрофы просмотром реслерского поединка. Раньше, глядя на этот абсурд, все дикие мыслишки разом вышибало из головы, но сейчас…

Новый вздох безысходности получается таким громким, что Давид показательно нажимает на паузу и поворачивается к страдающему Сяо Чжаню:

— Хочешь поговорить об этом?

— Не хочу, — бурчит в ответ Сяо Чжань и машет свободной рукой в сторону телевизора, мол, включай обратно — пусть уже Рей Мистерио¹ присядет на лицо плохому парню и одержит сокрушительную победу. (И хотя так не скажешь, он действительно ценит, что Давид готов ради него поставить на паузу битву своего любимого лучадора в маске, даже если они оба видели эту запись раз десять.) — Ты смотри-смотри, не обращай на меня внимания.

— Как скажешь, — миролюбиво отвечает Давид, точно назло Сяо Чжаню воспринимая его предложение за чистую монету, и в самом деле возвращается к борьбе и мороженому.

Рей Мистерио успевает сделать лишь парочку эффектных дропкиков, не больше, прежде чем Сяо Чжань снова театрально вздыхает, понурив голову и буравя взглядом розовую упаковку:

— Какая невыносимая тупость бытия, — а потом поднимает беспомощный взгляд на лучшего друга: — Что мне делать?

Дейв не тратит ни секунды, чтобы обдумать свой ответ на риторический вопрос, свидетельствующий о глубинном экзистенциально-романтическом кризисе, обуявшем Сяо Чжаня, и с радостью возвещает:

— Расслабиться и наслаждаться, — звучит настолько уверенно, что Сяо Чжань даже сначала кивает в стиле «понял — принял», будто это самый логичный ответ на свете, а потом всё же включает мозг, напрягая извилину, ответственную за сарказм: — Гениально, как же я сам до этого не догадался… Слушай… Может, мне ногу сломать?

Давид с непоколебимой решительностью во взгляде выключает телевизор полностью, словно только этого и ждал, и, подогнув под себя одну ногу, разворачивается корпусом, закидывая локоть на спинку дивана.

— Идиот? — больше утверждает, чем спрашивает, Дейв.

— Ну в смысле… сделать вид, что сломал? Наверняка в интернете можно найти какого-нибудь врача, что согласится сделать мне липовый гипс?

— Ага, бежит и падает.

— А если я заплачý?

Давид на это не удерживается от похабного смешка:

— Чем? Натурой? Ибо твой, возможно, и принял бы в качестве оплаты…

— Неужели придётся ломать взаправду? — с ужасом приоткрывает Сяо Чжань рот, пресекая грязные шуточки, и, повернувшись к Давиду, напарывается на пристальный взгляд, отчего сразу рот свой захлопывает — вдруг какие тайны вылетят из него против его воли. Но это не помогает, потому что…

Алярм, алярм! Секретики в опасности — лучший друг, когда нужно, умеет читать его насквозь, продираться через все «мне это не надо» и «меня это не интересует», несостоятельность которых сам Сяо Чжань признавать совершенно не желает. Давид, если ему припичит, обладает даром видеть между строк. А что ещё ждать от человека, который вырос на дурацких реслерских шоу, где всё — чистая постанова? Такая же, как недовольство Сяо Чжаня и эти его «не хочу, не буду».

Под сканирующим взглядом становится так неуютно, что в надежде не позволить Дейву вникнуть в суть вещей Сяо Чжань выдаёт поистине гениальное:

— А давай ты будешь со мной ходить?

Взгляд Давида настолько явно выдаёт сомнения в умственных способностях Сяо Чжаня, что впору оскорбиться, но сейчас интересует только одно — чтобы Давид согласился присутствовать на их с Ван Ибо встречах. Потому что если что-то и стало понятным за время общения с рыбой-прилипалой, так это то, что их в коем случае нельзя оставлять наедине; в их аквариум срочно нужна ещё одна рыба, водоросль, планктон — да кто угодно (между прочим, Давид со своим планами по налаживанию личной жизни точно тянет на злодея из «Спанч Боба»…)! Присутствие кого-то третьего, некого арбитра, если хотите, могло бы решить проблему, что Сяо Чжань крайне плохо способен себя контролировать под высокоградусным Ибо-излучением. Ведь он совершенно точно ввяжется ещё в какую-нибудь сомнительную затею, стоит тому найти новый рычаг давления.

— Не совсем смекаю, зачем вам третье колесо на свиданках, — вдоволь насомневавшись в интеллекте Сяо Чжаня, скривив губы и выгнув бровь, с явно отсутствующим воодушевлением реагирует Давид.

— Мне кажется, это будет достойной платой за то, что ты без спросу вписал меня в этот отстой! — пытаясь принять грозный вид, напоминает Сяо Чжань и маньячно втыкает ложку в невиновное мороженое.

— Допустим, — дипломатично кивает Давид и тут же паясничает, приложив ладонь к сердцу:— Простите, падре, ибо я согрешил. Но я всё ещё не понимаю — ты действительно хочешь, чтобы я наблюдал за тем, как вы строите друг другу глазки и флиртуете? Нравится, когда смотрят?

Сяо Чжань не удерживается от того, чтобы стукнуть Давида по плечу ложкой:

— Скажи, что ты не это имел в виду!.. — беленится он и имеет полное право: в конце концов на кону стоит его честь и — что уж там — жизнь! По меньшей мере, спокойная её версия, на которую он рассчитывал, пока усердно сдавал экзамены и ждал начала летней школы.

