Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

С тихим рычанием стиснув зубы, Страйкер оторвался от стены и буквально швырнул своё тело вперёд, преодолевая ещё несколько шагов. В этот раз всё действительно было скверно. Ожоги — худшее из всех ранений, больше всего боли. К счастью для него и несчастью для всех остальных, Страйкер умел переносить боль почти профессионально. И всё же, почему каждый ёбаный раз, когда он получал действительно серьёзные раны, это происходило так далеко от убежища?!

Страйкер с великим трудом смог добраться с Кольца Жадности на Кольцо Чревоугодия, как минимум дважды чуть не потеряв сознание в процессе. А впереди ему предстоял ещё один не меньший отрезок пути до Кольца Гнева, где он наконец сможет до поры до времени заползти в свою подземную пещеру и восстановить силы.

«Зря не взял с собой Бомбпруфа в этот раз...» — подумал Страйкер, спускаясь с моста к железнодорожному тоннелю.

Приходилось двигаться медленнее и осторожнее, чем он привык, и всё равно Страйкер чуть не свалился с парапета, лишь в последний момент успев ухватиться хвостом за ограждение. Яростная боль в ту же секунду хлестнула его по нервным окончаниям, и Страйкер тихо зашипел.

Если бы Бомбпруф был здесь, Страйкер мог бы полностью довериться ему. Верный конь вернул бы своего хозяина в убежище и не подпустил бы к ним ни одно адское существо, даже если бы Страйкер действительно потерял сознание. С Бомбпруфом, на его спине, он был бы в безопасности даже ослабевшим и беспомощным. Но сейчас был не тот случай.

Страйкер опустился на железнодорожную насыпь, — сел, как будто сломался, — и дал себе минуту передышки в ожидании поезда.

Вдох — пауза — выдох — пауза — вдох...

Он украдкой нащупал свой нож на поясе джинсов и пистолет во внутреннем кармане куртки. Он убьёт каждого, кто стал виновником его позора, каждого, ответственного за ту боль, которую он сейчас испытывал. И он позаботится о том, чтобы их смерть не была милосердной. Страдающий, дикий, переполненный гневом и ненавистью, Страйкер, как и много раз до этого, направил всю свою тьму на ещё один рывок, на то, чтобы выжить. Чёрта с два он сдохнет, сегодня или когда-нибудь ещё! Он будет жить, чтобы мучились те, кто этого заслужил. Он будет жить. Будет жить...

Земля под ним слегка задрожала, возвещая о приближении поезда, и Страйкер поднялся на ноги, игнорируя боль. Состав, идущий из Чревоугодия в Гнев, приближался к туннелю, как и положено, немного сбросив скорость. Будь Страйкер в более удовлетворительном состоянии, для него не составило бы труда запрыгнуть на поезд хоть на полном ходу. Но сейчас пришлось собрать в кулак все силы, приказать своему телу, непрерывно сигнализирующему о том, что ему больно, заткнуться нахуй, и сморгнуть с глаз подступающую пелену, прежде чем с самоубийственной скоростью броситься к поезду.

Страйкер очень неграциозно приземлился на площадку последнего вагона, покачнулся, взмахнув хвостом, но не удержал равновесия, и со стуком повалился лицом на железную решётку. Металл холодил его пылающую щёку, и Страйкер остался лежать ничком, вдыхая запах ржавчины, дыма и мазута.

Когда-то он научился тому, как продолжать двигаться вперёд в любых условиях, как держаться под пытками. Сосредоточенность на цели — вот ключ ко всему. Большие цели — прекрасно, но если попал, то нужно было уметь сокращать их. До ещё одного шага, ещё одного вдоха, ещё одной минуты в сознании. За этой минутой следовала ещё одна — новая цель. А затем ещё. И ещё.

Весь мир переставал иметь значение, а боль отходила на дальний план, уступая упорству Страйкера, державшего перед собой только свою цель. Один маленький вздох и вся его жизнь — одно и то же.

Должно быть, Страйкер всё-таки ненадолго отключился, потому что когда он открыл глаза, мимо уже проносились знакомые пейзажи Гнева. Скоро ему придётся прыгать с поезда. Он ненавидел прыгать с поезда. Особенно раненым.

Страйкеру казалось, что за последние несколько часов, он успел пережить все виды боли и изобрести новые. Блядский поезд, дважды блядское жёсткое приземление и трижды блядский булыжник, о который Страйкер ударился коленом. Шипя и злобно матерясь, он попробовал подняться. Нужно было торопиться, пока здешний сухой воздух, нагретый жаром лавовых сфер, висящих над головой, не превратил его в барбекю.

Резкие порывы ветра скребли по коже Страйкера, как наждачка, и всё же это было хорошо, потому что именно сюда он стремился. Под злое небо Гнева. Это небо и его научило быть злым, камни научили несгибаемости, а песок научил просачиваться повсюду и ускользать без следа. Он — порождение этой бесплодной жестокой земли, — и о да! — он унаследовал всё самое худшее от десятков поколений ублюдков и негодяев, ведь иначе не выжить. Аду повезло, что Страйкер не оставит потомства, потому что его отродья были бы ещё ужаснее. И не факт, что все Семь Колец смогли бы выдержать такое.

В тени скалы показался один из запасных входов в переплетение туннелей, ведущих к его пещере, и Страйкер прибавил шаг. С тех пор, как та злоебучая парочка бесов-ассасинов вломилась в его логово, он начал чувствовать себя в несколько меньшей безопасности, но не оставил шахту просто из принципа. Пусть ни один хуесос в Аду не думает, что может заставить его бросить своё во всех отношениях удобное и обжитое убежище из-за какой-то ничтожной потасовки.

У самого входа в грот Страйкера встретил взволнованный Бомбпруф. Адский конь склонил большущую морду к хозяину и, чуя неладное, тихо заржал.

— Всё путём, приятель, — вяло усмехнулся Страйкер, обхватывая голову коня одной рукой и ненадолго прижимаясь щекой к его морде.

Боль тут же обожгла Страйкеру лицо, заставив его отпрянуть от Бомбпруфа и зашипеть. Ёбаное блядство!

Он очень старался не шататься, быстро двинувшись к своему фургону за аптечкой и на ходу прикидывая план дальнейших действий. Ожоги нужно было охладить, что могло бы стать проблемой в лавовом гроте, если бы Страйкер не знал о существовании небольшой пещеры с подземным источником. Вода там была ледяной, и он часто брал её для собственных хозяйственных нужд.

Зажав под мышкой коробку со скудным запасом медикаментов, другой рукой Страйкер ухватился за уздечку последовавшего за ним Бомбпруфа. Умный конь прекрасно понимал состояние хозяина и теперь почти вёл его в нужном направлении, соразмеряя свои шаги с шагами Страйкера и не давая ему упасть.

Впереди раздалось тихое журчание воды, и Страйкер вздохнул с облегчением. Источник был на месте. Отпустив Бомбпруфа, он доковылял до широкой каменной чаши естественного происхождения, вода из которой разливалась в небольшое озеро, и опустился на её край. Одежду пришлось срезать, и Страйкер негодующе скривился, не столько от боли, сколько от мысли о лишних расходах, но ничего не поделаешь — он не хотел покалечиться ещё больше.

Полностью раздевшись, Страйкер выпрямился и по мере возможности осмотрел и ощупал себя, стараясь оценить нанесённый ущерб. Уродливые красные пятна ожогов красовались на руках, животе, кончике хвоста, а из тех что он не мог разглядеть — на спине и лице. Каждый ожог болезненно горел, и Страйкер не стал дольше тянуть. Он шагнул вперёд и с тихим плеском соскользнул в озеро.

Вода была такой обжигающе-холодной, что у Страйкера заболели зубы, но зато боль от ран почти сразу успокоилась. Поначалу он не мог двинуться — мышцы попросту свело, но постепенно тело привыкло, и Страйкер переместился так, чтобы вода из источника текла ему на голову. Он замер в таком положении на несколько минут, уставившись прямо перед собой своим немигающим взглядом рептилии.

Эти уроды, Блиц и его расфуфыренный дружок-клоун, наверняка хотели бы, чтобы он, Страйкер, сейчас был мёртв. А вот нихуя, нихуяшечки. Им придётся дорого, очень дорого, заплатить за его смерть, а потом ещё три дня сидеть над его телом, пока не начнёт разлагаться, чтобы быть уверенными наверняка. Стремление Страйкера к выживанию было страшнее атомной войны, о которой он почти ничего не знал, и такое же сокрушительное.

Скоро мысли начали путаться, то ли от текущей на макушку воды, то ли от холода. Страйкер любил тепло, а низкая температура делала его вялым и заторможенным, чего он просто не мог себе позволить.

Вскоре Страйкер выбрался на берег и уселся на камень, открыв аптечку. То, что он искал, было там — небольшая баночка с отвинчивающейся крышкой, наполненная какой-то крайне неприятной на вид субстанцией, похожей на желтоватую слизь. Однако, несмотря на довольно сомнительный вид, Страйкер не знал ничего, что заживляло бы лучше. Он щедро намазал ожоги снадобьем, стараясь прикасаться к повреждённой коже как можно осторожнее. Рану на спине пришлось обрабатывать, вывернув шею под неудобным углом и помогая себе хвостом, а от прикосновения к ожогу вокруг глаза, Страйкера чуть не передёрнуло. Он мог ослепнуть! Пускай только наполовину, но для стрелка и охотника за головами, нажившего себе целую армию врагов, такой поворот был бы фатальным. Преступный мир не терпит слабости, и Страйкер знал, что как только он даст слабину, не важно, от раны, возраста или неуместного чувства, его убьют. И Блиц толкнул Страйкера прямо к этой пропасти. А тот удержался на самом краю... снова.

Смазав веко и кожу вокруг глаза, Страйкер убрал банку с лекарством и ещё немного порылся в аптечке. Под руку попались бинты, но он отложил их.

«Не вздумай бинтовать ожоги, кретин!» — раздался у Страйкера в голове голос его старика. После этих слов, помнится, сраный урод отвесил ему подзатыльник, не сильный, но болезненный. «Жар должен отходить от раны, а так ты только остановишь его и сам же себе сделаешь падлу, тупорылый». Это не было воспитание, это была дрессировка.

Ублюдок с претенциозной кличкой Дрэд не был отцом или даже родственником Страйкера. Он взял мальчишку под своё покровительство, когда того бросили. Ему тогда было семь. В те годы Страйкер ещё не знал причины, по которой он удостоился такой милости со стороны Дрэда, и лишь позже ему стало понятно. Ни альтруизма, ни сострадания, ни жалости к осиротевшему ребёнку не было в этом погрязшем в преступном мире бесе ни на грамм. Зато были корыстолюбие, властность и амбициозность. Он хотел воспитать своего личного ручного убийцу, бешеного пса, который будет беспрекословно подчиняться только ему. А Страйкер заметно отличавшийся физически из-за своей гибридной природы, привлёк внимание Дрэда просто как перспективный материал.

Хвост Страйкера непроизвольно дёрнулся, зашумев змеиной погремушкой. Он ненавидел бывшего наставника и не желал вспоминать о нём, но всё же не мог отрицать, что многое, очень многое, что было в нём сейчас, заложил именно Дрэд. В конечном итоге, Страйкер вырос именно тем бешеным псом, каким хотел видеть его этот уёбок.

«Иди туда и веди себя настолько безумно, чтобы они даже приблизиться к тебе боялись, не то что начать драку».

Мысли Страйкера прервал звук дыхания и фырканье над головой, а потом мягкие лошадиные губы ткнулись ему в висок, ероша влажные волосы. Страйкер повернулся к Бомбпруфу и, слабо улыбнувшись, почесал его между ушами. Только сейчас он понял, что всё ещё сидел на камне, голый и продрогший, с аптечкой в руках. Со вздохом Страйкер захлопнул коробку, собрал останки изрезанной одежды и направился в сторону лавового грота. Там он наконец согреется. По возможности не приближаясь ни к чему, способному устроить пожар.

Уже в своём фургоне Страйкер оделся и без особого воодушевления заглянул в маленькое зеркало с обломившимся уголком, повернувшись так, чтобы в отражении было видно повреждённую сторону лица.

В целом... всё было даже не так плохо, как ему казалось. Болезненный красный след начинался в уголке глаза и кончался у виска. Вытянутый и немного зазубренный по краям, уродливый ожог обещал стать крутым шрамом, и Страйкер зубасто улыбнулся своему отражению, обнажив длинный золотой клык.

— Что ж, вот и ещё одна деталь в историю твоего охуительного лора, ковбой.

Chapter Text

В тот день Страйкер был очень занят с самого утра. Особая дата — никакой работы. Да и вряд ли кто-то стал бы нанимать охотника за головами в такую пору. Не только у него, но и у каждого в Аду были дела поважнее. Как-никак, Грехждество.

Прекрасный праздник — для семьи, для друзей, словом, для тех, кто не был один, как кактус посреди прерии, не был таким, как Страйкер... Любому другому на его месте стало бы тоскливо, но Страйкеру было искренне похуй. Он не понимал, как можно жить с каким-нибудь бесом, демоном или другим адским отродьем бок о бок и не пристрелить его в первую же неделю просто за то, что он или она перекладывает вещи с их привычных мест, не убирает за собой или слишком громко дышит, не говоря уже о чём-то большем. Страйкеру вполне хватало компании своего коня, а раз уж Бомбпруф был с ним, то и его нельзя было назвать совсем уж одиночкой.

Страйкер не игнорировал Грехждество, потому что считал, что даже одинокий кактус время от времени заслуживал праздника. У него была собственная маленькая традиция для этого дня — выбираться из пустоши в какой-нибудь захудалый бар и дико отрываться, устраивая старую-добрую кровавую поножовщину. Разгул гнева и жестокости самого профессионального убийцы на Кругу редко кого оставлял в живых. И Страйкер даже облизнулся, думая о предстоящем веселье.

Он уже подготовил оружие. Два ножа — один за поясом, один в сапоге — были идеально заточены, пистолет вычищен и заряжен. Хоть Страйкер и не планировал пользоваться им сегодня, разве что в самом крайнем случае.

Далее — создание атмосферы, не менее важный пункт в списке дел. Ради этого Страйкер потратил много времени, приводя в порядок свои неоновые вывески, протирая лампы, меняя перегоревшие и развешивая десятки метров разноцветных гирлянд везде, до куда мог добраться. Свою маленькую слабость к вещам, способным мигать и красиво переливаться, он принял и потакал ей без всякого зазрения совести.

Бомбпруф помогал своему хозяину, подсаживая его на высокие уступы грота и подавая гирлянды, которые адский конь удивительно ловко подхватывал своей клыкастой пастью. Страйкер сделал себе мысленную заметку: раздобыть ему подарок — кусок сырого мяса побольше, что-нибудь в этом роде.

Подсоединив все провода к здоровенному аккумулятору, который он честно купил у одного беса, барыжившего краденным хламом, Страйкер щёлкнул переключателем. Свет мигнул, тускло замерцал, словно борясь с чем-то.

«Не зажжётся...»

И как по команде, иллюминация зажглась. Страйкер почти сразу выключил питание, чтобы не увлекаться раньше времени. Сейчас — просто проверка, а по-настоящему насладится огнями он сможет вечером, когда совсем стемнеет.

Оставалось только принарядиться самому, и Страйкер придирчиво осмотрел свой небогатый гардероб. Зелёная куртка выглядела неплохо, и он попытался найти к ней штаны без дырок.

— М-да, дохуя захотел... — пробормотал Страйкер и в конце концов из нескольких пар видавших виды джинсов выбрал наименее дырявые.

К тому моменту, когда Страйкер закончил с переодеванием, и стоял поправляя шляпу, настроение у него совсем поднялось. Он собирался смыть кровью воспоминания о всём том дерьме, в которое попадал в последнее время. Хватит с него быть безвольной пиньятой в руках обстоятельств. Сегодня Страйкер будет тем, кто подчиняет обстоятельства себе!

***

В баре с непритязательным названием «Outback» собралось довольно много народа. В основном потрёпанные жизнью бесы, но были между ними и демоны с Кольца Жадности, и даже парочка гончих — псы бандитского вида и внушительного телосложения. Хозяин заведения за потёртой барной стойкой — скорпионоподобный демон — разливал дешёвый алкоголь и перебрасывался короткими диалогами с посетителями, музыкальный автомат у стены, чуть похрипывая, играл бодрый хонки-тонк.

— Руки на стол, уебан! Я видел, как ты спрятал карту! — раздался крик от одного из столиков. Рослый бес вскочил на ноги, с грохотом уронив табурет.

— Завали ебало, — флегматично отозвался его оппонент, тоже бес, но с гораздо более длинными рогами, закрученными к затылку. — И плати, раз проиграл. Хоть почкой своей плати, мне плевать, мудак.

Проигравший чуть не затрясся от гнева.

— Думаешь, если ты со своими подсосками смог перебить банду Блэйка, то я побоюсь всадить нож тебе в глотку?

Он и правда потянулся к ремню, на что его противник угрожающе склонил рогатую голову. Посетители за другими столами начали оборачиваться на шум, кто-то даже встал с мест. Казалось, кровопролития не избежать, даже песня, игравшая из автомата, смолкла. Но как раз в тот момент, когда повздорившие бесы уже готовы были броситься друг на друга, за окнами раздался тяжёлый стук копыт, а несколько секунд спустя дверь отворилась.

Сухой воздух прерии ворвался в бар вместе с пылью и запахом гари, а взгляды всех присутствующих вперились в высокого остромордого беса в широкополой шляпе, оглядевшего помещение с порога и прошедшего к стойке. Дверь за ним громко захлопнулась, но напряжение вместо того, чтобы спасть, только нарастало.

— Виски, — бросил пришелец хозяину низким опасным голосом, сочившимся змеиным шипением, точно ядом.

Демон-скорпион со стуком поставил перед ним запылённый стакан и наполнил его. Бес выпил, откинув голову и немного сдвинув шляпу на затылок. В углах бара зашептались. Те двое, что минуту назад готовы были поубивать друг друга, теперь смотрели на пришельца так, будто что-то вспоминали. Наконец длиннорогий встал и подошёл к стойке. Бес следил за ним из-под полей шляпы светящимся жёлтым глазом.

— Слышь, мужик... — начал он, — где я тебя раньше видел? Ты выглядишь до пизды знакомо.

— Неужели? — хмыкнул тот и, спрыгнув с высокого стула, прошёл мимо длиннорогого к музыкальному автомату, намеренно чуть не толкнув того плечом. В пальцах пришельца блеснула монета. Он остановился, словно выбирая песню, и небрежно снял шляпу. По бару прошёлся ропот, при звуке которого бес расплылся в довольной ухмылке.

— Так это ты, ублюдок! — воскликнул длиннорогий. — Страйкер! Я видел тебя на плакатах о розыске.

— Как приятно быть желанным,Английская игра слов: be wanted — «быть в розыске» и «быть желанным» — ядовито улыбнулся Страйкер и положил шляпу на музыкальный автомат, как будто совсем не заботясь происходящим.

— За твою зубастую башку обещают хуеву тучу денег, — алчно скалясь, рыкнул длиннорогий. — Что ты на это скажешь, дворняга?

— Не надо... — раздался откуда-то из кучки посетителей испуганный голос, захлебнувшийся собственной неуверенностью.

Хищная ухмылка не исчезла с лица Страйкера, но длинный шипастый хвост гневно дёрнулся за спиной. Звук змеиной погремушки — угроза, а не предупреждение.

— Ну так подойди и возьми меня, если сможешь.

На какой-то миг всё в баре точно окаменело, и посреди этой немой сцены Страйкер, вовлечённый в момент, но не захваченный им, поднял палец и, не сводя глаз с длиннорогого, нажал на кнопку музыкального автомата.

Спичка в бочке с порохом.

Вспышка.

Взрыв.

Длиннорогий выхватил пистолет, всего на пару секунд опоздав за началом песни, но прежде чем он успел нажать на спусковой крючок, Страйкер бросился прямо на него с быстротой кобры. Хвост щёлкнул, точно кнут. Бес даже не успел осознать, что остался без своего оружия, когда ему в горло по самую рукоятку вонзился длинный нож. Лезвие прошло через шею насквозь. Страйкер вырвал его с мерзким хлюпаньем и молниеносно полоснул по горизонтали. Труп упал на пол с головой наполовину отделённой от тела.

Кто-то закричал. А потом на Страйкера бросились сразу трое.

I like it just sittin' there watchin' you dancin'
Like it like a look in your eyes so handsome

Стремительная музыка не поспевала за Страйкером. Он увернулся от чьего-то ножа, перехватил руку нападавшего и сломал её. Сочный хруст даже громче, чем мучительный крик. Страйкер прервал его одним точным ударом.

Как же ему это нравилось! Казалось, его кровь превращалась в пламя, а он сам становился неуязвимым: дикий, сумасшедший.

Ooh I like it like that

Следующий умер быстро, едва успев приблизиться. Страйкер метнулся в сторону от демона вдвое больше себя и, запрыгнув на него, как на стог сена, всадил нож между шейных позвонков. Туша повалилась навзничь, а Страйкер, даже не коснувшись заляпанного чёрной кровью пола, перепрыгнул на плечи гончего пса и свернул ему шею.

Его попытались схватить, и Страйкер бросился к бару, наотмашь ударив оскаленного беса по морде хвостом. Отвлёкся на долю секунды, пропустив следующего. Демон-ящерица полоснул Страйкера по руке, но поплатился в ту же секунду. Он разбил ему голову об стойку и запрыгнул на неё.

I love it how you turn it up loud
When we’re going down, down, down, down

Музыка играла быстро и весело, невозможно было устоять. Танцуя, Страйкер сделал два грациозных шага назад по стойке, два вперёд. Его длинный хвост выписывал в воздухе петли и восьмёрки, он бесстыдно покачивал бёдрами, откровенно издеваясь.

В суматохе кто-то выбегал из бара, Страйкер позволял им. Ему хватит и тех, кто сейчас таращил на него налитые кровью глаза и готовился к новой атаке, жаждя его головы.

И тут что-то твёрдое и тяжёлое с размаху опустилось Страйкеру на затылок. Перед глазами вспыхнули искры, и он чуть не свалился на пол, но не без труда сумел устоять. Основной удар пришёлся на рога и не смог оглушить Страйкера. Зато смог разозлить. Он бросился за стойку, где прятался нападавший, едва различая его за пеленой ярости. Это был демон-скорпион. Он сжимал в руках лопату, которую Страйкер вырвал, сбив его с ног. Они оба покатились по полу, но Страйкеру удалось оказаться сверху и навалиться на противника. Он наносил ему удары черенком лопаты снова и снова, не обращая внимания на брызжущую чёрную кровь, а потом перехватил своё импровизированное оружие и изо всех сил ударил демона-скорпиона по шее острием штыка. Его позвоночник хрустнул, и Страйкер отбросил окровавленную лопату.

Он показался с дальней стороны стойки, переполз через неё прямо навстречу своим врагам, являя собой абсолютно кошмарное зрелище. Весь в крови, по-звериному припавший к полу на четвереньках, с безумием в горящих глазах — берсерк в аффекте. Его хвост трясся, издавая непрерывный змеиный треск, в горле клокотало рычание.

Те, кто стоял ближе, попятились — очень зря. Движение противников подействовало на Страйкера как спусковой механизм. Он распрямился, быстрее сложенной пружины, и кинулся на ближайшего к нему мелкого беса. Тот не успел даже завопить. Страйкер оторвал ему голову зубами. Остальные бросились врассыпную к двери и окнам.

Тяжело дыша и отплёвываясь, Страйкер выпрямился. Место бойни опустело, всюду валялись трупы и переломанная мебель. Уцелел только автомат, из которого продолжала играть музыка, уже подходя к концу. Прошло не больше трёх минут.

I like it when you’re lickin' your lips
Shaking' your hips sideways

Страйкер двинулся через зал, чтобы забрать свою шляпу, как вдруг из-за опрокинутого стола показались чьи-то рога. А потом раздался выстрел.

Свист пули рассёк воздух. На то, чтобы среагировать, не было и доли секунды. Такая быстрота, может, была бы под силу кому-нибудь из высших демонов, но никак не бесу полукровке. С хриплым воплем Страйкер ухватился за бок. Пальцы тут же почернели и намокли от крови.

Но то ли нападавший плохо целился, то ли стрелял под неудобным углом, только пуля даже не вошла в тело того, кому предназначалась. Царапина, не способная ни убить, ни обезвредить, снова распалила догорающий костёр ярости Страйкера. Ножны на поясе опустели, и он выхватил второе лезвие из сапога, рванув в ту сторону, откуда стреляли, осатаневший настолько, что даже рана не могла остановить его.

Недобитый стрелок вместо того, чтобы пальнуть ещё раз, бросился бежать, но далеко ему было не уйти. Страйкер прыгнул демону на спину, как леопард, повис на его шее, пока тот метался, пытаясь сбросить противника. Как бы не так, из охотника он превратился в добычу. Страйкер вонзил нож демону прямо в глаз, загоняя его всё глубже, пока безжизненное тело не опрокинулось набок. Всё было кончено, а несколько секунд спустя кончилась и песня в музыкальном автомате. Подумать только, уложился почти идеально.

Спрятав нож обратно в сапог и довольно быстро отыскав второй, Страйкер надел шляпу и уже собрался двинуться к выходу, как вдруг вспомнил: подарок для Бомбпруфа — свежее мясо или что-нибудь в этом роде. Ухмыльнувшись, Страйкер подошёл к трупу ранившего его стрелка, снова доставая нож.

***

— Тихо, тихо, успокойся, дружище. Я же сказал, что со мной всё в порядке, — с нескрываемой улыбкой фыркал Страйкер, шутливо отталкивая голову Бомбпруфа, который громко дышал и лез к своему хозяину мордой, явно желая проверить его раны. — Пара царапин. Не волнуйся, ладно?

Пускай сейчас Страйкер чувствовал пульсирующую боль в боку и горький привкус крови на языке — он не мог вспомнить, когда в последний раз у него было такое хорошее настроение. Полузабытое ощущение возбуждения, почти эйфории, наполняло его голову и тело. Наконец-то он делал то, что хотел, просто ради развлечения, а не ради борьбы за жизнь, не испытывая унижения и не проигрывая в том единственном, в чём он был хорош.

Пройдя через полутёмный грот, Страйкер опустился на корточки рядом с аккумулятором и ненадолго задержался в преддверии долгожданного момента. Щелчок переключателя, — и все вывески, все гирлянды, все многочисленные лампочки, загорелись разом, осветив сумрачное пространство невероятным завораживающим сиянием. Секунду Страйкер не мог моргнуть, не мог даже сделать вдох, словно загипнотизированный многоцветными переливами. Наверное, в мире были слова, чтобы описать то, что он видел, то, что чувствовал, но Страйкер был всего лишь бесом полукровкой, извращённым болью, лишениями и жестокостью — он не знал этих слов.

Принеся из фургона антисептик и бинты, Страйкер уселся на большой плоский валун рядом с костровищем и принялся привычными движениями латать себя. Задрал рубашку, промыл рану водой из фляги, наложил антисептическую примочку, обмотал живот бинтом, надёжно закрепив конец повязки. То же самое Страйкер проделал с царапиной на предплечье, закатав рукав куртки. Разве что закрепить повязку на руке было несколько труднее, так что Страйкеру пришлось помогать себе зубами.

Пока он возился, Бомбпруф подошёл к хозяину и, склонившись, понюхал свеженаложенные бинты со следами крови. Страйкер протянул коню руку, и тот мягко коснулся носом повязки, согрел горячим дыханием. Что-то внутри у Страйкера испуганно дёрнулось, а дыхание застряло в глотке. Он боялся нежности так, как иные боятся боли, хоть и никогда бы в этом не признался.

Поспешно встав на ноги, Страйкер отошёл, чтобы включить старую магнитолу, стоявшую тут же на камне. Многострадальный прибор зашипел помехами, но после небольшой затрещины откашлялся, и начал играть Jingle Bells. Глуповатая, легкомысленная музыка, но она как нельзя лучше вписывалась в атмосферу, под неё даже лампочки мигали как-то веселей, так что Страйкер решил оставить.

***

Грехждественская ночь опустилась на все Семь Колец Ада. В окнах почти каждого дома за пределами элитных районов виднелись огни, так что каждый проходящий мог знать — здесь живут и иногда даже радуются. Но вряд ли хоть кто-нибудь в ту ночь заметил, как сияли сотни ярких лампочек в старом лавовом гроте, вряд ли услышал, как играла музыка под сводами пещеры, вряд ли увидел, как адский конь мирно обгрызал кость с остатками мяса, а бес в широкополой шляпе сидел у огня и помешивал пряно пахнущий пунш в котелке.

— When you're still waiting for the snow to fall,
It doesn't really feel like Sinstmas at all... — тихо пропел Страйкер знакомые строки вместе с голосом из радиоприёмника.

И снова что-то внутри него заскреблось, заболело. Непривычно, не физически, так что захотелось запустить когти себе в грудную клетку, в горло, в живот, где бы это нечто ни скрывалось. Страйкер вздохнул. Он справится. В конце концов у него всё будет в порядке. Его Грехждественское желание — быть в порядке... пожалуйста.

Через отверстие в своде пещеры проник порыв ветра, и Страйкер принюхался, слегка высунув кончик языка. У этого ветра был странный запах, не похожий на запах Гнева. Он поднял глаза... и обомлел. Над его головой кружился снег. Снежинки залетали в дыру на потолке и, медленно снижаясь, падали на камни, на светящиеся вывески, на шляпу Страйкера. Как ребёнок, он протянул руку к этому Грехждественскому чуду, изумлённо раскрыв жёлтые глаза.

Страйкер не видел снега уже много лет. Он понятия не имел, откуда тот берётся, и знал только одно: снег — это добрый знак. Наверное... может быть, для него тоже, и может быть, кто-то, кто бы ни исполнял желания бесов, услышит его в эту ночь Грехждества.

Chapter Text

— Давайте проясним ещё раз — вы хотите, чтобы я убрал этого парня, и вы хотите, чтобы я оставался на территории вашего дома до завершения дела? — Страйкер говорил с расстановкой, даже слегка высокомерно, несмотря на то, что супружеская пара демонов, сидевшая по другую сторону стола, превосходила его буквально во всём, начиная от социального статуса и заканчивая внешним видом.

Показушничество, про себя вынес вердикт Страйкер. Ничтожества, цепляющиеся за остатки былого влияния и богатства. Стоило лишь немного поскрести взглядом, и лощёный фасад отслаивался от них, как дорогие обои от плесневеющих стен дома, в который пригласили Страйкера.

— Именно так, — отозвался демон-акула, и от нелепости его важного тона Страйкеру захотелось издевательски рассмеяться. — Какие-то проблемы с этим? Цель будет прямо здесь, никакой слежки, никаких дополнительных затрат.

— Цена от этого не изменится, — холодно отрезал Страйкер и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Заплати этому бесу столько, сколько он хочет, — обратилась к мужу демоница-акула так, словно Страйкера вообще не было в комнате. — Ты сам знаешь, что дело стоит того.

— А кто возместит мне этот убыток? — с неожиданным раздражением прорычал демон. — Может быть, твой охуевший сын, трахнувший не того парня?

— Не говори так о Чезвике! — возмутилась демоница. — Между прочим, он и твой сын тоже.

Вот оно что. Страйкер едва заметно дёрнул уголком рта. Семейка на пороге скандала. В таком месте, как город Немафии, вступить в открытое противостояние с другой семьёй, значило бы начать кровную вражду. А эти — слишком мелкие сошки для подобного, их уничтожат, и они это знают. Страйкер видел, что нужен им, и намерен был воспользоваться безвыходным положением клиентов.

— Вокруг предостаточно убийц. Вопрос только в том, хотите ли вы платить за чистую работу или за халтуру. Решайте, если у вас конечно есть на это время.

Последнее слово Страйкер произнёс нарочито выразительно, с намёком, предостережением и угрозой одновременно, — он попал в цель. Сладкая парочка занервничала, начала переглядываться и наконец снова уставилась на Страйкера.

— Приступай к работе, — маскируя утраченный контроль за повелительным тоном, процедил демон. — Как и договорились, тридцать процентов предоплаты, полная сумма после устранения цели.

— Считайте, он уже труп, — усмехнулся Страйкер и встал, с громким скрипом протащив ножки стула по начищенному полу. То, как скукожились лица акульих женатиков от этого звука, было так пиздецки забавно! Он возьмёт это как плату за раздражающий разговор и напыщенность. Более чем скромная цена.

Страйкер разместился в одной из комнат на верхнем этаже, из окон которой хорошо просматривались все подступы к дому. Его заверили, что объект придёт, якобы, на свидание с этим Чезвиком в течение нескольких часов. Чутьё подсказывало Страйкеру, что горе-любовник побоится соваться с главного входа, а прикончить его у задней двери будет легче, чем раздавить обожравшуюся гусеницу. Он уже изучил несколько изображений цели. Парень тоже был акулой, только с уродливо растянутой в стороны башкой. Такого захотел бы разве что слепой. Хотя, по мнению Страйкера, нужно было быть полным психом, чтобы захотеть хоть кого-то.