Кто же знал, что все его надежды так быстро пойдут прахом и превратятся в какой-то абсурдный сюр. Всё же прав был Сяо Чжань, когда предполагал, что все эти душевные околоромантические метания-терзания вообще не для него. Он уже чувствует себя выжатым лимончиком, хотя прошло всего-то несколько дней после их личного знакомства с Ван Ибо, а кажется, будто он в этом аду варится минимум месяц…

— Я сказал именно то, что имел в виду, — пожимает плечами Давид и вдруг серьёзнеет: — Ибо и без того думает, что ты его ненавидишь, ты хочешь, чтобы он уверился в этом, или что?

— Что значит «Ибо думает, что я его ненавижу»? — подозрительно вскидывается Сяо Чжань, предчувствуя неладное, но Давид выглядит непоколебимо.

— То и значит — все в школе считают тебя заносчивым заучкой, к которому на кривой кобыле не подъехать. А учитывая, какой у тебя любовный взгляд, то Ибо должен считать, что ты как минимум хочешь его убить…

Это Давид про то, как Сяо Чжань делает незаинтересованный вид, стоит Ибо появиться где-то на горизонте?..

— Не уверен, хочу ли знать, что тогда по-твоему «как максимум»? — пропуская мерзкие инсинуации мимо ушей, недовольно спрашивает Сяо Чжань.

— М-м-м… Расчленить и сшить себе заучкин жилетик из нежной, собственноручно дублённой кожи с его задницы, чтобы щеголять на всяких своих высокоинтеллектуальных конкурсах?

Сяо Чжань на это строит выразительную гримасу, поднеся ложку ко рту и издавая характерные звуки, словно его тошнит.

— Отвратительно, — заключает он тоном, не терпящим возражений.

— Лучше быть отвратительным, чем таким непроходимым тупицей, как ты, — понизив голос, делится откровением Дейв и смотрит с притворной жалостью.

— Пожалуйста, пойдём со мной? Хотя бы завтра, — сделав щенячьи глаза, умоляет Сяо Чжань, надеясь, что, если уговорить Давида на один раз, там и с остальными будет проще. — Ты же не занят, я знаю.

— Что значит «не занят»? У меня есть список дел на это лето и туда не входит участие в ваших брачных играх, — тут же оскорбляется Дейв.

— И что в этом списке? Разлагаться?

— Именно. И знаешь ли, это требует особых усилий. Те, кто думают, что разлагаться легко, ошибаются. Декаданс — это целое искусство!

— Почему бы тебе не заняться своим разлагательским искусством в зале с игровыми автоматами? Это самое подходящее место для такого декадента, как ты.

Давид смотрит на него секунд пятнадцать, явно что-то обдумывая в голове.

— А знаешь что? — Сяо Чжань успевает на это отрицательно покачать головой, с ужасом ожидая вердикта. — Я пойду. Заодно прослежу, чтобы ты своими двумя лазерами, полными пренебрежения и пассивной агрессии, не прожёг дыру в ранимом сердечке Ван Ибо.

«Пф, как же», — думает Сяо Чжань, но вслух ничего не говорит, просто улыбается, радуясь, что тайны его собственного неумелого сердечка снова в безопасности, и тянется к пульту, чтобы с куда более спокойной душой досмотреть, как Рей Мистерио, объединившись с Батистой², возьмёт свой первый командный титул.

Chapter Text

#10

Mood: disappointed

Идея добавить в их аквариум Давида делает всё только хуже. Причём практически сразу: тем же вечером Сяо Чжаню приходится выслушать целую порцию шуточек от Ван Ибо в мессенджере, что, мол, друга он позвал, потому что боится оставаться наедине (ха, этот глупец даже не понимает, насколько он близок к истине, если уж быть честным).

Чего ещё рыбе-прилипале не понять никогда в жизни, так это того, что боится Сяо Чжань не кого-то ещё, а самого себя. Ван Ибо стоило бы тоже опасаться — такое сообщение едва не вылетает из-под его пальцев странствовать по маршрутизаторам, чтобы отобразиться на экране по другую сторону сетевого кабеля, но вовремя вмешивается самоцензура, быстро сменяющаяся изумлением: с каких это пор Сяо Чжань готов шутить такие скользкие, почти что двусмысленные шутки? Следом приходит и такая мысль-вопрос: в кого он превратится по прошествии двух недель? Страшно представить.

Единственное, что проходит нормально (но со странным предчувствием затишья перед бурей), — уроки в летней школе. Сяо Чжань почти что бодр, внимателен и крайне увлечён тайной и не очень жизнью логарифмов в собственной тетради. Почти что — потому что нет-нет и посмотрит в окно. Цель данного зрительного мероприятия умалчивается. (Полуофициально это звучит как-то так: ему просто очень не понравилось падать со стула, когда какой-то сумасшедший влепился своим большим носом в окно, точно рыба-к-стеклу-прилипала! Так что Сяо Чжань просто хочет узреть опасность заранее и быть готовым к чему бы то ни было — ему очень-очень хочется вернуть контроль над всей этой ситуацией.)