Прилаживая глушитель к винтовке, Страйкер чувствовал доносившийся снизу запах еды, и это его раздражало. Хорошая еда, — такие хлыщи не жрали что попало, а в жизни Страйкера еда редко присутствовала как что-то по-настоящему хорошее, скорее как что-то сносное, что помогало ему оставаться живым и делать свою работу. Справедливости ради, его приглашали присоединиться к ужину, но Страйкер отказался. Он никогда не ел и не пил ничего, что не было бы приготовлено, куплено и проконтролировано лично им. Вполне здоровая паранойя при его профессии.

Пока что снаружи было достаточно светло для наблюдений, и Страйкер надеялся, что цель притащит свою жопу под прицел его винтовки до того, как стемнеет. Конечно, у него было отменное ночное зрение, но торчать здесь до темноты — означало бы потратить уйму времени, а Страйкер хотел поскорее покончить с делом и убраться отсюда. Не только из этого дома, но и с этого Кольца. Ему до безумия не нравилась Жадность. Во-первых, здесь постоянно воняло, а во-вторых, на всех и на всём в Жадности ощущалась довлеющая рука Маммона. Жирный говнюк отравил собственный Круг и его обитателей, и если Сатана, по большей части, оставил бесов на своём Кругу в покое, то Маммон искал способы выжимать из своего всё больше и больше. Страйкер ни в коем случае не оправдывал Сатану, все эти титулованные ублюдки были из одинакового теста, но будь у него выбор, он бы не согласился жить на Кругу Жадности, даже если бы ему приплатили за такую любезность.

Сидя на табурете у приоткрытого окна и размышляя таким образом, Страйкер одновременно зорко наблюдал за двором и прислушивался к любым посторонним шумам. Судя по звукам, обитатели дома оставались внизу, и на втором этаже было почти тихо, поэтому громкие неуклюжие шаги по коридору сразу насторожили Страйкера. А потом он чуть не оглох, когда дверь в комнату, распахнувшись, с хрустом треснулась об стену.

Страйкер молниеносно направил дуло винтовки прямо в голову вломившемуся придурку и увидел перед собой ещё одного демона-акулу. При виде винтовки тот ойкнул и попытался спрятаться за дверным косяком, Страйкера это позабавило.

— Воу, полегче, чел! — трусливо воскликнул демон. — Так сразу тыкать в меня стволом... Я был бы не против, но в другом смысле. Если ты понимаешь, о чём я.

Он боязливо выглядывал из-за дверного проёма, и Страйкер с раздражённым фырканьем опустил винтовку. Парень был так похож на тех акул-женатиков, нанявших его, что даже не нужно было спрашивать, кто он.

— Я работаю, свали, — грубо бросил Страйкер, отворачиваясь обратно к окну.

— Предлагаешь мне уйти после того, как направлял в мою сторону вытянутые продолговатые предметы? Нехорошо, — нагло протянул парень, входя в комнату и полностью игнорируя угрожающее требование.

Страйкер зло скрипнул зубами. На его переносице собрались гневные морщинки, а хвост затрясся с характерным звуком змеиной погремушки.

— О, так ты у нас злючка-змеючка! — обрадовался этот полудурошный. — Однажды я спал со змеёй. Вы ребята такие гибкие...

Не дав ему закончить, Страйкер со стуком поставил винтовку на пол.

— Слушай... Чезвик или как тебя там, доебаться до меня было твоим худшим решением за сегодня, поэтому проваливай, пока я ещё даю тебе такую возможность.

— Так ты знаешь моё имя! — Чезвик, казалось, пропустил все угрозы мимо ушей и продолжал переть на Страйкера как танк. — Можешь звать меня Чез, а то Чезвик звучит слишком... мвэх.

Получив в ответ только глухое яростное рычание, парень чуть отступил и примирительно поднял руки.

— Да ладно тебе. Я же просто познакомиться хотел. Как твоё имя? Тебя родители наняли? Ты у нас надолго?

— Мне не платили за болтовню с назойливым придурком, — процедил Страйкер, снова устраивая винтовку на подоконнике. До чего же хотелось прострелить пустую башку этого Чезвика. Но он был сыном заказчиков, и Страйкер сдерживался.

— А если заплатить? — не унимался тот. — Поболтаешь со мной? Или, может быть, я покажу тебе свою спальню, м?

Чезвик выразительно двинул бровями, и Страйкер на секунду закатил глаза. Его бесили непристойные намёки, бесило, что парень болтал без умолку, бесила невозможность сделать с ним что-нибудь летальное.

— Брось, злючка-змеючка! Ты оценишь по достоинству этот прибор, — Чезвик без стеснения указал на свою ширинку. — Трахался я как-то с одним бесёнком, сыном Дона Кримсона... Правда из-за меня он угодил в тюрячку, и мамуля настояла, чтобы я вернулся домой. Якобы, Дон меня прикончит за это. Ерунда, конечно. Так вот, тот бесёнок говорил, что я заставляю его конч...

— Захлопни. Хлеборезку, — перебил Страйкер, не желая слушать этот мерзкий трёп. Что за безумие! Он просто пытался делать свою работу, а этот клоун мог в любой момент сорвать его заказ и оставить Страйкера без средств к существованию на неопределённый срок.

Что и говорить, Страйкер знал о своей сексуальности, и иногда она очень ему помогала, но сейчас... Он грязно выругался себе под нос.

Видимо испугавшись злости наёмника, Чезвик действительно заткнулся, но хватило его, дай Сатана, секунд на тридцать. Он снова начал наступление, и Страйкер напрягся. Пусть только попробует, извращенец... Пусть только, блядь, попробует.

— А это правда, что у змей два члена? — парень подошёл совсем близко, не замечая, как Страйкер медленно опустил винтовку на подоконник и освободил руки. — Мне бы очень хотелось узнать. Я так давно мечтал покататься на горячем ковбое...

С этими словами Чезвик протянул руку и настойчиво положил ладонь прямо у основания хвоста Страйкера. Очень интимное и чувствительное место для любого беса, Чезвик это знал. И он посмел трогать... Посмел домогаться...

Страйкера замкнуло.

В комнате раздался крик. Секунда, и Чезвик дёргался в удушающем захвате, а Страйкер держал его, сжимая в свободной руке револьвер и уперев дуло в пах демона-акулы так сильно, чтобы извращенцу точно было больно. Как можно больнее.

— Ещё раз рыпнешься в мою сторону, уёбище, и я отстрелю тебе член. Посмотрим, как ты тогда запоёшь.

Ядом в голосе Страйкера можно было отравиться насмерть. Чезвик жалобно взвыл:

— Тебе стоит быть миролюбивее... Мои родители...

— Я экстремально миролюбив, — расплывшись в безумной ухмылке, прошипел Страйкер и со щелчком взвёл курок. Чезвик перестал дёргаться и теперь только ныл, как плаксивая сучка. — Учитывая, сколько проблем принесло твоей семейке то, что их отпрыск не способен удержать свой хуй в штанах, думаю, они не будут сильно возражать.

— Пожалуйста... — парень уже почти рыдал. — Отпусти меня... Я больше не буду.

Он выглядел таким конченным ничтожеством, что Страйкеру сделалось противно марать об него руки, и он со злостью толкнул Чезвика на пол. Тот упал, скуля, как побитая псина.

— Ты чокнутый... Я ведь ничего такого не сделал... А ты...

Но Страйкер уже не слушал. Он быстро скользнул к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть, что по мощёной дорожке заднего двора, оглядываясь, шёл тот самый демон-акула с растянутой башкой, его цель. Страйкер подхватил винтовку, стремительным, но плавным движением, и припал к прицелу, стараясь дышать ровнее. Как на зло, Чезвик продолжал причитать, привстав с пола на четвереньки. Это отвлекало неимоверно, а раздражало ещё больше. С шипением выпустив воздух сквозь зубы, Страйкер поднялся, подошёл, не выпуская из рук винтовку, а затем с размаху врезал ублюдку прикладом в лицо. Удар был такой силы, что парень снова повалился на пол, на этот раз без сознания.

Страйкер удовлетворённо хмыкнул. Один успокоился, осталось успокоить второго — навсегда.

Неважно, насколько сильно он нервничал минуту назад, когда Страйкер поймал объект в перекрестие прицела, его дыхание было ровным и глубоким, а тело двигалось как идеально отлаженный механизм. Палец, не дрогнув, нажал на спусковой крючок. Страйкер знал, что победил ещё до того, как раздался приглушённый звук выстрела.

***

Когда Чез пришёл в себя, комната была пуста. Голова у него раскалывалась, а между ног ныло так, словно его треснули по яйцам. Кряхтя, Чез поднялся на ноги. Даже с самого жёсткого похмелья ему не бывало так хреново.

Этот отбитый на голову ковбой... Нет, конечно, он был горяч, как ёбаный огненный смерч, но если честно... Ну его нахуй. Ещё никто не вызывал у Чеза такой сексуальной фрустрации, и это пугало его даже больше, чем жестокость ковбоя и причинённая им боль. Сплюнув сгусток слюны с кровью, Чез провёл языком по зубам и внезапно наткнулся на пустоту там, где ещё совсем недавно был один из клыков.

Страдальческий стон, вырвавшийся из горла демона-акулы, так и остался в стенах комнаты, никем не услышанный.

***

Страйкер быстро шёл по загаженным улочкам Жадности, придерживая за ремень чехол с винтовкой на плече. Ему подумалось, что всё-таки он был слишком мягок с акульим извращенцем. Надо было оставить ему на память парочку увечий потяжелее. Жаль только, что это вряд ли научило бы его думать хотя бы две секунды перед тем, как распускать руки.

Страйкер брезгливо дёрнул хвостом. Всё-таки он был прав в том, что никому не позволял к себе приблизиться. И хотя Страйкеру нравилось быть сексуальным, нравилось заставлять идиотов пускать на него слюни, он искренне считал всеобщее помешательство на сексе ёбаной мерзостью.

К счастью, он не принадлежал к числу тех жалких сучек, одарённых сексуальностью, но слишком слабых, чтобы защитить себя. Такие терпели надругательства и ломались. Страйкеру не было их жаль. Владея ценностью, — не важно: богатством, статусом или внешней привлекательностью, — будь готов, что её захотят отобрать, и будь готов разбить ебало любому, кто попытается это сделать. А если не смог, — то значит и не был достоин своей ценности с самого начала.

Но Страйкер был не таким. И он не достанется никому. Особенно акульему ублюдку с тупой рожей.

Одно радовало — заработанные деньги. Довольно неплохого гонорара должно было хватить на неделю, может, больше, и Страйкер решил составить список всего необходимого, как только вернётся в убежище. Прежде всего, конечно, кофе. Наконец-то он сможет купить кофе.

Chapter Text

Раскалённый, грубый, как колючая проволока, воздух больно царапнул глотку, и Страйкер закашлялся, поперхнувшись вдохом. Приоткрыть глаза получилось всего на какую-то секунду или две. Он попытался снова и не смог. К векам как будто привязали по булыжнику, а там, где должно было быть его тело, ощущалась только давящая слабость.

Страйкер сделал попытку шевельнуться и внезапно осознал, что движется. Точнее двигался не он, а конь, со спины которого Страйкер безвольно свешивался. Следующим пришло осознание, что это был его конь, и от облегчения Страйкеру захотелось рассмеяться. Пересохшее горло явно было против подобного, поэтому он только благодарно погладил Бомбпруфа по шее, прижавшись лицом к его огненной гриве.

Вокруг них была высохшая прерия без конца и края, без единого ориентира, но Страйкер знал, что не пропадёт. Никому он бы не доверился в выборе направления так, как Бомбпруфу. Каким-то непостижимым образом адский конь всегда знал, в какую сторону идти, чтобы вернуться в убежище, и теперь он возвращался снова. Надо было только потерпеть, немного потерпеть.

Если бы Страйкера спросили, как его угораздило оказаться в такой ситуации, он бы, скорее всего, ответил: «не ваше ёбаное дело». Да, последний заказ оказался несколько труднее, чем изначально предполагалось. Ну и что с того?

Объект был неопытной в делах преступного мира посредственностью, но посредственностью отчаянной. Поняв, что охотник за головами взял его след, он сбежал в пустошь, надеясь спасти свою шкуру таким самоубийственным способом. Но если этот сумасшедший надеялся, что Страйкер побоится следовать за ним, то его ждал самый грандиозный облом в жизни. Страйкер никогда не отпускал тех, кто становился его целями. Они могли бежать, сколько угодно быстро, и прятаться, как угодно хорошо, но им скорее удалось бы сбежать от собственной тени, чем от него. Они могли быть достаточно безумными, чтобы искать спасения в гиблой пустоши, только Страйкер был намного, намного безумнее.

Три дня и три ночи он преследовал цель, как охотничий пёс, загоняя и изматывая жертву. И хотя объект сопротивлялся неизбежному изо всех сил, но их всё равно было слишком мало, чтобы разжать железную хватку, которая, раз сомкнувшись на шее таких, как он, размыкалась только вместе с вырванной трахеей.

В конце концов Страйкер настиг свою жертву в самом сердце гиблой пустоши, за много миль от любого жилья. Он смеялся в ответ на мольбы, снова победивший, снова державший чужую жизнь за горло. Никаких последних слов, только ужасные отчаянные крики.

Теперь на седле Страйкера болтались изогнутые рога, срезанные вместе с волосами и кожей, как доказательство выполненной работы. И всё бы ничего, если бы он, беря жертву измором, не измучил самого себя. Три дня без отдыха, перебиваясь скудной пищей и отгоняя хищных тварей, населяющих пустошь, — при таком ритме даже сверх-выносливый организм Страйкера исчерпал почти все ресурсы. А ведь ему вместе с Бомбпруфом ещё предстояло вернуться назад, и если адский конь сохранял свою обычную бодрость, — способный питаться практически всем, чем угодно, и гораздо быстрее восстанавливать силы, — то Страйкер выглядел довольно плачевно. Три дня он брал у своего тела взаймы, мчался вперёд, подгоняемый адреналином, но как только цель упала мёртвой на растрескавшуюся землю, а кровоточащий скальп оказался у Страйкера в руках, он почувствовал, что вымотался до крайности.

На обратном пути Страйкер первое время ещё боролся с собой, пытаясь ровнее держаться в седле, но тело, изнурённое переутомлением и обезвоживанием, теряло контроль. Голова клонилась на грудь, как бы он не встряхивался, глаза болели так, будто в них насыпали песка. Чувствовать себя слабым было ещё противнее, чем иметь дело со слабаками. Слабаков можно было запугать и подчинить себе, но собственный ослабший организм — нет. Страйкер опустился на широкую спину Бомбпруфа, припав к его холке. Он прикроет глаза на минуту. Всего на одну минуту...

Ни открыть глаза, ни тем более подняться через минуту Страйкер не смог. Тело не давало ему заснуть или отключиться, но и на то, чтобы сесть прямо и взять себя в руки, просто не хватало сил. Страйкер болтался где-то в полузабытьи, то погружаясь глубже, то выныривая на поверхность. Он чувствовал движения Бомбпруфа, его твёрдые мышцы, перекатывающиеся под шкурой, и это успокаивало.

Бомбпруф не подведёт, не даст ему упасть. Страйкер знал и не мог описать, что чувствует от этого знания.

Он бы умер за этого коня, потому что тот был не просто рабочей силой или домашним животным, Бомбпруф был напарником Страйкера, верным и преданным. Конечно, это звучало как конченный бред, но мучитель, садист и убийца Страйкер умел быть благодарным и помнить добро. Другое дело, что помнить было попросту нечего. А теперь, даже если бы он и столкнулся с чем-то, попадающим под определение «добро», то просто не поверил бы в него. Такого, как он, нельзя было смягчить или перевоспитать, только убить. Бомбпруф был единственным существом, к которому Страйкер испытывал чувство больше всего похожее на привязанность, и адский конь платил ему тем же.

Следующим начало подводить ощущение времени. Страйкеру казалось, что часы пролетают за считанные минуты, а минуты тянутся часами. Он обнимал Бомбпруфа за шею и медленно собирался с силами, чтобы когда они приедут, быть в состоянии хотя бы снять седло и дойти до кровати.

Страйкер не запомнил, как они добрались, и более-менее сосредоточился на реальности, только начав узнавать места. Он уже мог держать глаза открытыми, когда Бомбпруф вошёл в туннели, а когда адский конь остановился в гроте, Страйкер сел и медленно сполз с седла. Только коснувшись ногами земли, он ощутил мучительную боль в спине и бёдрах и не смог удержаться от шипения. По крайней мере, на этот раз у него не было ран, это даже немного радовало. А боль от верховой езды... Что ж, могло быть и хуже.