Под конец занятия от нормальности обстановки становится даже как-то скучно. И совсем капельку неуютно — получается, Ван Ибо, добившись желаемого, доставать Сяо Чжаня лишний раз в реальности перестал? Ощущения от этого спокойствия странные. Словно тебя сначала растормошили, а потом опять спать положили — и как теперь жить своей приличной жизнью самодостаточного старшеклассника, совершенно не интересующегося всякими социальными взаимодействиями с драками? Непонятно… И кто вообще говорит, что после одного разочка привыкание невозможно? Два дня (ДВА ДНЯ!) хватило, чтобы привыкнуть, что Ван Ибо околачивается где-то поблизости, и теперь, если бы только можно было себе честно признаться в такой чувственной анархии, мог бы Сяо Чжань сказать, что ему самую малость грустно, что это закончилось? Наверное, да, проблема лишь в том, что признаваться он ни в чём не собирается. Ни себе, ни кому бы то ни было.

Поэтому он с относительной лёгкостью отстраняется от этого странного сосущего чувства под ложечкой, как будто он скучает по чему-то неизвестному, и до конца занятия ему удаётся решить все задачи в приемлемом темпе — не прямо идеальном, но хотя бы побыстрее, чем в прошедшие дни летней школы.

Конечно, буря не заставляет себя ждать.

В главном холле его взгляд сразу же выцепляет собравшийся на крыльце целый боекомплект, состоящий из двух крайне опасных (для Сяо Чжаня лично) единиц их маленького школьного сообщества — Ван Ибо, упираясь лопатками в колонну, лениво елозит одной ногой скейт, чтобы тот катался туда-сюда, пока Давид, стоя спиной к выходу из здания и эмоционально размахивая руками, рассказывает ему что-то. Видимо, очень-очень смешное, раз Ван Ибо раз за разом взрывается своим каркающим хохотом.

И если Сяо Чжаню собраться и поймать свои мысли, разбегающиеся в сомнительных направлениях, кое-как ещё удаётся, то вот совладать с собственным телом оказывается сложнее: по одному богу известно откуда взявшемуся рефлексу его пальцы тут же сжимаются в кулаки, впиваясь ногтями в чуть вспотевшую кожу, а челюсть напрягается, когда он несколько минут наблюдает за этой идиллией.

Ладно, разве не ради этого всё и затевалось? Дейв пришёл, чтобы спасти от идиотской компании, что подействовало сразу: Ван Ибо держится подальше и Сяо Чжань спокойно отсидел свои летние классы. Идеальный расклад с учётом обстоятельств, разве нет? Тогда почему видеть это так… неприятно?

Раздражает то, как Ван Ибо совершенно по-панибратски хлопает Дейва когда смеётся, аж согнувшись пополам, наверное, особенно удачной шутке. В конце концов Давид — его друг, именно Сяо Чжань должен вальяжно стоять там и хохотать, рискуя отправиться потом в неотложку зашивать надорванный живот. Только вот — приходит следом мысль — хохот и в целом громкий смех это вообще не про него, максимум — одобрительный фырк. Конечно, Дейв на таком контрасте расцвёл, небось расчехляет прямо сейчас весь арсенал своих глупых историй…

Бесит ситуация и в обратную сторону: то, как легко Давид нашёл общий язык с Ван Ибо и почему позволяет себе веселить того в отсутствие Сяо Чжаня. В конце концов Ван Ибо — это его… его… его прилипала! И вот как сказать Давиду, чтобы он проявлял меньшее рвение в задаче отвлечь огонь на себя?

И вообще — какого чёрта они так близко стоят?

Так много вопросов… Жаль, что все имевшиеся у Сяо Чжаня ответы закончились вместе с последней задачей по матеше.

— Ами-и-и-иго, чего ты там встал? Или интегралы захомутали тебя своими усцами и ты не можешь отойти от аудитории больше чем на десять метров?

Должно быть, Сяо Чжань ужасный друг, если в момент, когда он слышит голос своего бести, с ужасом понимает, что его сейчас нервирует в Давиде всё: его дурацкий испанский акцент, который он не может перебороть за столько лет жизни в Америке, непринуждённые интонации, беззаботность по жизни и совершенное непонимание, что творится сейчас внутри Сяо Чжаня. Ван Ибо, конечно, снова смеётся. Боже, ну и дерьмовое же у него чувство юмора!..

Конечно, Сяо Чжаню в таком раздрае не приходит в голову ни одной дерзкой формулировки, чтобы отшить Давида остроумно и смешно (и нет, вовсе не для того, чтобы показать кое-кому, какие шутки действительно заслуживают внимания!). Поэтому приходится поздороваться кратким:

— Отвали, — которое даже звучит обиженно, что подтверждают его передислоцировавшиеся и вцепившиеся в лямки рюкзака пальцы.

— Ого, — тотчас оживляется ещё больше Давид, — кто ты и куда дел нашего воспитанного мальчика? Ибо, ты плохо на него влияешь!

Ибо? ИБО? Понятно, что в Америке всем наплевать на культуру обращений с китайскими именами, но где хотя бы фамилия? Просто фамилия, разве Сяо Чжань многого сейчас просит?

— Клянусь, я ничего не делал, — выставив руки перед собой, отзывается Ван Ибо и с каким-то непонятным выражением лица вперяется взглядом в Сяо Чжаня.

— Значит, он… он изменяет нам с кем-то ещё!

— Но с кем?