Расседлав Бомбпруфа, Страйкер небрежно подхватил рогатый скальп и двинулся вглубь грота. Трофей он оставил на одной из пустых бочек, чтобы позже передать заказчику, а сам вошёл в свой фургон. Собственная старая кровать внезапно показалась ему самым желанным местом в мире, а мысль о сне моментально вытеснила все прочие. Страйкер не мог думать ни о воде, ни о пище, ни о том, что после долгой дороги был покрыт слоем кирпично-красной пыли, как старая автомобильная покрышка. Потом, всё потом...

Снять шляпу и сапоги было просто, а вот с джинсами пришлось повозиться. Страйкер не снимал одежду три дня, и по ощущениям клятые штаны приросли к его телу. Он почти содрал их и с отвращением бросил на пол. На самом деле, Страйкер довольно часто спал одетым, чтобы в любой момент вскочить и быть готовым, если его застанут врасплох, но сейчас он собирался рискнуть. Страйкер так сильно устал и заебался, хоть раз он имел право поспать раздетым, как все нормальные бесы.

Наконец, сняв с себя почти всё и оставив только расстёгнутую рубашку, Страйкер забрался в постель. Казалось бы, нет удовольствия проще, чем прилечь, но, блядь, как же это было охуенно! Хотя его матрас был не намного мягче пола, это всё-таки было настоящее место для сна, а не брошенное на камни пончо и не земля под открытым небом.

Страйкер натянул одеяло на голову, устраиваясь поудобнее. Он спал, свернувшись как кошка и обернув тело хвостом почти дважды. Иметь хвост длиннее, чем у большинства бесов, уже давно стало козырем Страйкера, но так было не всегда.

Из самых дальних уголков памяти Страйкер всё ещё мог вытащить разрозненные образы детства. Он помнил, как неуклюже спотыкался о свой хвост, разбивал коленки, а иногда и лицо, из-за того, что бегал как сумасшедший, а хвост мог предательски запутаться у него в ногах в самый неподходящий момент. Тогда Страйкер был ещё совсем маленьким. Потом началась его жизнь с Дрэдом, и время, когда он мог быть неловким игривым ребёнком, кончилось.

В первый раз заметив, как мальчик спотыкается о собственный хвост, Дрэд только нахмурился, во второй — угрожающе прикрикнул на бесёнка, а в третий — без всякой жалости схватил мальчишку за хвост, между шипами у основания, и дёрнул так, что тот вскрикнул от боли.

«Послушай, пацан, я не собираюсь мириться с твоей кривожопостью. Не умеешь пользоваться собственным телом? Что ж, я научу, — в голосе Дрэда зазвучала угроза, и он ещё раз дёрнул бесёнка за хвост для пущей убедительности. — Ты у меня больше ни разу не споткнёшься».

Дрэд не бросал слов на ветер, и буквально вытравливал из мальчика неуклюжесть. Стоило бесёнку лишь немного расслабиться и перестать контролировать свои движения, как тяжёлый сапог наставника опускался на его хвост, а в ответ на крики и попытки вырваться давил только сильнее.

«Держи свой ёбаный хвост! — рычал Дрэд. — Думаешь, в драке с тобой будут цацкаться, если ты, ущербный, наебнёшься об собственный хвост? Держи или умрёшь».

Тренировки Дрэда были беспощадными и жестокими настолько, что после них мальчик не чувствовал на себе ни одного живого места, а хвост так и вовсе превращался в пульсирующий очаг боли. По ночам он забирался под одеяло, баюкая свои раны, и беззвучно плакал, чтобы, не дай Сатана, не заметил наставник.

«Ты же понимаешь, что я спасаю тебе жизнь, парень? — бывало спрашивал Дрэд. — Я бы не пытался сделать тебя сильнее, если бы не заботился. Но сила приходит через боль, только так и никак иначе».

В такие моменты бесёнок чувствовал едва ли не благодарность к своему наставнику, а в иные горячо ненавидел его. Если Дрэд бывал в настроении, то не гнушался ни издевательствами, ни запугиваниями, вымещая свою жестокость на мальчике исключительно забавы ради. Он угрожал отрубить бесёнку хвост, выразительно вертя в руке свой излюбленный короткий топор, и смеялся, глядя на его ожесточение и страх.

«Нет! Нет! — кричал мальчик, обвивая себя хвостом, в попытке прижать его как можно ближе к телу. — Не смей! Я не хочу!»

Он шипел, а змеиная погремушка тряслась, издавая резкий устрашающий звук. Дрэд смотрел на это с удовлетворением.

«Злобный змеёныш... Хорошо. Змеёныш должен быть злым».

Дрэда не стало, когда Страйкеру было двадцать четыре, и к тому времени он умел владеть своим хвостом лучше, чем любой из известных ему бесов, даже лучше, чем сам Дрэд. Ублюдок не соврал, — с тех пор, как закончилось его детство, Страйкер не споткнулся ни разу.

Острые края воспоминаний вонзались в самые чувствительные места до крови, и Страйкер съёжился в полусне так, словно ему было холодно, плотнее сжимая кольца хвоста вокруг собственного тела. Что бы с ним не произошло — он пережил всё это. Его сила пришла к нему через боль, и теперь он гляделся в эту боль, как в зеркало. Разбитый на тысячу осколков и целый одновременно.

Нахуй искупление, надежду и веру, нахуй их высокомерное молчание. Тот, у кого внутри шум и ярость, не найдёт покоя в тишине. А тот, кто не разбит, не поймёт, что...

«Иногда боль звучит, как рок-н-ролл»*

Да, как рок-н-ролл, а ещё как джаз, кантри или соул. И сквозь сон Страйкер слышал её сейчас — простой гитарный перебор, какой мог бы наиграть сам, сидя в сумерках у костра.

Наверное, это не должно было успокаивать, и всё же успокаивало. Морщинки на лице Страйкера разгладились, а напряжение ушло, уступая место приятной тяжести глубокого сна. Он вздохнул, погружаясь в этот сон без сновидений.

Страйкер позволит тьме забрать его усталость и страх. И когда наступит время, он восстановит силы. Он будет готов ко всему.

Chapter Text

С темнеющего синюшно-сизого неба снова начал накрапывать мелкий дождь, и Страйкер надвинул шляпу ниже на лоб, прибавляя шаг. Он так давно не бывал в Похоти, что уже почти забыл о местном дрянном климате. Круг не просыхал во всех смыслах, и Страйкер не мог сказать, что ему это нравилось. Похоть в целом вызывала у Страйкера инстинктивную брезгливость, просто потому что он был... ну, тем, кем был. По его мнению, Круг годился только на то, чтобы плодить скандалы, которые в свою очередь давали Страйкеру возможность зарабатывать.

Работа — именно по этой причине Страйкер оказался в тот вечер на Кругу Похоти и направлялся прямо к клубу «У Оззи».

Когда голос заказчика в телефонной трубке сделал запрос на то, чтобы скрытно выследить и устранить цель, для Страйкера это прозвучало, как рутинная работа по обкатанной схеме. Но потом голос добавил: «это инкуб, и он должен быть убит прямо в клубе Асмодея». И вот это звучало уже интересно. Для Страйкера всегда было особым удовольствием бросать вызов большим шишкам, а эта шишка была не просто большой, она была огромной.

Пускай заказ не предполагал убийство самого Асмодея, но убить одну из шлюх Большого Оза прямо у него под носом, было почти так же хорошо. Страйкер согласился взяться за работу, не забыв, впрочем, немного накинуть в цене за повышенный риск.

В широких кругах на суккубов и инкубов привыкли смотреть как на счастливчиков, служащих доброму правителю и находящихся под его постоянной протекцией. Их боялись трогать из-за внушительной фигуры титулованного петушары, стоящего за ними. Но Страйкер не боялся ни Асмодея, ни его якобы покровительства над всеми своими шлюхами, потому что это всеобщее покровительство было не более, чем красивой ложью. Асмодею могло быть не похуй на парочку самых приближённых, но остальные? Остальные могли рассчитывать разве что на жопную дырку, а не на защиту своего короля. Асмодей ничем не отличался от Сатаны, бросившего своих бесов заниматься земледелием на самой сухой и неплодородной почве, от Вельзевул, срать хотевшей на приюты, в которых её адских гончих содержали в тюремных условиях и продавали как рабов, от Маммона, который, по крайней мере, не корчил из себя хуй пойми что и честно эксплуатировал до смерти всех, кто оказывался в его руках.

Страйкера ослепила большая неоновая вывеска, изображавшая суккубу в сетчатых чулках с уродливо огромными сиськами. Он чуть поморщил нос, проходя мимо, чтобы через двадцать шагов наткнуться на ещё более огромную неоновую жопу. Почти на каждом доме здесь горело что-нибудь неоновое. И хотя Страйкер любил светящиеся штуки, но глядя на бесконечные сияющие гениталии, сердечки и дурацкие XXX, в нём крепло убеждение, что все обитатели Похоти рождаются с атрафированным чувством вкуса.

Что ж, каков король, таков народ, — подумал Страйкер, заприметив впереди место, куда он направлялся, — клуб Асмодея. Это было самое безвкусное и помпезное здание, какое Страйкер видел в своей жизни, похожее то ли на дворец, то ли на цирковой шатёр. Вдоль светящегося фасада растянулась длинная очередь на фэйс-контроль. Вот уж куда Страйкер точно не собирался.

Он свернул в боковой проулок, не доходя до клуба, и сделав небольшой крюк, подошёл к зданию с обратной стороны. Здесь не было никого, если не считать парочки крыс, прошуршавших в темноте под мусорными баками. Страйкер запрыгнул на один из них, схватился за нижнюю перекладину пожарной лестницы и, подтянувшись, легко забрался на крышу, помогая себе хвостом. Это было куда интереснее, чем цивильно идти через главный вход, тем более Страйкеру совсем не хотелось, чтобы охранники нашли пушку в потайной кобуре под его кожаным жилетом.

Пройдясь по чуть покатой поверхности крыши, Страйкер остановился у слухового окна и, недолго думая, выбил его острым каблуком сапога. Стекло осталось цело, а вот рама громко хрустнула, не выдержав удара. Путь был открыт, но Страйкер ещё с минуту прислушивался, замерев у подоконника. Он ждал звуков тревоги, что кто-нибудь войдёт, включит свет, но... ничего. До слуха долетела только приглушённая музыка несколькими этажами ниже.

Убедившись, что двигаться вперёд безопасно, Страйкер по-змеиному скользнул внутрь, пролез под длинной шторой и оказался в комнате. Сильно глазеть по сторонам не было времени. Страйкер подошёл к двери и дёрнул за ручку — заперто. Тихо зашипев сквозь зубы, он выбил замок рукоятью пистолета и осторожно выглянул в образовавшуюся щель, проверяя, не привлёк ли кого-нибудь лишним шумом. Снаружи было пусто, а пурпурно-голубое неоновое освещение делало коридор похожим на бэд-трип. По виду окружающая обстановка напоминала отель без постояльцев, и Страйкер предположил, что эта часть клуба состояла из номеров для желающих уединиться.

Выйдя в коридор, Страйкер тихо притворил за собой дверь и открыто, не таясь, зашагал в ту сторону, откуда раздавалась музыка. Он разбирался в проникновениях и знал — не важно, где ему доведётся оказаться и насколько это будет незаконно, — никому нельзя дать усомниться в том, что он имеет полное право находиться там, где находится. Даже если никакого права у него на самом деле не было — своей самоуверенностью Страйкер под час умел прошибать стены.

Коридор, ещё один, холл, лестница вниз. Пару раз на пути Страйкеру попадался персонал, но он даже не взглянул на них, и те прошли мимо, то ли не решаясь досаждать гостю, то ли просто не обращая на него внимания. Музыка становилась громче. Страйкер свернул за угол и всего через пару секунд оказался перед аркой в форме сердечка, за которой весело шумел большой зал.

Видимо, основная часть вечера ещё не началась. Живой оркестр на сцене играл свинг, а вместо неона и светомузыки горели внушительных размеров потолочные люстры. Их свет был слегка приглушён, но его вполне хватало, чтобы видеть, что происходило вокруг, и Страйкер осмотрелся. Народу собралось действительно много: бесы, демоны, бафометы, адские гончие, не говоря уже о суккубах и инкубах. Многие из них были работниками клуба, кто-то ходил между столиками, обслуживая посетителей, кто-то трудился у бара, а в специальных зонах Страйкер заметил танцовщиц-суккуб. Одетые в бикини, едва прикрывающие их причинные места, они извивались в такт музыке, гладкие и блестящие, как дождевые черви.

Над сценой красовался большой яркий баннер с надписью «ВЕЧЕР ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ», и взглянув на него, Страйкер не смог сдержать кривую ухмылку. Готовясь идти на задание, он узнал, что обычно к Оззи пускали только тех, кто мог привести с собой пару, но в программе клуба намечался особый вечер. Лично Асмодей захотел устроить вечеринку для одиночек, чтобы те, кому не посчастливилось обзавестись так называемой «второй половинкой», могли «получить удовольствие от новых знакомств», как было написано в рекламной брошюре. Для Страйкера это была идеальная возможность проникнуть в клуб, но что ещё важнее — именно в этот вечер здесь должна была появиться его цель.

Для него не составило бы большого труда выследить объект даже в такой толпе, но Страйкер знал, что сегодня тот, за кем он охотился, сам выйдет на свет и встанет прямо на виду. Работу упрощало то, что его цель была артистом. Начинающий певец, пытающийся набрать популярность. Как мило. Страйкер позаботится о том, чтобы он умер, не успев почувствовать ни известности, ни славы.

План был прост: дождаться выступления, последовать за целью в гримёрку или другое тихое место, а затем прикончить без свидетелей и лишнего шума. Конечно, никто не гарантировал отсутствия непредвиденных обстоятельств, из-за которых некоторые пункты, возможно, придётся поменять, но Страйкер был готов импровизировать. Он двинулся вперёд и смешался с толпой, ловя обрывки разговоров, подмечая выходы из зала и принюхиваясь. Наверное, стоило взять что-нибудь выпить, просто чтобы быть как все здесь, и Страйкер направился было к барной стойке, когда оркестр замолк, а свет в зале погас.

Над сценой вспыхнули яркие прожекторы, а откуда-то из углов пополз густой розовый дым. Страйкеру пришлось напомнить себе, что это просто часть представления, и отогнать неприятные ассоциации с дымовой завесой. Он повернулся в сторону сцены вместе со всеми, стараясь встать так, чтобы никто не наступил ему на хвост.

По залу забегали разноцветные огни, снова заиграла музыка, а потом, как будто со всех сторон сразу, раздался громкий, задорный голос, такой грубый и скрипучий, словно его обладатель был помесью адской чайки и газонокосилки.

— Леди и джентльмены, добро, добро пожаловать к Оззи! Я чувствую, вы уже достаточно возбуждены, чтобы начать!

Прямо в центр сцены откуда-то с невидимого потолка опустилась платформа, и Страйкер слегка нахмурился, пытаясь понять, что или кто сползал по опорной стойке вниз головой. Демон — бес? — обвивал шест руками и ногами так, будто в них не было ни единого сустава, и внезапно до Страйкера дошло — его конечности были механическими.

— Я — единственный и неповторимый Физзаролли, рад приветствовать вас на нашем вечере одиноких сердец. Понятия не имею, как все вы здесь, такие горячие штучки, умудрились прийти в одиночку, но могу обещать — одиноким не уйдёт никто!

Зал разразился громкими аплодисментами, одобрительными криками и свистками. Страйкер же только махнул хвостом, уходя от случайного прикосновения кого-то сзади. Он рассматривал шута-конферансье.

Его лицо казалось маской из-за густо наложенного клоунского грима, многослойный цветастый костюм оставлял на виду только механические конечности, — довольно странно для места, где персонал щеголял едва ли не голышом, — а рога, если они и были, прятались под двухвостым колпаком с бубенчиками. Страйкер смутно припоминал. Кажется, он видел этого парня на рекламных плакатах многочисленных товаров Маммона во всех Кольцах Ада. Надо же, выходит он был настоящим, а не придуманным маммоновскими маркетологами забавным маскотом. А его роль конферансье в клубе Асмодея делала всё ещё более любопытным. Значит этот клоун работал не только на жадного гандона, но и на похотливого гандона. Наверное, он очень гордился собой, отплясывая под дудку сразу двух больших шишек. Охуенно хорошо для него...

Страйкер почувствовал, что его начало охватывать раздражение, и приказал себе не отвлекаться, глядя на сцену, по которой скакал этот Физзаролли. Кажется, он только что отпустил какую-то шутку, судя по тому, как зал взорвался смехом. Страйкер пропустил последние несколько минут перформанса мимо ушей.

— А теперь, наши дорогие, сексуальные гости, выплесните на эту сцену всю вашу любовь! Ведь сегодня вас поприветствует и откроет вечер сам Асмодей, всеми обожаемый правитель Кольца Похоти! Ну же, больше, больше страсти!