— Может, ты видел кого-то подозрительного? — Ван Ибо в ответ делает вид, что задумывается, но в итоге качает головой и пожимает плечами. — Вот так, — вздыхает Давид, — стоит оставить друга одного на пару дней — и человечка уже не узнать!

— Ха, ха, — громко и по слогам чеканит Сяо Чжань, — очень смешно. Может, вам пойти на открытый микрофон?

— Только если ты придёшь поддержать скромных начинающих стендаперов, — сделав замысловатые взмахи рукой, опускает голову в насмешливом поклоне Ван Ибо.

— Ага, уже выезжаю. Ждите никогда.

— Вот она дружеская поддержка, — делая вид, что утирает слёзы, бубнит Дейв, но следом принимается причитать с притворной нежностью и тянется рукой, чтобы погладить Сяо Чжаня по голове: — Обычно он ведёт себя лучше. Такой вот он у меня, плохо социализированный порой, — руку удаётся стряхнуть с трудом, — диковатый маленько, к ласке, как видишь, не приучен.

— Я вообще-то ещё здесь, — кисло напоминает о себе Сяо Чжань, — но с трудом удерживаюсь от того, чтобы не свалить сейчас же домой.

— В смысле домой, — тут же подбирается Ван Ибо, — домой нельзя. Нам надо учиться!

— О, оказывается, он помнит, — добавив побольше яда в голос, хмыкает Сяо Чжань. — Я за велосипедом.

#11.1

Now playing: Avril Lavigne — Sk8er Boi
Mood: angry

Терпение Сяо Чжаня заканчивается на выходных.

После первой репетиции втроём Давид пребывает в таком восторге, что его даже не надо уговаривать приходить на остальные репы. Только вот Сяо Чжаню уже и не хочется просить об этом, да, вот таким гадким он оказывается внутри — самому тошно думать так про человека, который самоотверженно вызвался помочь, но поделать со своими мерзкими мыслями он ничего не может, как бы ни пытался. Хотя нет-нет да возникает мысль, что Давид вовсе был не против изначально вписаться в их танцевальную труппу, а бодался больше из вредности и желания, чтобы поуговаривали.

Правда, справедливости ради, раньше тот ни в чём таком замечен не был, так что Сяо Чжань, может быть, просто судит по себе — обычно это его прерогатива так себя вести. Но эта здравая мысль посещает его на такую крохотную долю секунды, что не рождает дальнейших раздумий. Внутри как будто поселяется демон, который всеми силами науськивает очернить друга и наделить самыми ужасными чертами. Демону этому есть конкретное название, но Сяо Чжань всеми силами противится тому, чтобы озвучить его имя хотя бы в своей голове.

Настроение скатывается ещё больше, когда на следующий день на прощание Ван Ибо спрашивает у Давида, как его можно найти в MSN, а тот говорит, что ник у него сложноватый и ему надо дома глянуть, сколько раз там повторяется буква i, да и пусть Сяо Чжань сделает им групповой чат и дело с концом.

Кажется, где-то здесь у последнего и закрадывается понимание того, что имелось в виду в словосочетании «третье колесо». Только вот третьим колесом становится вовсе не Давид; так чувствует себя сам Сяо Чжань, когда наблюдает за взаимодействием своего лучшего друга и прилипалы. И шутки у них одинаково идиотские, и трястись на этом дурацком плясочном аппарате им, похоже, нравится в равной степени, и культура у них как будто одинаковая (вот смехотура-то — одинаковая ментальность у китайца и мексиканца, встретившихся в Штатах!): фразы, которые начинает один и тут же подхватывает другой, знания о каких-то актёрах и случившихся с ними мелких скандалах, музыка из рекламы, о которой Сяо Чжань ни сном ни духом. Как будто к этому его должны были подготовить все просмотренные молодёжные драмы, но нет — ощущение тупости и оторванности от контекста не покидает его почти что ни на минуту. О чём они разговаривали с Ван Ибо, пока не появился Давид? Да они, по сути, лишь препирались, ну какие общие темы у них вообще могут найтись?

В общем, совершенно не к месту становится то, что Сяо Чжань-то своё детство и юность провёл в Китае; у него местные реалии из девяностых вообще никаких чувств не вызывают. Порой он понимает, о чём идёт речь, лишь когда Ван Ибо и Давид уже вытирают слёзы от смеха. Временами — не понимает вовсе, и гордость не позволяет ему попросить объяснить, а Давид не всегда замечает его замешательство, потому что теперь его внимание рассеивается и освещает не только тёмную сторону личности Сяо Чжаня, но и купает в своих лучах и без того лыбящегося Ван Ибо. Что-то приходится впитывать между строк, искать потом в интернете ночью в попытке разобраться, что это вообще такое было и в чём соль шутки-то. А уж то, что эти двое совершенно не понимают, какое расстояние следует держать, злит даже больше, чем чувствовать себя перманентно тупеньким.

В конце учебной недели его напряжение достигает предела (не то чтобы Сяо Чжань был закалённым в этом аспекте человеком, так что толерантность к подобным терзаниям у него получается практически нулевая) и начинает искать выход в субботу.

Утро не задаётся. Раздражение неожиданно выплёскивается прямо за завтраком, когда на очередной вопрос про рекомендательное письмо, о котором, если честно, он напрочь забыл за прошедшие дни, Сяо Чжань откровенно грубит, заявляя, что он уже взрослый и сам способен разобраться, как и когда ему собирать бумажки для колледжа. Но это лишь вершина айсберга; демон, поселившийся внутри и вкусивший сладкий плод вырвавшейся из Сяо Чжаня грубости, требует большего и заставляет сказать, что матери, видимо, заняться нечем, раз вся её жизнь свелась к тому, чтобы тюкать и без того затюканного учёбой сына. Пусть лучше выучит английский и найдёт себе подружек. И вообще он в гробу видел математику в Массачусетском! А если ей так нравится, пусть сама туда и поступает.

Выпалив всё это на одном дыхании, он тупо встаёт и, пока мама не отошла от удивления, хлопает входной дверью, мельком увидев себя в зеркале в прихожей и не узнав собственное лицо: уродливо покрасневшее от гнева, рассечённое глубокой морщиной между сведёнными бровями, и с едва заметной линией дрожащих в напряжении губ. Ему надо бы успокоиться, а дома точно не получится — слишком стыдно и одновременно удушающе находиться там.

Лишь оказавшись в единственном месте, которое куда больше, чем его собственный дом, ассоциируется с принятием, теплом и заботой, он понимает, что почти час топал пешком, позабыв про транспорт, чтобы оказаться на маленьком, заставленным всякими горшками с растениями крыльце Давида.

А ещё понимает, что собственная рука не поднимается ни чтобы открыть дверь и войти без звонка, как обычно, потому что сеньора Лопес¹ может отдыхать после ночной смены, ни чтобы воровато постучать — внутреннее ощущение такое, словно они не только с матерью, но и с Давидом уже успели поссориться. Хотя по факту, кроме волчьих взглядов Сяо Чжаня ничего такого за эти дни не случалось.

Внутренний конфликт разрешается внешней помощью:

— Не забудь про доставку днём, — сеньора Лопес широко раскрывает дверь и вздрагивает, когда натыкается на нежданного, очевидно, гостя: — О, Ччань, кариньо², — смешно не выговаривая недоступные ей звуки в иностранном имени, она треплет его по щеке, — ты тоже идёшь?

Сяо Чжань бурчит что-то непонятное, от такого напора впадая в ещё больший анабиоз, но мама Дейва воспринимает эту тарабарщину, вероятно, как утвердительный ответ, а потом, чуть развернувшись, оглушительно кричит вглубь дома:

— Дави-и-и-и-ид, к тебе пришли! А ты, Ччань, проследи, чтобы этот оболтус был дома к двум. И чтобы не снимал защиту, если сломает себе что-нибудь, я ему ноги переломаю… — подняв палец вверх, на полном серьёзе грозит сеньора Лопес, совершенно не смущаясь получившегося каламбура. — Ну, хорошо вам отдохнуть, — перехватив сумку на плече, чмокает на прощание и шепчет заговорщицки: — В холодильнике очень-очень-очень острый чили-кон-карне, как чувствовала, что ты придёшь, так что прошу вас: пообедайте дома.

— Я сейчас!.. — слышится топот и ор за её спиной, а потом запыхавшийся Давид перехватывает дверь. — Ма заставила меня нацепить это убожество.

Сяо Чжань сначала замечает шлем и, чуть опустив глаза, видит, как с лица его друга (друга ли?) стекает счастливая улыбка. Следом взгляд его падает на зажатый в правой руке — кто бы мог подумать — скейтборд. И вот тогда демон вновь заинтересованно поднимает голову и говорит:

— Не знал, что ты катаешься.

— Меня же… Ибо научить обещал, — не без запинки объясняет Давид и неловко скребёт пластик в районе макушки, упираясь в дверь локтем.

— Ясно.

— Мы же вчера это вместе обсуждали, ты отказался.

— Вы обсуждали, — со странным удовольствием поправляет Сяо Чжань, словно тот факт, что самые гадкие, мерзкие, снедавшие его изнутри мысли сейчас подтверждаются тем глупым фактом, что Давид стоит перед ним наряженный в скейтерскую защиту, явно собираясь провести это утро с Ван Ибо.

На самом деле, он даже не сможет сказать, реально ли вчера звучало что-то такое. Да и даже если да, кто бы мог подумать, что брошенная вскользь глупость может стать реальностью к следующему утру? Тем более для Давида, который существует на орбите, расположенной параллельно любым спортивным увеселениям, и у которого в целом семь пятниц на неделе.

— Возможно, — холодно продолжает Сяо Чжань, — тебе стоит принять участие в конкурсе вместо меня. Вряд ли кто-то увидит подмену, глаза-то у нас одинаково узкие.

— Боже, ты это сейчас серьёзно? — с нервным смешком реагирует Давид и выпрямляется.

— Нет, конечно. Теперь примете меня в свой клуб шутников?

— Сяо Чжань, прекрати со мной разговаривать в таком тоне, чтобы потом не пожалеть об этом.

— Знаешь что? Если уж на то пошло, я с тобой вообще разговаривать не хочу.

Кивнув сам себе, Сяо Чжань разворачивается и даже не удивляется, когда обнаруживает стоящего у калитки Ван Ибо, щурящегося на ярком солнце, несмотря на прислонённую козырьком ладонь.

— Не хочешь с на… — неуверенно начинает тот, стоит с ним поравняться.

— Да пошли вы, оба, — с улыбкой выплёвывает Сяо Чжань, остановившись на секунду, и достаёт свой айпод, чтобы выбрать что-нибудь подходящее настроению.