От обрушившегося на него со всех сторон оглушительного гвалта Страйкеру захотелось схватиться за голову. Он на секунду зажмурил глаза, а когда открыл их, в зале было совсем темно. Дым-машины заработали в полную силу, и за пурпурно-голубой завесой неоновые огни засияли туманно и зловеще. Сцена скрылась в клубах дыма, и откуда-то из этого облака вдруг раздалось задорно-скрипучее:

«Вперёд, детка!»

В ту же секунду, словно повинуясь этому голосу, громко и энергично заиграл саксофон. Его мелодию подхватили трубы, вслед за которыми вступили ударные, а потом из расступающихся клубов дыма навстречу гостям шагнула огромная фигура — Асмодей. Он запел, и зал взревел от восторга.

I jump into my rocket cause I'm ready to blast

I don't know where I'm going but I'm going there fast

Страйкер никогда прежде не видел королевского петуха живьём и потому буквально впился в него глазами. Асмодей действительно был большим, очень. Нелепая шляпа-цилиндр прибавляла ему роста, а пиджак — ширины в плечах. Он казался то ли пернатым, то ли меховым, и светился как самый вырвиглазный неоновый декор.

Такая здоровенная мишень, ещё и с подсветкой, — мрачно усмехнувшись про себя, подумал Страйкер. Пистолет с глушителем в потайной кобуре так соблазнительно прижимался к боку, как будто просил, чтобы он воспользовался им прямо сейчас.

Не время, — одёрнул сам себя Страйкер. К тому же сейчас его снаряжение попросту не подходило для подобного. Ему придётся ещё немного поработать, чтобы позволить себе освящённые пули для настоящей большой охоты, а до того момента он побережёт свою злобу и ненависть, позволит им прорасти ещё глубже в себя.

Baby can't you tell I'm getting' in the mood

Пропел Асмодей.

In the mood

Эхом подхватили суккубы-танцовщицы за его спиной, синхронно выгибая свои тела.

The joint is jumpin'

Асмодей схватил одной рукой шута-конферансье и легко закинул его на своё плечо, словно тот был игрушечным.

In the groove

Не отставали танцовщицы.

The band is pumpin'

Swingin' and swayin' and a-rock and rollin'

Сильный, хорошо поставленный голос Асмодея зазвучал с ещё большим драйвом и страстью, и Страйкер увидел, что те, кто до этого просто отбивал ритм или раскачивал головой в такт музыке, пустились в пляс. Сначала это был народ, стоявший ближе к сцене, но с каждой секундой всё больше и больше адских отродий начинали танцевать.

Гитарист заиграл соло, а Физзаролли, всё ещё сидя на плече Асмодея, схватил микрофон лихо растянувшейся механической рукой и вклинился в музыку своим хриплым, но на удивление мелодичным:

«Вперёд! Давай, давай, давай, детка!»

Теперь в зале плясали все, словно охваченные каким-то массовым помешательством. Кто-то схватил Страйкера за локоть, пытаясь затянуть в это бурлящее море тел, но тот вырвался и, уворачиваясь от чужих хвостов, рук и ног, устремился к бару. У Асмодея был красивый голос, Страйкер не смог бы отрицать этого при всём желании. И этот голос, как гигантский кальмар, хватал его своими щупальцами, тянул обратно, в самую гущу беснующейся толпы. Королевский петух был силён, но Страйкер упрямо сопротивлялся.

In the mood

Подпевали танцовщицы-суккубы. Страйкер почувствовал, что у него кружится голова.

Трубы снова зазвучали громче, а Асмодей принял из рук Физзаролли причудливый ретро-микрофон и, словно исказив голос на манер старого радио, заговорил чуть небрежным, но чётким речетативом.

I might the be man want his party on the run

And when you see me comin' just call me Big King Fun...

Он громко усмехнулся и запел как прежде. Теперь подпевали не только танцовщицы, но и зал, по крайней мере те, у кого ещё хватало дыхания подпевать. Страйкер тем временем добрался до бара и вцепился в стойку так, словно на него сходила лавина, а он изо всех сил старался не быть унесённым.

Let's blow!

Прохрипел за его спиной голос шута-конферансье.

Песня подходила к концу, Асмодей звучал в унисон с танцовщицами и залом. Все они, и Смертный Грех, и собравшиеся вокруг него адские отродья, казалось, на несколько мгновений слились в каком-то бешеном экстазе, кружились, скакали и кричали, превратившись в одно перевозбуждённое неуправляемое существо.

Трубы разразились оглушительным соло в последний раз, беря всё выше и выше, почти захлёбываясь.

I'm in the mood

Протянул Асмодей, и финальный аккорд прозвучал, как удар тока, прежде чем музыка смолкла. Зал тут же взорвался аплодисментами, криками, воем и свистом, а Страйкер повернулся к бару и внезапно столкнулся со взглядом барменши. Темнокожая суккуба смотрела на него со странной смесью интереса и насмешливости, а Страйкер моргал, почти видя в её зрачках отражение своего ошалевшего лица.

— Понравилось? — усмехнулась она. — Он невероятен, наш король, умеет завести.

Страйкер издал какой-то неопределённый звук и взмахнул хвостом, на что барменша сочувственно улыбнулась ему и принялась смешивать что-то. Меньше чем через минуту она пододвинула к Страйкеру высокий бокал, наполненный каким-то бирюзово-пурпурным, клубящимся зельем.

— Держи, красавчик. Коктейль по личному рецепту Большого Оза. Расслабься и затуси сегодня как следует.

Страйкер удивлённо уставился на неожиданный презент, но всё-таки принял бокал и кивнул суккубе, отходя от бара. Он нашёл свободный столик недалеко от сцены, из-за которого было удобно наблюдать за выходящими артистами. Отсюда свою цель он точно не пропустит.

Асмодей испарился со сцены так же внезапно, как и появился, а Физзаролли занял его место и теперь что-то энергично вещал в микрофон. Страйкер ждал.

После небольшого перерыва на сцену вышла бафометица с ярким макияжем и осыпающимися с рогов блёстками. Не та. Страйкер почти не слушал её выступление. Он сидел, тихо постукивая когтем по поверхности стола, и отрешённо жевал зубочистку. Нетронутый коктейль стоял тут же. Страйкер только осторожно понюхал его, прежде чем решительно отодвинуть от себя.

Он не доверял ни единой вещи в этом грёбаном месте: ни дружелюбной атмосфере, ни веселью на лицах гостей, ни тем более алкоголю. Страйкер знал, что ублюдки здесь будут улыбаться ему, угощать выпивкой и называть красавчиком, но всё это только для того, чтобы трахнуть его или заполучить ещё что-то. И именно по этой причине всё внутри него так яростно восставало против любых проявлений доброты.

Если кто-то прикасается к тебе с нежностью, никогда нельзя быть уверенным, что за этим не скрывается манипуляции, попытки обмануть или усыпить бдительность. Но если кто-то бьёт — не приходится сомневаться в его искренности. За долгие годы Страйкер твёрдо усвоил — нежность лжива, только боль честна.

Несколько артистов уже прошли со своими выступлениями, а цели по-прежнему не было видно. Ему стоило бы поторопиться. Весь этот цирк начинал порядком надоедать, но Страйкер был профессионалом, а это значило, что он умел сидеть в засаде и быть терпеливым. Ни то, ни другое не давалось ему легко, но несмотря на это, Страйкер сохранял самообладание и только чуть чаще застучал когтем по столу, когда шут-конферансье объявил следующий номер.

«Молодой талант... Обаятельный и очаровательный... Для вашего удовольствия...» — щебетал Физзаролли своим голосом раздавленной чайки, призывая народ к аплодисментам.

Конечно, Страйкер не стал хлопать, да и вообще оставался равнодушен к происходящему, но его настроение сразу же переменилось, когда он увидел молодого, обаятельного таланта, вышедшего на сцену. Парень сделал знак музыкантам и без лишних предисловий запел. Это был инкуб, высокий и довольно широкоплечий, с модной причёской и татуировками на груди. Словом, тот самый. Страйкер напрягся.

Парень расхаживал по сцене туда-сюда, покачивая бёдрами, и пел что-то про то, что сегодня все будут любить друг друга. Он был одет в кожаную портупею на голое тело, обтягивающие шорты и ботинки на платформах, — идиотски и вызывающе, как раз в духе своего вида. Его голос казался странно высоким для такого крепкого телосложения, но пел он хорошо, хоть и безнадёжно попсово. Впрочем, Страйкер был здесь не для того, чтобы оценивать качество его пения, скорее для того, чтобы это пение прекратилось раз и навсегда.

Шанс, что при таком количестве гостей певец мог заметить направленный на него взгляд Страйкера, был меньше, чем просто мал, и всё же... Всё же в какой-то момент инкуб скользнул глазами по толпе и посмотрел прямо на него. Страйкер не отвёл взгляд, выдержав зрительный контакт. Он был уверен в себе и не боялся спугнуть добычу.

Когда песня закончилась, Страйкер замер, как марафонец на низком старте, чтобы последовать за инкубом в гримёрку или действовать любым другим соответствующим ситуации образом. Парень раскланялся перед зрителями, передал микрофон Физзаролли, а потом спустился со сцены в зал. Страйкер даже на секунду опешил, когда понял, что инкуб направлялся прямо к его столику. У него было несколько секунд, чтобы сориентироваться, и Страйкер остался сидеть, как сидел, закинув ногу на ногу и чуть отрешённо глядя в сторону.

— Привет, — ни капли не смущаясь, поздоровался инкуб. — Один тут отдыхаешь?

Страйкер бросил на него выразительный взгляд из-под полей шляпы, и парень улыбнулся.

— Можно я присяду?

— Считай, что это место ждало именно тебя, — ответил Страйкер, вступая в свою собственную игру. — Отлично спел, красотуля.

— Джесси, — представился инкуб. — Я Джесси Морнинг. Это псевдоним.

— Чрезвычайно рад познакомиться, Джесси. — Страйкер подчёркнуто вежливо приподнял край шляпы. — Признаться, я не ожидал обратить на себя внимание местной знаменитости. Большая честь.

— Ой, ну что ты, — рассмеялся Джесси. — Я вовсе не так известен. Точнее, вообще неизвестен, но я регулярно выступаю и надеюсь когда-нибудь это исправить. Клуб Асмодея отличное место для старта.

Страйкер кивнул и вкрадчивым жестом пододвинул к парню бокал с коктейлем.

— Угощайся. Думаю, после такого хорошего выступления не помешает немного выпить.

Джесси принял коктейль без единого вопроса, нарочито медленно потянулся к трубочке длинным языком, прежде чем взять её в рот.

— М-м, очень вкусно, — похвалил он, облизываясь, и подмигнул. — Кстати, о вкусном — классно выглядишь. Мне нравится.

В ответ на это Страйкер улыбнулся, щурясь от самодовольства. Он потратил много времени, подбирая одежду, подходящую для похода в Похоть. Его повседневные джинсы и куртка были слишком... деревенскими, а шляпа слишком поношенной, поэтому пришлось пустить в дело всё самое лучшее. Сейчас на нём была совсем новенькая чёрная шляпа с красной пряжкой, высокие сапоги на шнуровке, обтягивающие кожаные штаны и такой же кожаный жилет, надетый поверх кроп-топа с надписью «FUCK SEX». Когда-то Страйкер купил эту странную вещь просто из-за надписи, и до этого дня не надевал ни разу.

— Приятно слышать.

Он позволил своей улыбке заостриться и медленно перекатил зубочистку из левого уголка рта в правый. Глаза Джесси, не отрываясь, следили за кончиком зубочистки, и Страйкер беззвучно хмыкнул, глядя на его глупое лицо.

— Ты знаешь, я ведь не мог не подойти, — с едва заметным придыханием продолжил парень. — Заметил тебя во время выступления. Ты так смотрел на меня, как будто... Даже не знаю. Как будто хотел меня съесть.

В голосе Джесси послышались эти мерзкие шлюшьи нотки, но на лице Страйкера не дрогнул ни один мускул. Он достал зубочистку изо рта и перегнулся через стол ближе к инкубу, скользнув кончиком языка по золотому клыку.

— Кто знает, кто знает, малыш. Я думаю, ты вполне в моём вкусе.

На лице Джесси появилась улыбка профессиональной потаскухи, и он тоже наклонился ближе к Страйкеру, так что тому захотелось немедленно отстраниться. Он остался на месте.

— Вы соблазняете меня, мистер сексуальный ковбой? — проворковал инкуб. — Потому что если да, то это работает.

Он выдохнул Страйкеру прямо в губы. От него пахло химозными ягодами и ароматизированными сигаретами — отвратительно. Подавив лёгкую тошноту, Страйкер положил указательный палец Джесси под подбородок и обнажил зубы.

— Я мог бы продолжить соблазнять тебя где-нибудь в более уединённом месте. Что скажешь, малыш?

И без того широкие зрачки инкуба расширились ещё больше, и он быстро кивнул, поднимаясь из-за стола. Дымка похоти заволокла идиоту глаза, так что теперь Страйкер мог брать его хоть голыми руками. И в том, как он это сделает, не будет ничего сексуального.

Он позволил Джесси увлечь себя из главного зала в коридоры с отдельными номерами. Парень спешил, поэтому Страйкер без труда отстал на шаг, незаметно доставая пистолет из кобуры и засовывая его за пояс кожаных штанов. Нет, он не убьёт этого сопляка в коридоре, да к тому же в спину. В конце концов, у Страйкера ещё оставалось немного самоуважения.

Перед дверью одного из номеров инкуб остановился, учащённо дыша, и оглянулся на Страйкера. Тот хищно улыбнулся в неоновом полумраке, пригвождая жертву к месту взглядом своих горящих, как угли, жёлтых глаз.

— Что такое? — голос Страйкера мог бы показаться ласковым, если бы в нём так отчётливо не слышалось шипение. — Боишься, детка?

— Нет... — Джесси мотнул головой и протянул к Страйкеру руки. Тот не дал ему схватить себя, и вместо этого сам схватил инкуба, затаскивая свою добычу в комнату. Дверь захлопнулась за Джесси, как капкан, громко щёлкнув замком.

Оказавшись в номере, инкуб подался к лицу Страйкера, недвусмысленно пытаясь поцеловать его, но наткнулся на палец, грубо прижавшийся к его губам. Вместо звука поцелуя в комнате раздался шум змеиной погремушки. Страйкер больше не притворялся. Игры в соблазнение кончились, а он не видел в помутившихся глазах парня ни единой связной мысли. Похотливый сучёныш, кажется, даже не понимал что вот-вот умрёт, и это самую малость злило.

Страйкер медленно провёл указательным пальцем по щеке инкуба с притворной нежностью, а потом внезапно схватил его за лицо, сдавив под подбородком, и толкнул назад. Парень попятился и, наверняка, устоял бы на ногах, но за его спиной оказалась кровать. Он споткнулся. Страйкеру хватило этого, чтобы повалить свою жертву навзничь и прижать к матрасу. Когтистые пальцы крепче сдавили горло.

В глазах инкуба появилась искра осознания. Он дёрнулся, но Страйкер уже сидел на нём и душил, душил как убийца, а не как любитель БДСМ-игр.

— Можешь начинать бояться, — прошипел Страйкер, наслаждаясь страхом на лице парня. Пули несомненно были практичнее, но для него не существовало большего кайфа, чем душить своих жертв до смерти. Выдавливать жизнь из их тел капля за каплей.

Инкуб захрипел, размахивая руками. Его ладонь заехала Страйкеру по носу, и тот зарычал, на миг ослабив хватку. Видимо, почуяв призрачный шанс спастись, жертва затрепыхалась сильнее.

Он был выше и крупнее, и на какое-то мгновение ему удалось оттолкнуть Страйкера. Парень попытался перекатиться на живот, но Страйкер в гневе схватил инкуба за волосы и отвесил ему тяжёлую затрещину. Беззвучно раскрыв красный рот, жертва обмякла, но стоило Страйкеру победно осклабиться, как парень извернулся и из последних сил ударил его увесистым ботинком в бок.

Страйкер отпрянул с яростным шипением. Впервые за этот день он почувствовал боль, и эта боль взбесила его, заволокла сознание багровой пеленой безумия. Он не позволит безнаказанно бить себя. Не позволит. Не позволит...

Страйкер закончился как личность и начался как спалившая предохранители машина для убийств.

Схватив инкуба хвостом за ногу, он резко вывернул её до хруста. Парень заорал, но Страйкер успел зажать ему рот ладонью и частично приглушить крик. Он снова сидел на жертве сверху, крепко сжимая бёдрами, давя собой. Широко раскрытые глаза инкуба не выражали ничего, кроме боли и ужаса, и Страйкер склонился ниже к лицу жертвы. Его собственные глаза пылали, как два полных лавы вулканических кратера, он сильнее вдавил голову инкуба в матрас, а потом его пасть начала медленно открываться. Рот расползся в стороны, как у змеи, широко и пугающе неестественно, клыки словно стали длиннее и торчали наружу, раздвоенный язык изогнулся.