Chapter Text

#11.2

Возвращаться сейчас домой сродни признанию поражения. Но так оно и есть по сути: Сяо Чжань крайне тупо зафакапился по всем направлениям. Стоило оно того? Конечно же нет. Только понимание приходит слишком поздно, когда до улицы, где они живут, остаётся пара кварталов.

Его воображение прекрасно справляется с тем, чтобы красочно и в деталях нарисовать мать в истерике. Не то чтобы Сяо Чжань когда-либо был такому свидетелем, но и ситуаций таких прежде не случалось. Доходит он до того, что представляет, как встречают его вовсе не разъярённая мать, а санитар из службы отлова бездомных животных и не с чем иным, как огромным шприцем из фильмов 50-х годов: «Вам необходимо сделать прививку от бешенства, юноша! Один маленький укольчик, и вы снова станете прежним Сяо Чжанем»

С горечью думается, что лучше бы его и вправду ждала сейчас прививка, потому что от мысли, что придётся вести дотошные разговоры, посыпáть голову пеплом и извиняться, пробирает отнюдь не метафорическая дрожь. Вот бы не просто стать прежним Сяо Чжанем, вот бы откатиться в последний учебный день… Кажется, именно тогда и начались все проблемы.

Но в конечном счёте всё оказывается не так жутко. По крайней мере, на первый взгляд. Мать не ждёт его на крыльце, равно как и не ждёт на диване в гостиной. Естественно, специалистом, который должен присмирить взбесившуюся псину внутри Сяо Чжаня, тоже не пахнет. Пахнет — обедом, химозной отдушкой из-за пшикалки, которой мама исправно опрыскивает прихожую и гостиную пару раз в день, и самую малость лилиями, которые стоят в прихожей — видимо, призванные с порога отсеять всех слабаков с аллергией.

В общем, пахнет домом, в котором Сяо Чжань впервые чувствует себя настолько неуютно. Что ему делать-то теперь?

Крадучись, он отправляется к себе в спальню, стараясь вспомнить все скрипящие ступени — удаётся ему так себе, потому что никогда раньше ему не приходилось думать о такой мелочи и в целом обращать на это внимание. Это точно всё происходит с ним? Или ночной кошмар затянулся?

Он всё-таки издаёт достаточный шум, чтобы быть замеченным, и застывает, как олень в свете фар, на последней ступени, когда дверь родительской спальни открывается, и оттуда выходит мать — прекрасно выглядящая, с собранными в аккуратный пучок волосами, повседневным макияжем и домашнем красивом платье в цветочек. Так внимательно Сяо Чжань её ни разу не рассматривал. Он успевает проблеять пару невразумительных слогов, которые не складываются в полноценное «я вернулся», прежде чем его мама, не меняясь в лице, шествует мимо.

Ладно, к такому Сяо Чжаня жизнь не готовила точно. Почему-то ни один из вариантов событий, которые придумались ему в отчаянии, пока он шёл домой, не включал в себя такое, что мать его просто проигнорирует. Хотя если вдуматься, это тяжело назвать сюрпризом и чем-то из ряда вон выходящим. Ссориться, мириться, просить прощения не умеет никто из них. Просто до тих пор Сяо Чжань был счастливым исключением, и ему эти действия были без надобности.

Ну и ладно. Даже хорошо, что не придётся ничего объяснять. Это точно не то, что ему сейчас хочется делать. Ему в принципе не хочется ничего, какие уж тут объяснения и извинения.

«Одной проблемой меньше», — думает Сяо Чжань, когда заходит в комнату и прикрывает за собой дверь, стараясь быть как можно тише и не напомнить не дай бог о себе родителям.

Кажется, это срабатывает. Родители в самом деле забывают, что он вернулся домой. Иначе как по-другому объяснить, что обедать его так и не зовут?

Остаток дня Сяо Чжань почти что безвылазно проводит в своей комнате — с краткими перерывами на туалет и украсть хоть что-нибудь из холодильника, раз уж на ужин он не приглашён тоже. Мается бездельем, валяется на кровати, уставившись в потолок, дремлет чуть больше часа, но в итоге просыпается ещё больше не в своей тарелке.

От нервяка и голода у него раскалывается голова, но, игнорируя относительно здравую мысль полноценно лечь спать (поговорить с мамой — это из разряда «миссия невыполнима»), Сяо Чжань, нахохлившись и закутавшись в плед, сидит перед компьютером, проверяя то список контактов в MSN — по чистому стечению обстоятельств в один из таких моментов никнейм Давида перемещается «онлайн», заставляя Сяо Чжаня скривиться, то пролистывает ленту друзей на майспэйс.

Спустя минут двадцать после появления Давида онлайн случается то, чего он так ждал: среди постов в ленте друзей на него смотрят знакомые кеды (бывшего?) друга. Естественно, стоящие на скейте и снятые сверху вниз, как полагается новоиспечённому моднику из скейт-тусовки.

Прямое доказательство, что они с Ибо всё же тусовались вместе, несмотря на утреннюю историю (или лучше сказать — истерию?..), вызывает у Сяо Чжаня внутри едкое чувство наподобие изжоги и — одновременно — чего-то сродни удовлетворению. Как будто тот факт, что он не ошибся в своих домыслах, умаляет его разочарование и расстройство. «Так я и знал!»