Добыча больше не брыкалась, окаменев под ним, не видя ничего кроме острых зубов и алой глотки. Пора было кончать с ним. Страйкер завёл свободную руку за спину и достал пистолет из-за пояса брюк. Длинное дуло упёрлось инкубу в грудь.

В следующую секунду пасть Страйкера с лязгом захлопнулась и одновременно с этим раздался глухой выстрел. По телу жертвы прошла судорога, глаза закатились. Ещё несколько мгновений перед смертью, и пока инкуб не испустил последний вздох, Страйкер не отрывал от него горящего взгляда, жадно следя за тем, как угасала чужая жизнь.

Только когда отголоски предсмертных конвульсий окончательно затихли, Страйкер сполз с мёртвого тела и оценивающе окинул взглядом место убийства. Из сквозной дыры в груди жертвы медленно натекала кровь, частично впитываясь в матрас, а частично собираясь лужей на плотном покрывале. Страйкер задумчиво склонил голову набок, и внезапно его осенило. Не в силах сдержать маниакальную ухмылку, он окунул кончик хвоста в кровавую лужу и приступил к воплощению своей маленькой шутки.

Пара размашистых движений — и на дорогих обоях рядом с кроватью появилось сердечко. Кривое, растекающееся чёрными контурами, оно как будто издевательски скалилось. Страйкер подумал, а потом резко махнул хвостом и перечеркнул изображение наискось длинной непрерывной чертой. Он придирчиво осмотрел результат своих трудов и остался более, чем доволен.

Пистолет вернулся обратно в кобуру под жилетом. Страйкер поправил одежду и быстро взглянул на себя в зеркало, подходя к окну. Створки открылись непривычно легко, без шума и скрипа. Прохладный, сырой воздух ворвался в комнату, и Страйкер глубоко вздохнул, прежде чем забраться на подоконник.

Город светился неоновыми огнями, а ночной ветерок колебал длинные шторы, раздувая их, как паруса. Мёртвое тело инкуба лежало на кровати. Комната была пуста.

***

Когда Страйкер вышел из переулка на более оживлённую улицу, по глазам ему сразу же ударил свет от вывесок круглосуточных магазинов и ночных клубов. Он прищурился и зашагал по тротуару, но не успел пройти и десятка метров, как его догнала машина с тонированными стёклами. Водитель высунулся в открытое окно и засвистел, делая непристойные жесты. Не было ни единой причины не вцепиться ему в горло сию же секунду, и Страйкер сверкнул жёлтыми глазами из-под полей шляпы, оскалившись до того дико, что мудак за рулём моментально передумал и дал по газам.

Не Круг, а огромный блядушник, — с отвращением подумал Страйкер, пристально уставившись на ещё одну проехавшую мимо машину.

Из-за решения надеть кроп-топ вместо привычной рубашки, у него начал замерзать живот, а Страйкер всем своим существом ненавидел мёрзнуть. Однако прежде, чем настроение успело испортиться, он подумал о том, в каком ужасе будет Асмодей, когда в его же собственном клубе обнаружат труп одной из его же собственных шлюх.

Пусть королевский петух осознает, что не способен контролировать буквально ничего. Что никто не в безопасности, пока есть тот, у кого хватает наглости являться к Большому Озу и убивать его демонов.

Титулованным ублюдкам давно пора было познать старый-добрый страх за свою жизнь. И Страйкер не боялся взять на себя роль того, кто напомнит им о существовании этого страха.

Chapter Text

Тёмно-красное небо порыжело у горизонта, постепенно разгораясь всё ярче. Ночь отступала стремительно, и роса не успевала выпасть на бурые и серовато-оранжевые пашни. Поля ждали спасительных брызг дождя, но несколько лёгких облаков согнал с неба порывистый горячий ветер. Он пришёл из пустоши, неся с собой запах лавы, пыль и зной. В долинах Гнева начинался новый день.

Утренний свет разлился по маленькой комнатке, как лужа расплавленного железа. Он дробился об оконную раму на несколько ровных прямоугольников, и эти прямоугольники растянулись поперёк комнаты, нагревая всё, к чему прикасались их острые края. Старый деревянный пол блестел так, словно краска на нём ещё не успела высохнуть, грубо обтёсанная мебель отливала красно-оранжевым и как будто горела изнутри. Обстановка в комнате была более чем скромной: шкаф, кровать, маленький стол, единственное окно и то без занавески, так что большое пятно света беспрепятственно переползло с угла подушки на лицо Страйкера, заставив того поморщиться во сне. Он отвернулся к стене, но уже через несколько секунд открыл глаза и сонно моргнул.

Хотелось ещё ненадолго удержать беспокойную дрёму, но нет. Если уж проснулся — надо вставать. Страйкер сел в постели, и матрас под ним тут же заскрипел пружинами. Грёбаный лишний шум... Страйкер избегал его инстинктивно, как дикое животное, боящееся выдать своё местоположение, и потому поспешно встал с кровати. Ему всё ещё не нравилось спать в чужом доме, но он почти не сомневался, что сможет привыкнуть со временем. Тем более, здесь Страйкер чувствовал себя... нет, не спокойно, но чуть менее настороженным, чем обычно. Семья была доброжелательной, но не настолько, чтобы это начало раздражать. На Страйкера обращали внимание, когда это было нужно, и позволяли уходить, когда он этого хотел. Ему давали много свободы и требовали, только чтобы он хорошо исполнял свою работу. Вообще Страйкер находил довольно забавным, что его новая работа была такой мирной и почти посредственной, по сравнению с тем, чем он обычно занимался, но несмотря на это, он не жалел о том, что согласился взяться за неё.

Вся эта история началась два дня назад, когда Страйкер выбрался в город за припасами. Пересчитав свои сбережения, он отложил большую часть на новый карабин и патроны, которыми закупался в Гордыне. Страйкера категорически не устраивало качество оружия, продаваемого в Гневе, но вот еду и всякие бытовые мелочи вполне можно было раздобыть, не покидая пределы Кольца.

Питался Страйкер в основном консервами, потому что они хранились долго, оставаясь при этом относительно съедобными. К тому же консервы были единственным товаром, который никогда не переводился. Наглухо запаянные жестяные банки штабелями стояли на полках и одним своим видом отбивали у Страйкера всякое чувство голода.

Вздохнув, он достал из кармана мятый листок и сверился со списком покупок: маисовая крупа, соль, мука, морковь и картошка, чёрный чай, лимонные леденцы. Хотя последнее было совсем не обязательно, но время от времени Страйкер позволял себе подобные излишества. В такие дни его взгляд падал на консервированные персики и печенье, но чаще всего останавливался на лимонных леденцах, просто потому что они были дешевле. В хозяйственном магазинчике Страйкер разжился мотком верёвки, канистрой бензина, несколькими пустыми мешками, плоскогубцами и куском мыла.

Закончив делать покупки, он по обыкновению остановился у конюшни рядом с местным трактиром, чтобы Бомбпруф мог напиться перед обратной дорогой. Адский конь попытался залезть Страйкеру за пазуху, и тот достал из кармана яблоко, украдкой сунув его в клыкастую лошадиную пасть. Бомбпруф точно знал, что хозяин не сможет не побаловать его, и отошёл к поилке, довольный угощением.

Погружённый в собственные мысли, Страйкер сидел на треснувшей колоде и лениво вырисовывал длинным прутиком узоры в пыли под ногами, когда к нему подошли два незнакомых беса. Один высокий и широкоплечий, с татуировкой бафомета на руке, другой — тощий и лохматый, ещё подросток. Оба остановились на почтительном расстоянии в пару шагов, загородив свет.

— Ты ведь Страйкер, верно? — довольно бесцеремонно спросил старший бес, звуча чуть опасливо, но без страха.

Страйкер бросил на него вызывающий взгляд из-под полей шляпы и криво ухмыльнулся.

— Ну да.

Больше он ничего не сказал, чем, кажется, сбил парня с толку. Бес подождал, но поняв, что неловкая пауза затягивается, заговорил снова.

— Я Эл, а это мой брат — Уинфилд, — он кивнул на младшего. — Мы с ранчо Раф-Тамблвид. Может, слышал о таком.

Страйкер покачал головой.

— Дело в том, — продолжал Эл, — что нашего помощника по хозяйству убило огненным смерчем несколько дней назад, а лишиться рабочих рук в разгар сезона — та ещё радость.

Снова пауза, точно Эл ожидал, что Страйкер посочувствует этой потере. Ещё чего... Надо было быть полным кретином, чтобы попасть в огненный смерч.

— Я вот к чему клоню... — Эл чуть обиженно поджал губы, не дождавшись ответа. — Если ты ищешь работу, мы с семьёй хотели бы нанять тебя новым помощником на ранчо. Что скажешь?

Страйкер иронично глянул на него, скривив рот.

— Ты же в курсе, что я убийца, парень? — спросил он. — И ты зовёшь меня окучивать картошку?

— А почему нет? — Эл простодушно пожал плечами. — Работа ничем не хуже любой другой. Шесть долларов в день, еда и комната бесплатно. К тому же, если сейчас у тебя нет другой работы, то зачем отказываться? Мы с семьёй слышали о тебе кое-что и думаем — ты парень что надо.

Хмыкнув, Страйкер закинул ногу на колено, продолжая глядеть на Эла снизу вверх. С одной стороны, он не был фермером и выращивание моркови точно не входило в сферу его профессиональной деятельности, но с другой... Страйкер умел работать на земле и ему это даже нравилось. Он родился и вырос деревенским парнем, и ни разу на его памяти не было такого, чтобы урождённый житель Гнева отказался от фермерской работы.

Отказаться — значило бы опорочить своё происхождение. Не перед другими, — на других Страйкеру было плевать, — а перед самим собой. Тем более, что он потеряет, если согласится? Тут тебе и деньги, и халявная жратва, да и всё спокойнее, чем охота за головами. Лёгкий заработок, и даже риск быть унесённым огненным смерчем, затоптанным адским быком или убитым тепловым ударом казался Страйкеру ничтожным. Видит Бездна, он пережил слишком много, чтобы всерьёз опасаться чего-то подобного.

Страйкер с глубокомысленным видом постучал прутиком по зубам, изображая раздумье, а потом перевёл взгляд на Эла и прищурился.

— Шесть с половиной долларов в день.

— Шесть с половиной? — переспросил Эл, но почти тут же справился с замешательством и кивнул. — По рукам.

— По рукам, — повторил Страйкер, переломив тонкий прутик и отбросив его в сторону.

Когда Страйкер вместе с Бомбпруфом явился на ранчо следующим утром, он увидел перед собой чуть покосившийся от времени двухэтажный дом, сколоченный из широких досок. Земля во дворе была утоптанной и гладкой, как камень, чуть в стороне из бетонного основания торчал колодезный насос, а за домом виднелся огород и несколько сараев. Хозяйство ничем не хуже и не лучше десятков таких же по всему Гневу. Настолько «такое же, как у всех», что Страйкера охватило ничем не обоснованное чувство узнавания. Он решил, что, пожалуй, сможет здесь жить.

Довольно быстро Страйкер познакомился и с другими обитателями ранчо. Эл представил его своим родителям — Джо и Лин. Старый бес с густыми усами и огромными ручищами окинул Страйкера оценивающим взглядом, который тот выдержал, несмотря на поднявшийся к самому горлу ядовитый гнев. Страйкер знал этот взгляд и терпеть его не мог. Дрэд смотрел на него точно так же, прежде чем отпустить какой-нибудь унизительный комментарий о худобе Страйкера.

«Сколько ещё я должен гонять тебя, чтобы ты перестал быть таким дохлым, парень?»

Когда Джо протянул ладонь, Страйкер намеренно вложил в рукопожатие больше силы, чем обычно. Старик ничего не сказал, но удивлённо приподнял брови, явно впечатлённый. После этого он дружески хлопнул Страйкера по плечу, и тот понял, что завоевал его расположение.

С другой стороны, по-матерински спокойная и доброжелательная Лин приняла Страйкера почти сразу. Она спросила его мнения о будущем урожае, разулыбалась, когда он назвал её «мэм», и сказала, что очень рада заполучить на свою ферму такого работника.

Знакомство с семьёй на этом не закончилось, потому что как оказалось, Эл и Уинфилд были не единственными детьми Раф-Тамблвид. И хотя Страйкер считал, что прекрасно обошёлся бы без того, чтобы его показывали каждому обитателю дома, как породистую псину на выставке, но даже он был вынужден уважать местные порядки.

Самого младшего, — пухленького бесёнка с хитрыми глазами, — звали Том. Он нехотя поздоровался со Страйкером, глядя при этом так, словно прикидывал, можно ли стащить что-нибудь у этого пришлого. Рядом с таким нужно было держать карманы застёгнутыми на все пуговицы.

Последней, с кем Страйкер познакомился в тот день, была сестра — Салли Мэй. Они обменялись коротким приветствием — ничего особенного, но она показалась Страйкеру какой-то странной. Он немного подумал над этим, но так и не смог понять почему.

Покончив с любезностями, Страйкер отправился в конюшню, чтобы устроить Бомбпруфа в отдельном стойле, расседлать и накормить его. Хотя, строго говоря, конюшня — слишком громкое слово, скорее просто сарай для скота, потому что у семьи Раф-Тамблвид не было лошадей. Зато была корова и около дюжины овец. Страйкер опёрся о загородку, чтобы посмотреть на них, и двенадцать пар светящихся глаз тут же уставились на Страйкера в ответ. Бояться чужаков было для овец обычным делом, а вот корова даже не посмотрела в сторону пришлого беса, продолжая невозмутимо обмахивать бока хвостом с длинной метёлкой.

При виде коровы, Страйкер мгновенно потерял интерес к овцам и не спеша подошёл к её стойлу. Он знал, что главное в общении с домашними животными — дать им почувствовать свой запах, не пугать и не бояться самому. Его медленно протянутая рука замерла в воздухе. Корова раздула ноздри, лениво приоткрыв верхнюю пару глаз, но не двинулась с места. Тогда Страйкер уже смелее положил ладонь между изогнутых рогов и мягко хмыкнул, слегка почёсывая крутой коровий лоб. Засопев, корова открыла все четыре глаза и потянулась к Страйкеру мордой, на что тот тихо усмехнулся, осторожно касаясь горячего влажного носа.

— Кажется, ты не из пугливых. Да, девочка? — пробормотал он. — Ну-ну, полегче... Тебе ведь это нравится? Вижу, что нравится...

Ни с одним адским отродьем Страйкер никогда не заговорил бы таким тоном. Ублюдки не заслуживали, но корова... Корова это же совсем другое дело. Ей как стадному животному наверняка было не очень хорошо в компании одних только овец, и то, как это одинокое создание тянулось за лаской, лишь подтверждало догадку Страйкера. А ведь чем лучше будет себя чувствовать корова, тем больше молока она даст. Простой прагматизм, но было там и что-то ещё... Страйкер никогда не задумывался о причинах, но его отношения с животными почему-то складывались гораздо лучше, чем с себе подобными.

Из стойла раздалось короткое ржание, и Страйкер обернулся. Бомбпруф ревниво глядел на него горящими глазами, встряхивая головой, и казался до того возмущённым, что Страйкер не смог удержаться от насмешливого фырканья, подходя к нему.

— Тише, горячий парень, — проворковал он, успокаивающе поглаживая адского коня по шее и прижимаясь к его морде. Из горла Страйкера вырвался звук, похожий на тихое утробное урчание, услышав который, Бомбпруф прикрыл глаза и задышал спокойнее.

— Вот так... Хорошо...

Трогательный момент был прерван окриком Эла, раздавшимся из-за двери.

— Эй, приятель, куда это ты пропал? Пойдём в дом, ма собирается выделить тебе отдельную спальню.

Полупустая, пахнущая пылью комната показалась Страйкеру вполне приемлемой. Воспитание и образ жизни сделали его равнодушным к удобствам, и при необходимости он мог жить хоть под камнем. Единственный по-настоящему важный вопрос — могла ли эта приличная на вид семейка расставить здесь ловушку? Возможно, кто-нибудь более глупый и беспечный положился бы на первое впечатление, но только не Страйкер. Он проверил все углы, задвижку на двери, даже окно, и лишь убедившись в отсутствии опасности позволил своим мыслям настроиться на более мирный лад. Стоило найти этого старика Джо и договориться о своих обязанностях, чтобы как можно скорее взяться за дело.