Как полный тупица, он гипнотизирует фотку минут пятнадцать, елозя скроллом туда-сюда, приближает и отдаляет, сам не зная, что хочет рассмотреть в пыли рампы, а потом для галочки заходит в профиль Ван Ибо (пусто) и решает перезайти в мессенджер — тогда остальные пользователи получат звуковое уведомление.

Никаких плодов этого не даёт. Давид ему так и не пишет. Как и не пишет ничего появившийся позднее Ван Ибо.

Наверное, это первый раз в жизни Сяо Чжаня, когда вопреки его онлайн-статусу в MSN не происходит ровным счётом ничего. «Не очень-то хотелось», — бубнит он себе под нос, показательно отключаясь и запуская себе тупую молодёжную комедию на «Пиратской бухте» в ожидании, пока в столовой станет снова тихо.

*

— Куда это ты собрался? — мама возникает за его спиной бесшумно, когда Сяо Чжань почти выскальзывает из дома, чтобы купить себе на отложенные карманные что-нибудь поесть. Стоит, сложив руки на груди, с крайне недовольным лицом.

— Э-э, на улицу? — тупо отвечает Сяо Чжань, опускаясь пяткой ни в чём не повинные сложенные задники кроссовок и замирая после в ожидании, что ему на это скажут.

— Мне кажется, это лишнее, — выдаёт мама и выдерживает чересчур драматическую паузу, —потому что ты наказан. До конца лета тебе стоит больше сосредоточиться на учёбе.

— Больше? — выходит как-то уж совсем беспомощно.

Сяо Чжань чувствует какую-то вселенскую несправедливость в этом утверждении. Неужели ничего из того, что он сказал сегодня утром, пусть и в грубой форме, так и не дошло до адресата?

Разве он и без того не посвящает всё своё время учёбе? У него превосходный средний балл, он заместитель капитана школьной математической команды с кучей грамот за участие в марафонах штата, его лето буквально состоит из учёбы…

— Нет предела совершенству, — строго продолжает мама. — Пойдём.

Сяо Чжаню приходится перелезть из кроссовок в тапочки и пойти за мамой, которая зачем-то идёт в его комнату прямо к его компьютеру. От такого становится дурно — не то чтобы там было открыто что-то ужасное, но это его личное пространство. Здесь хранятся его сомнения, страхи и чувства, которые он совсем не готов показывать кому бы то ни было. Порой — даже себе, не то что уж родителям.

Но как таковой компьютер мало интересует его мать, она уверенным движением отсоединяет сетевой кабель и начинает методично наматывать его вокруг локтя, постепенно выходя в коридор.

— Но мне он нужен для учёбы! — отмерев, произносит Сяо Чжань, не скрывая умоляющих ноток.

— А книги что, уже бесполезны? У нас вот не было никакого интернета, и мы отлично учились. Вряд ли в школьных дисциплинах придумали что-то новое, что не написано в энциклопедиях и пособиях, которые у нас дома есть, — и, приподняв бровь, мама добавляет с явным намёком на утреннее выступление: — Я прочитала, что интернет плохо влияет на неокрепшую детскую психику.

А, вот оно. Видимо, именно отныне интернет объявлен причиной слетевшего с катушек ребёнка и посему будет считаться главным врагом этого дома.

Сяо Чжань даже не может придумать какое-то оправдание, хоть одну вескую причину, почему ему надо оставить интернет. Всё, что он может сейчас делать, — стоять и понуро наблюдать за слаженными действиями мамы, в то время как всё внутри мечется в панике.

Конечно, в этом есть доля здравого смысла — время, которое он просиживает в сети, совершенно не идёт в зачёт его учёбе, для этого ему и правда хватает книг, но как же?.. Как же он?.. Они...

Хотя, кажется, в сети ему теперь тоже нечего делать, кроме как убиваться по другу бывшему и другу неслучившемуся.

— И не заставляй нас переносить компьютер обратно в гостиную, — говорят ему напоследок, прежде чем с мягкой улыбкой, которая сейчас скорее бесит, чем утешает, добавить: — Я оставила тебе ужин на столе.

Должно быть, Сяо Чжань впервые ужинает в одиночку.

Формально родители усаживаются в гостиной и включают какое-то шоу по кабельному (судя по тому, что они даже не понимают, где надо смеяться, это просто тупое представление для Сяо Чжаня, которое вымораживает куда больше, чем если бы они просто ушли к себе). Их пространственная близость никак не связана с близостью ментальной, и Сяо Чжань несколько удивлён, насколько всё это для него в новинку. И насколько чувствительно.

За ужин он даже не благодарит, просто молча моет за собой посуду. Снова накрывает блюда плёнкой, что-то укладывает в контейнер. Затем засовывает всё это дело в холодильник. Протирает стол. Делает всё не на обычном автомате, а взвешивая каждое действие. Его в целом не назвать свинтусом, но сейчас он оставляет после себя такую кристальную чистоту, словно это важный шаг в холодной войне. Почему ему важно выразить это таким странным образом, он не знает.

Оказавшись у себя в комнате, Сяо Чжань прислоняется лопатками к двери, зажимая пальцы под мышками и осматривается. Чем можно заняться без интернета? Учёба явно не вариант; мысли гуляют так далеко от пределов, интегралов и логарифмов, что даже в условие задания вникнуть не получится… Да что там — даже дискриминант подсчитать кажется непосильной задачей.