Так и получилось, что в то утро Страйкер проснулся в доме на ранчо Раф-Тамблвид уже не как охотник за головами, а как помощник по хозяйству. И как любой уважающий себя помощник по хозяйству, проснувшийся в несусветную рань, он хотел только кружку кофе, и чтобы никто не заговаривал с ним ближайший час. К счастью, обитатели ранчо ещё спали. Страйкер специально вставал пораньше, чтобы иметь возможность позавтракать в одиночку и уйти работать до того, как домочадцы успеют продрать глаза.

Часы на кухне показывали без пяти пять утра. Зевая во всю пасть, Страйкер подхватил хвостом металлический чайник и водрузил его на электроплитку рядом с чугунной сковородой. Ещё не до конца проснувшийся, он готовил себе завтрак практически на автомате. Вода из большой бутыли — в чайник, кусок масла — на сковородку. Главное не перепутать. Дожидаясь пока конфорки нагреются, Страйкер нарезал хлеб и шарил в шкафчике над плитой в поисках банки растворимого кофе.

Сегодня ему предстояло провести день на огороде. Сколько лет Страйкер не копался на грядках — даже припомнить было трудно. Однако он был уверен, что не утратил навык и сможет отличить морковь от сорняка.

Страйкер бросил в сковороду ломоть хлеба, слушая, как приятно шипит растопленное масло. Немного подержать на одной стороне, потом на другой, чтобы подрумянилось, но не подгорело.

В своих сараях и загонах начинала просыпаться домашняя скотина, но на ранчо всё ещё было достаточно тихо, чтобы мир вокруг ощущался как-то иначе. Редкие звуки падали в тишину, как капли крови в густое молоко. И хотя Страйкер знал, что скоро дневной шум потоком хлынет через край, пока он мог завтракать, окружённый непривычным для себя покоем, на короткий миг не чувствуя раздражения, гнева или ненависти.

Страйкер намазал поджаренный хлеб паштетом, залил кипятком кофейный порошок и уселся за большой кухонный стол. Он бы попытался растянуть эти минуты, если бы не знал, что любая попытка уцепиться за что-либо принесёт ему только боль. Всё хорошее рано или поздно заканчивается, и лучше он закончит сам, на своих условиях, чем позволит кому-то оборвать его мимолётное подобие радости.

Страйкер быстро управился с едой, жадно глотая большие куски, потом выпил горячий, как огонь, кофе и стряхнул крошки со стола. Когда он покинул кухню, всё стояло на тех же самых местах, что и до его прихода. Кто бы ни явился сюда после, Страйкер был уверен, что они даже не заметят следов его недавнего присутствия.

На улице постепенно становилось жарче, хотя до самого пекла было ещё далеко. Страйкер остановился на крыльце под козырьком, глядя на выцветшее рыжее небо. У него было примерно шесть часов до пика жары, когда работать станет невозможно, так что следовало поторопиться.

Спустившись с крыльца, Страйкер умылся дождевой водой из бочки, чтобы прогнать последние остатки сонливости, прополоскал рот, сплюнув на землю. Грядки с брюквой, морковью и салатом начинались прямо за колючими кустами крыжовника, но Страйкер направился не туда, а в сарай для скота.

Когда Страйкер вошёл, несколько овец, как и в прошлый раз, испугались его и бросились от загородки в дальний угол, но некоторые остались стоять, глядя на него скорее с интересом, чем со страхом. Страйкер подошёл, тихо посвистывая, и остановился — достаточно далеко, чтобы не пугать овец, и достаточно близко, чтобы привлекать их внимание. Глупые создания постепенно начали привыкать к нему, и Страйкер был намерен в дальнейшем закрепить свой успех.

Корова, кажется, окончательно признала в Страйкере друга и облизала ему руку, когда он погладил её. Страйкер не стал задерживаться около коровьего стойла и подошёл к Бомбпруфу. В конце концов, он был здесь ради него.

— Ну как ты? Как ты, дружище? — зашептал Страйкер, обхватив руками морду адского коня, пропуская между пальцами его огненную гриву и почёсывая у основания рогов. — Извини, не могу остаться сейчас, но я выведу тебя, как только освобожусь. Обещаю.

Бомбпруф кажется всё понял и положил тяжёлую голову на плечо своему хозяину. Видит Бездна, ни одно существо в Аду и за его пределами не могло вызвать в Страйкере тех чувств, какие вызывал этот конь. Полное пренебрежение к кому бы то ни было компенсировалось почти маниакальной, отчаянной заботой — о себе и о нём.

Разросшийся полудикий огород встретил Страйкера не очень дружелюбно, и едва сойдя с выложенной каменными плитами дорожки, он угодил в крапиву. Небольшая, но раздражающая боль моментально привела Страйкера в тонус, и он безжалостно вырвал колючие стебли, отбросив их к краю узкой тропинки, ведущей к грядкам с овощами. Морковные и брюквенные вершки торчали из сухой земли, борясь за выживание между сорняками — реальная жизнь в миниатюре. Страйкер присел на корточки и засучил рукава, приступая к работе.

Спустя несколько часов прополки густая поросль значительно поредела, и на грядках уже без труда можно было различить неровные рядки овощей. И моркови, и брюкве требовалось ещё время, чтобы стать достаточно большими, требовались вода и свет, а теперь, когда земля освободилась от сорняков, им будет намного проще набрать силу.

Жаль, что не все были такими же везучими, как эти зелёные недомерки. Некоторым было не на кого положиться в борьбе с сорняками. Некоторым приходилось самим уничтожать вредителей, крадущих то, что по праву принадлежало другим, и продолжающих свою жизнь за счёт тех, кто не мог этому сопротивляться. Страйкер горько усмехнулся про себя этой мысли.

Никакого прощения тем, кто считал себя в праве распоряжаться чужими жизнями и свободой, никакого сочувствия тем, кто привык влачить своё существование в грязи с опущенной головой. Рано или поздно каждый получит по заслугам.

Страйкер положил руку на тёплую сухую землю, и зачерпнув пригоршней несколько серых шероховатых комьев, раскрошил их между пальцами. Мелкие крупинки земли просыпались обратно из его разжавшейся ладони.

Придёт время, и алчные чужаки лягут в эту землю без гробов и саванов, как удобрение. И земля зацветёт, питаясь их нечестивыми телами.

Закончив с прополкой, Страйкер не поднялся сразу. Он тяжело опустился прямо между грядок и зашипел, медленно распрямляя колени. От долгого сидения на корточках его поясница ныла, ноги затекли, а вся нижняя часть тела покрылась мурашками размером с кулак. Конечно, ему и раньше приходилось подолгу оставаться в неудобных позах, сидя в засаде, но с каждым годом последствия такого времяпрепровождения становились всё ощутимее.

Выбросив вырванные сорняки в компостную яму, Страйкер сделал небольшой перерыв, чтобы сходить за водой. Он спрятался от усиливающейся жары в тень сарая с инструментами, занявшись починкой нескольких сломанных лопат и грабель. В дело пошёл длинный, остро заточенный нож, с которым Страйкер никогда не расставался. Сидя прямо на спалённой зноем, пожухлой траве, он выстругивал наконечник длинного черенка, вместо обломившегося старого, когда к нему подошёл один из сыновей Раф-Тамблвид — тощий и лохматый Уинфилд. Он присел на корточки в нескольких шагах от Страйкера и, сорвав длинную травинку, сунул её в рот.

Страйкер намеренно проигнорировал его появление, продолжая стругать черенок. Ему было любопытно, что мальчишка станет делать дальше.

Поначалу Уинфилд только молча глазел, но довольно скоро его любопытство взяло верх. Он заговорил, не дожидаясь, когда на него обратят внимание.

— Классный нож...

На лице мальчишки читалось искреннее восхищение, и Страйкер усмехнулся.

— Хочешь такой? — спросил он и ловким движением раскрутил нож в руке, пока Уинфилд смотрел на него горящими от восторга глазами.

— Спрашиваете, мистер... Конечно хочу, — выдохнул мальчик.

— А ты поймай, — хищно улыбнулся Страйкер и внезапно метнул нож прямо в Уинфилда.

Пацан даже не успел ничего понять. Лезвие пролетело в дюйме от его головы и вонзилось в поленницу, рядом с пристройкой для дров.

Запоздало дёрнувшись всем телом, Уинфилд отпрянул так резко, что чуть не опрокинулся на спину. Он обернулся и несколько секунд сидел, точно громом поражённый, тупо уставившись на рукоятку ножа, торчавшего из дощатой стенки. Наконец мальчишка вышел из ступора с коротким нервным смешком и поднялся на ноги, чтобы вытащить лезвие.

— Ну вы даёте, мистер... Просто с ума сойти, — бормотал Уинфилд, пробуя пальцем тонкое остриё.

Страйкер ничего не ответил и только протянул руку, в которую мальчишка покорно вложил нож, признавая чужой авторитет.

— Не поймал, — равнодушно констатировал Страйкер, снова возвращаясь к работе.

— В следующий раз поймаю, — самоуверенно заявил Уинфилд.

— Что ж, посмотрим...

— Если поймаю, научите меня так же?

Лицо Страйкера исказила насмешливая гримаса.

— Сначала рога отрасти подлиннее.

Страйкер начал опасаться, что пацан не отстанет от него, но скоро по двору разнёсся голос старика Джо, зовущий Уинфилда по имени, и тот поспешно умчался. Глянув ему вслед, Страйкер в очередной раз подумал, как хорошо, что у него нет и никогда не будет детей. Лучше уж быть проклятым и застрять на одном единственном Кольце, как эти жалкие грешники, чем возиться со спиногрызом.

К двенадцати часам Страйкер покончил с запланированной на первую половину дня работой и направился прямо в стойло Бомбпруфа. Там он свернулся клубком на куче соломы в углу и почти сразу задремал. Свет проникал в стойло сквозь щели между досок, ложась на устланный соломой пол длинными, ярко горящими полосами. Можно было увидеть, как в воздухе медленно кружатся пылинки, а мошкара суетливо снуёт туда-сюда. Пахло землёй, скотом, высушенной травой, и Страйкер чувствовал себя до странности хорошо. Пускай здесь было не слишком удобно и не слишком чисто, да и мало кто согласился бы спать среди животных, но он не променял бы это место даже на самую мягкую кровать. Ведь не зря говорят, что можно изгнать сельского парня с ранчо, но изгнать ранчо из сельского парня — никогда.

Проснулся Страйкер спустя пару часов, а чуть погодя начал седлать Бомбпруфа. Адский конь нуждался в движении, и Страйкер выводил его на дороги вдоль полей, направлял к равнинам, позволяя нестись с головокружительной, бешеной скоростью. В этот раз он не стал уезжать далеко. Они с Бомбпруфом остановились под деревом у просёлочной дороги, чтобы передохнуть. Страйкер сел на землю, прислонившись спиной к стволу, и быстро съел свой ланч, который захватил с собой, — сандвич с колбасой и сыром, кусок пирога. Он скормил колбасу Бомбпруфу и вытер пальцы об траву, прежде чем сделать несколько глотков воды из фляги.

— Ну что, дружище, пора возвращаться обратно.

Ближе к вечеру наступала пора поливать грядки. Страйкер набирал лейки из большого бака с отстоявшейся, тёплой водой, проходился между рядами и шёл обратно, чтобы снова набрать воды. День клонился к закату, и жар уже не палил, а поднимался от земли. Длинные узкие облака пламенели у горизонта.

Страйкер только закончил поливать и теперь стоял, глядя в небо. За работой он этого не замечал, но остановившись, почувствовал, как всё его тело ноет от усталости. Хотелось пить.

Облизав губы, Страйкер двинулся к сараю с инвентарём. В одной руке он держал грабли, а в другой пустую лейку. Его рубашка была расстёгнута, а её края завязаны узлом под грудью. Надо было помыться, и хотя Страйкер с удовольствием бы поплавал, сейчас приходилось довольствоваться водой из шланга. Постирать — тоже важно, но об этом он позаботится позже.

***

Ещё один жаркий день окончательно догорел, и в воздухе разлилась приятная вечерняя прохлада. Это было время, когда фермеры со своими семьями собирались за ужином вокруг стола, но Страйкер не пошёл в дом, чтобы присоединиться к Раф-Тамблвидам. Он сидел на изгороди, уперевшись в перекладину каблуками сапог, и пил лимонад из тёмной стеклянной бутылки.

В траве по обочине громко стрекотали кузнечики, а в небе над головой зажигались колючие яркие звёзды.

Страйкер прикрыл глаза и понюхал воздух, высунув кончик языка. Знакомо. Всё было таким знакомым, почти родным, словно не прошло несколько десятков страшных лет, с тех пор как он покинул родную ферму. Словно Страйкеру было всего семь, и он просто... наслаждался жизнью, — считал звёзды, болтал ногами и раскачивался на изгороди забавы ради, пока занятая на кухне ма не позвала его домой.

— Эй, Страйкер!

Чужой надтреснутый голос разрушил иллюзию, и Страйкер распахнул глаза, в одну секунду снова становясь взвинченным и напряжённым.

Вдоль дороги, поднимая пыль остроносыми ботинками, шла Салли Мэй. Кажется, она откуда-то возвращалась и явно была в хорошем настроении. Её хвост игриво танцевал в воздухе, а растрепавшиеся волосы выбились из-под косынки и в беспорядке падали на плечи. Поровнявшись со Страйкером, Салли Мэй остановилась и засунула большие пальцы в карманы своих коротких джинсовых шорт, покачавшись на каблуках.

— Что я вижу? Только поступил на работу и уже пьянствуешь?

Страйкер презрительно фыркнул, демонстративно делая глоток из бутылки.

— Лимонад, — коротко бросил он.

Салли Мэй хитро улыбнулась.

— Угостишь?

— И не мечтай.

— Смотрю, ты даже не пытаешься быть милым.

Она подошла ближе и оперлась локтями об изгородь. Страйкер отодвинулся.

— Знаешь, не так-то просто впечатлить моего па, — как ни в чём ни бывало продолжала Салли Мэй. — Я была почти уверена, что он и тобой останется недоволен. Всё, думаю, готовься к разносу, ковбой. Но нет! Видать, что-то мой старик в тебе нашёл.

— Полагаю, я от этого только в плюсе, — пожал плечами Страйкер, даже не пытаясь скрыть самодовольную улыбку.

— Выходит, что так.

Салли Мэй замолчала, но продолжала стоять рядом. Она устремила на Страйкера долгий пристальный взгляд, так что тот невольно напрягся. Он ненавидел, когда на него так беззастенчиво пялились.

— Что? — наконец не выдержал Страйкер, раздражённо взмахнув хвостом.

Салли Мэй только моргнула, но взгляд не отвела.

— Да ничё. Всего лишь хотелось получше рассмотреть беса, который умудрился так легко добиться расположения моего па. Кто знает, может, ты и правда особенный.

— Особенный? — насмешливо переспросил Страйкер, на что Салли Мэй кивнула, внезапно посерьёзнев.

— «Дух истинного Гнева», — так па о тебе сказал.

***

Ближе к ночи в долине началась гроза. Грохотало так, словно табун диких лошадей проносился прямо над ранчо. Под этот грохот и шум дождя Страйкер заснул, как убитый, и беспробудно проспал до самого рассвета.

Новый день обещал быть немного менее жарким, хоть большая часть облаков и унеслась в сторону пустоши ещё ночью. Влажный воздух нагревался не так быстро, и в полях стоял густой запах сырой почвы, а капли воды блестели на листьях кукурузы, как маленькие стеклянные бусины.

Страйкер шагал через кукурузное поле, закинув на плечо лопату и тихо мурлыкая что-то себе под нос. Он был одет в широкие джинсы-комбинезон и клетчатую рубаху, в распахнутом воротнике которой виднелась его загоревшая шея.

В планах у Страйкера было закончить рыть оросительную канаву, а после полудня подменить Уинфилда на пастбище и приглядеть за овцами. Глупые создания даже не испугались его, когда он вошёл в стойло этим утром, — очередная победа. Стадо, которое не чувствует угрозы, намного проще контролировать. А для Страйкера не имело значения, как добиваться контроля — через расположение или через страх.

Следуя вдоль вырытого в ручную русла, он подошёл к тому месту, где кончалась канава, и опустил лопату с плеча. На дне ещё не просохла дождевая вода, но Страйкер не придал этому значения и легко соскользнул вниз по земляной насыпи.

Лопата в его руках опускалась и поднималась, опускалась и поднималась, двигаясь с завораживающей равномерностью. Куча выброшенной земли около канавы росла. Время от времени Страйкер останавливался, чтобы отереть лоб, но не позволял себе задерживаться слишком долго.

По мнению Страйкера физическая работа отлично прочищала голову. Не было адского отродья, которому не пошло бы на пользу немного помахать лопатой. Особенно тем раздутым ублюдкам, обитавшим в элитных районах Гордыни. Все эти изнеженные мрази в жизни ничего тяжелее хуя в руках не держали, и всё же смели мягко спать и сладко жрать, понятия не имея, каким трудом достаётся пух для их перин и свежие продукты для их столов.