Ненадолго удаётся занять себя рисованием, но и оно не способно подарить покой, являясь ещё одним напоминанием о Давиде.

О Давиде, который уже поступил в художественную академию.

О Давиде, который никогда себя не стыдится и не стесняется, делая то, что нравится. И таким образом сам нравится людям, пусть даже кто-то и считает его фриком — ещё и поржёт над этим оскорблением.

О Давиде, который никогда не интересовался скейтом, а теперь вот ему взбрело в голову научиться. И он сказал: «Почему бы и нет?» Словно не боится выглядеть глупым и неуклюжим.

О Давиде, который провёл весь день с Ван Ибо.

К чёрту.

Сяо Чжань бросается к компьютеру так резко, что врать самому себе уже не получается — ему надо попасть в интернет, чтобы ещё больше разбередить все свои свежие, даже не начавшие подживать раны. Срочно.

Конечно, ни мессенджер, ни сайты не открываются — Сяо Чжань надеется на магию и даже зажимает «крестики» указательным и средним, когда нажимает на «рефреш» и краем глаза смотрит, как в углу экрана пытается найти сеть MSN.

Тщетно, интернет не передаётся по воздуху, а как бы хотелось.

Он и не собирался писать сегодня никому первым, но теперь, когда его лишили даже самой гипотетической возможности сделать это, Сяо Чжань чувствует себя потерянно и лишившимся всего.

А вдруг кто-то напишет ему, думая, что он сможет прочитать сообщения, когда подключится в следующий раз? Вероятность мала, но не совсем нулевая же.

На кой-то чёрт он пробует попасть на сайт американского правительства. Вдруг большой брат наблюдает за ними и страница загрузится? Хотя непонятно, что делать дальше, если бы она открылась. Написал бы слёзное письмо в администрацию президента?

Здравствуйте, меня, кажется, предал лучший друг. Накажете его?

Сяо Чжань залезает с ногами в компьютерное кресло, перекрестив щиколотки, и ложится щекой на колени, обхватывая их руками, чтобы не расползались.

Наверняка Дейв и Ибо посчитали его истериком. Возможно, они прямо сейчас обсуждают его в чате. Хотя скорее — они забыли о нём сразу, как только он сбежал, как последний придурок.

Зачем кому-то нужен такой друг, как он, — несговорчивый, унылый заучка? Позволяющий с собой дружить и усердно делающий вид, что ему-то это и не сдалось. Какая глупость думать, что кто-то будет переживать из-за него.

Сяо Чжань так громко шмыгает носом, что не сразу слышит странный звук. А когда понимает, что это никакое не совпадение, вскакивает так резко, что едва не опрокидывается вместе с креслом.

Натянув рукава на ладони и мазнув ими по щекам, он подпрыгивает к окну в один шаг, а потом замирает, переводя дыхание и пытаясь унять колотящееся сердце. И неспешно, тщательно изобразив выражение скуки и пресыщенности на лице (словно кто-то сможет рассмотреть это с улицы), отводит занавеску в сторону двумя пальцами, чувствуя себя героем какого-нибудь тупого фильма.

На раздумья хватает секунды. За неё в голове проносятся две мысли: пусть катится (в буквальном смысле — на скейте своём новомодном) ко всем чертям; а давайте-ка послушаем, что же такого важного нам скажут!

Сборы проходят в спешке — сначала он переодевает страшненькую домашнюю толстовку и длинные спортивные шорты. Потом решает, что это слишком очевидно, и возвращает прежний аутфит. Забегая в ванную, Сяо Чжань рассматривает себя в зеркале (потому что есть большая разница между расслабленным внешним видом и пятном от кетчупа на груди, неужели это надо кому-то объяснять?). Следом случается экстренная чистка зубов в два движения и полный рот обжигающего ополаскивателя (просто на всякий случай). Дальше наступает очередь причёски; правда, сделать что-то путное из прилизанно-прибитой на один бок шевелюры не удаётся.

Перед выходом рука на автомате выхватывает попавшуюся на глаза тетрадь из неразобранного рюкзака. Только на лестнице Сяо Чжань додумывается сбавить обороты; ноги дрожат так сильно, что приходится держаться за перила, чтобы не скатиться кубарем.

— Сяо Чжань? — тут же доносится голос матери.

Интересно.

Они не просто смотрят телевизор, они его караулят? Нонсенс. (Хотя, судя по тому, что Сяо Чжань посреди вечера, находясь на домашнем аресте, пытается прокрасться на улицу, не такая уж и дурная идея пришла в голову родителям.)

— Хочу посидеть на крыльце. Или мне тоже запрещено? — с праведным негодованием произносит он, чувствуя себя прирождённым лицедеем, и вперяется немигающим взглядом в мать, как бы невзначай в защитном жесте прижимая тетрадь к груди.

Та смотрит на него так, словно впервые видит. Явно подмечает реквизит, оборачивается на отца, который вяло пожимает плечами, и, будто заразившись этой вялостью, неохотно кивает Сяо Чжаню:

— Возьми плед в корзине. Отбой в одиннадцать.

— Угу, — играя с огнём, неуважительно отвечает Сяо Чжань и, схватив не глядя первый попавшийся плед, кое-как обувшись и не умудрившись не сломать себе при этом шею, со всем достоинством и одновременно видом оскорблённой добродетели вышагивает на улицу.