Кто знает, может быть, в какой-нибудь другой, более счастливой жизни, Страйкер мог бы иметь свой собственный клочок земли — с домиком, огородом, фруктовыми деревьями и домашними кроликами, мог бы кормиться честным трудом, работать только на себя. Ни одна сволочь была бы ему не указ. Возможно, в той жизни он бы никогда и не взялся за винтовку.

И всё же Страйкер ни секунды не жалел, что вступил на путь охотника за головами. Суть убийцы в нём соседствовала рядом с сутью деревенского парня, не вытесняя её. Руки Страйкера одинаково ловко справлялись как с пушкой, так и с лопатой, а в его натуре парадоксальным образом сочеталась крайняя жестокость и умение искренне заботиться.

Никто лучше жителей Гнева не знал, что такое настоящая забота. Выживание фермеров зависело от их заботы о земле, посевах, домашних животных, и Страйкер вобрал это в себя наравне с культурой насилия и патологической склонностью к агрессии.

Время за работой пролетело незаметно, и полуденный жар начинал становиться всё более невыносимым. Страйкер выбрался из канавы, весь взмокший, перепачканный землёй, и осмотрев результаты своих трудов, решил, что на сегодня хватит. Пора было двигать на ранчо, но перед этим он хотел немного освежиться.

***

Узкий, порядком обмелевший ручей тихо журчал по камням, унося с собой мелкие щепки и сухие стебельки. На берегу не было ни кустов, ни деревьев, способных дать хоть какую-то тень, но около воды всё равно ощущалась спасительная прохлада. Страйкер сидел прямо на земле, среди полыни и чертополоха, опустив ноги в мутную, рыжеватую воду. Его сапоги стояли тут же, на камне, рядом лежала лопата.

Было приятно ощущать, как течение мягко щекочет лодыжки, наблюдать за медленным движением облаков по небу, прислушиваться к шелесту высокой травы, покачивающейся под порывами тёплого ветерка. Протянув руку, Страйкер сорвал кисточку полынных соцветий и растёр её между пальцами, принюхался, вдыхая горьковатый терпкий запах.

Казалось бы, Страйкер ненавидел так много всего: других адорождённых, грешников, высших демонов, ненавидел авторитеты, общество, систему, которой вынужден был подчиняться. И всё же он не мог найти в себе ни капли ненависти к первозданному: к рыжему небу, каменистым прериям, глубоким каньонам, извилистым руслам бурных рек, даже к хищным тварям и суровому климату. Природа жила по своим собственным, жестоким, но честным законам. Рождение и смерть заключались в бесконечный, естественный цикл. И всё это так разительно отличалось от того, как жило лживое развращённое общество, что Страйкеру казалось милостью разрушить его до основания и сжечь дотла все Семь Колец с их мегаполисами, заводами, трущобами и дворцами.

Мерный звук журчания воды оборвался громким всплеском. Страйкер вытащил ноги из ручья и поднялся, отряхивая джинсы. Он не стал обуваться сразу — вместо этого подхватил сапоги в левую руку, а лопату в правую и зашагал по берегу вслед за течением. Тень бежала впереди, словно указывая дорогу. Бурая трава сухо похрустывала под его маленькими острыми копытами.

***

Уинфилд замахал рукой, едва завидев Страйкера издалека. Крутой ковбой на горячем коне продолжал вызывать у мальчишки почти благоговейный восторг. И сам Страйкер был не против такого расклада.

— Овцы вон там, мистер, — доложил Уинфилд, указывая в центр пастбища. — Могу я идти домой?

— Валяй, — небрежно бросил Страйкер.

Он спешился и подхватил Бомбпруфа под узцы, ожидая, что Уинфилд уйдёт, но тот продолжал стоять, заложив руки за спину и склонив голову набок.

— Ну что ещё?

Уинфилд, кажется, только и ждал этого вопроса.

— Вы видели ма? Она говорила, что приглашает вас на ужин сегодня вечером.

— Да, — нехотя отозвался Страйкер, а мальчишка почти просиял.

— Так вы придёте?

— Приду.

Конечно, Страйкер предпочёл бы не есть пищу, приготовленную кем-то посторонним, но отказ был бы грубым оскорблением местных обычаев. А местным обычаям Страйкер подчинялся, хоть и делал это с неохотой.

Улыбка на лице Уинфилда стала ещё шире. Он внезапно засуетился и начал шарить по карманам, а потом извлёк на свет портативный радиоприёмник, который протянул Страйкеру.

— Вот, возьмите, — чуть смущённо произнёс мальчик. — Здесь довольно скучно, а с этим можно послушать музыку или ещё чего...

Страйкер удивлённо приподнял брови, глядя на это неожиданное подношение. Но прежде, чем он успел что-нибудь сказать, Уинфилд сунул приёмник в его руку и быстро зашагал прочь, ни разу не обернувшись.

Присматривать за овцами оказалось даже слишком просто. Они не разбредались, держались рядом и паслись до того мирно, словно надеялись, что Страйкер купится на их невинный вид. Глупые создания...

Пустив Бомбпруфа пастись рядом со стадом, Страйкер уселся в тени высокого стога и достал радиоприёмник из кармана куртки. Покрутив колёсико настройки, он довольно скоро понял, что в здешней глуши ловилась только одна радиостанция. Судя по всему, Родео Радио не передавало ничего кроме кантри, и Страйкер решил, что эта волна ему по вкусу.

Don't need no phonies, no money, no VIP romance

Don't need no blah-blah, no bling-bling, don't need no Gucci pants

Удовлетворённо покачивая головой в такт музыке, Страйкер вытащил из стога длинную сухую травинку и машинально сунул её в рот. Слушать музыку нравилось ему почти так же сильно, как играть её. Страйкер даже подумал, что освежить свои музыкальные навыки — на самом деле отличная идея. Если бы только удалось раздобыть гитару.

Но сейчас гитары у него не было. Был только винчестер тридцать восьмого калибра, который Страйкер обнимал так нежно, как иной бес обнял бы разве что свою жену. Эту винтовку дал ему старик Джо для защиты от койотов, а потом ещё пять минут мучил Страйкера наставлениями, так что тот с трудом удержался от желания сорваться на грубость. Страйкер был профессиональным убийцей, он умел обращаться со всеми видами оружия, умел превратить в оружие буквально всё, что угодно. Ему не нужно было объяснять очевидные вещи, а этот старый хрен слишком уж много болтал попусту.

Призвав на помощь всю свою выдержку, Страйкер терпеливо выслушал старика Джо, покивал, принимая у него из рук винтовку, и успокаивающе сказал:

«Не волнуйтесь, мне можно доверить огнестрельное оружие».

При этом в его взгляде ясно читалось: «зря ты доверил мне огнестрельное оружие», но старик Джо, видимо, не обратил на это внимания.

But baby never never never say never

The table's gonna turn for you

Донеслось из радиоприёмника, и Страйкер сделал погромче.

Несколько особенно любопытных овец подошли ближе и остановились в нескольких шагах от Страйкера. Глупые создания смотрели на него почти разумными глазами, и если говорить начистоту, то такие глаза были чуть ли не у всей домашней скотины, с которой Страйкеру приходилось иметь дело. Даже у здоровенного злого борова Раф-Тамблвидов, который был настолько непримиримым сукиным сыном, что жил в загоне отдельно от остальных животных. Даже в его глазах было... что-то.

Однако ни разумные глаза, ни что-либо ещё не спасало их от смерти. И если у коров или овец, дававших шерсть и молоко, был шанс прожить подольше, то свиньи шли на убой регулярно. Страйкер подозревал, что недалёк тот день, когда и злого борова заколют ради бекона. Он мог бы сделать это сам, без капли жалости. И хотя ему нравились свиньи, нравились коровы и даже куры, он знал — за то, что ты жив, приходится платить свою цену. Невозможно не причинять никому никакого вреда и при этом оставаться живым. Таков неприложный закон бытия.

Одна из овец подошла совсем близко и легла в тень стога рядом со Страйкером. Он мог бы коснуться её рукой, но не стал этого делать. Хотелось вздремнуть хотя бы на полчаса, и Страйкер надвинул шляпу ниже на лоб, выключая радио. Он устроился поудобнее, разморённый послеполуденным зноем, даже в полусне продолжая обнимать винчестер тридцать восьмого калибра.

***

Когда Страйкер вошёл во двор ранчо, первым, что привлекло его внимание, были тихие звуки гитары, доносившиеся с крыльца. Эл сидел под навесом, перебирая аккорды без какой-либо последовательности. Малыш Том стоял в дверях и внимательно следил за братом.

Страйкер медленно поднялся на крыльцо и присел рядом с Элом, жадно глядя на гитару. Тот заметил его взгляд и улыбнулся.

— Умеешь играть?

Страйкер кивнул.

— Вот это здорово, — добродушно произнёс Эл. — Я, прямо скажем, не мастак, но завсегда люблю хорошую музыку.

— Кто ж не любит?

Голос Страйкера звучал немного хрипло от долгого молчания.

— Слушай, — внезапно оживился Эл. — Раз такое дело — может, сыграешь что-нибудь? Что угодно.

Страйкер на секунду опешил от такого предложения, а Эл уже протягивал ему гитару. Очень осторожно, словно ожидая какого-то подвоха, Страйкер принял инструмент. Он устроил гитару на коленях и пробежался по струнам, прислушиваясь к звуку. Немного расстроена, но ничего страшного.

У Страйкера не было идей, что сыграть, и он слегка задумался, когда внезапно на ум пришла одна песня — старая ковбойская баллада. Страйкер слышал её, ещё когда был ребёнком, и теперь слова и аккорды пришли к нему так легко, словно всегда были его частью.

Страйкер вздохнул, занёс руку над струнами, а потом тихо заиграл.

Now somewhere in the red mountain hills of Wrath

There lived a young boy named Rocky Raccoon

Низкий хриплый голос Страйкера звучал на удивление мелодично. Его пальцы скользили по ладам будто сами собой. Он слегка покачивал ногой в такт музыке и пел, пел.

Rocky Raccoon checked into his room

Only to find Satan's bible

Погружённый в музыку, Страйкер словно не замечал, как стоявший в дверях малыш Том подобрался поближе, а вслед за ним из дома вышла Салли Мэй. Она скрестила руки на груди и выразительно посмотрела на Эла, а тот широко улыбнулся, указывая глазами на Страйкера. Салли Мэй не подошла ближе, но осталась стоять, прислонившись к дверному косяку и слегка покачивая головой.

His rival it seems had broken his dreams

By stealing the girl of his fancy

Из-за угла дома показалась лохматая голова Уинфилда. Его волосы были мокрыми, а лицо блестело от воды. Он медленно приблизился к собравшимся под навесом и уселся на корточки перед крыльцом, замерев, как дикий кролик.

But Daniel was hot, he drew first and shot

And Rocky collapsed in the corner

Da-da-la-da-da-da-da-da

Do-lo-do-do

Do-do-lo-do-do-do-do-do

Страйкер играл, а все четверо детей Раф-Тамблвид слушали его, затаив дыхание. Губы малыша Тома шевелились в такт легкомысленному «да-да-ла-да». Салли Мэй тихо прищёлкивала пальцами.

He said Rocky you met your match

And Rocky said, doc it's only a scratch

Страйкер поднял глаза и, кажется, только в тот момент заметил своих слушателей. На его лице появилась острозубая улыбка, а голос зазвучал задорнее, и последние строчки он пропел, откровенно наслаждаясь собой.

Come on, Rocky boy

Come on, Rocky boy

The story of Rocky there

Песня закончилась как раз вовремя. Едва последний звук последнего аккорда растворился в воздухе, как из окна кухни высунулась миссис Раф-Тамблвид и позвала всех ужинать. Эл поднялся, потирая руки.

— Вот что я скажу, — заговорил он, обращаясь к Страйкеру, — поёшь ты, приятель, просто зашибись. Бьюсь об заклад, что на сотню миль вокруг не найдётся гитариста лучше, если хочешь знать моё мнение.

— Точно, — поддакнул Уинфилд, вскакивая на ноги.

Салли Мэй окинула братьев снисходительным взглядом и указала в сторону кухни, напоминая о насущном.

— Пойдёмте есть. Не знаю, как вы, а я дьявольски голодна.

На ужин было простое рагу из мяса и овощей. И хотя приходилось постараться, чтобы отыскать это мясо среди костей и жил, Страйкер не придирался и набросился на еду, как голодающий. Он был очень непривередлив в своих вкусах. Главный и единственный критерий — чтобы еда была съедобной, а всё остальное уже роскошь.

Салли Мэй доела первой и, налив себе большую кружку чая, уселась обратно на своё место.

— Хотите новость? — небрежно заговорила она. — Я разговаривала с Милс сегодня вечером.

При упоминании имени этой неизвестной Страйкеру Милс взгляды всех присутствующих, за исключением малыша Тома, с интересом устремились на Салли Мэй. Она продолжила, довольная тем, что завладела всеобщим вниманием.

— Наша дорогая Милли передаёт всем привет. А ещё она рассказала, что была в мире людей, представляете, и что убила там гигантскую морскую тварь, которая появилась из-за Веросики Мэйдэй.

— Веросики Мэйдэй? — переспросила миссис Раф-Тамблвид.

— Да. Той попсовой певицы-суккубы. Ну помнишь, у Милли в комнате ещё висел её плакат.

Миссис Раф-Тамблвид неуверенно кивнула, а старик Джо с довольным видом отёр усы.

— Вот это моя доча! — с гордостью сказал он. — Убила гигантскую морскую тварь в мире людей. Ха! Не сомневаюсь, она вскрыла ей глотку быстро и беспощадно, как я её и учил.

Страйкер проглотил остатки своего рагу, невольно прислушиваясь к разговору. Не то, чтобы ему было очень интересно, но он сохранил на лице вежливо-нейтральное выражение, когда старик Джо внезапно обратился прямо к нему.

— Ты же не знаешь, парень. Милдред — моя дочка. Уехала от нас год с лишним назад, перебралась в Имп-сити, работает на этом... как бишь его...

— Фрилансе, — подсказала Салли Мэй.

— Дьявол подери, на нём самом. Сейчас не чёрт весть какие бабки зашибает, но мы всё равно гордимся ей.

— Ага, — присоединился Эл. — Сестра у нас что надо. Никогда не забуду, как она отваживала соседских парней, которые за ней бегали. Любому могла рога пообломать. Даже здоровенный Торнсон её боялся.

Ковырявший в своей тарелке Уинфилд прыснул, чуть не поперхнувшись рагу.

— Я раз видел, как она одного из сыновей Делмаров живой курицей била, потому что он ей из-за забора свистел. В одной руке топор, в другой курица — вышла этой курице голову отрубить. Хотела ударить Делмара топором, да перепутала, что в какой руке, и ну его курицей.

Тут уж даже Страйкер не удержался от смешка, весело щуря жёлтые глаза.

— Боевая леди. Такой в самый раз строить карьеру.

— Это точно, — улыбнулась миссис Раф-Тамблвид. — Может быть, она приедет в гости. Тогда вы могли бы с ней познакомиться.

Страйкер только молча качнул головой. На самом деле, он не горел желанием ни с кем знакомится, и надеялся только, что Раф-Тамблвиды не пытаются сосватать ему свою дочь.

Довольно скоро Страйкер встал из-за стола и, поблагодарив миссис Раф-Тамблвид за ужин, покинул кухню. Он вышел во двор и направился прямо к изгороди, отделявшей ранчо от дороги, на которой уже привык сидеть по вечерам. Оперевшись каблуком о нижнюю перекладину, он без усилий запрыгнул на забор и ловко прошёлся по нему, расставив руки в стороны и балансируя хвостом. Шаг — второй — третий. Страйкеру было слишком легко удерживать равновесие, и в конце концов он просто сел, свесив ноги.

Где-то в полях начала кричать ночная птица. Её голос был таким тонким и жалобным, словно она оплакивала что-то... или, может быть, кого-то. Страйкер прикрыл глаза, прислушиваясь, но внезапно уловил совсем другой звук — звонок мобильного телефона, вибрировавшего во внутреннем кармане его куртки. Это было довольно неожиданно. Телефон Страйкера не звонил уже неделю, и его звонок мог означать только одно. Совсем скоро кто-то умрёт.

Страйкер откинул крышку своей побитой раскладушки и нажал на кнопку принятия вызова.

— Да.

— Аллё, это здесь можно нанять профессионального убийцу? — раздался в трубке неприятный женский голос. — Меня интересует убийство, медленное и жестокое.

Страйкер раздражённо закатил глаза.

— Кто цель?

В трубке что-то зашуршало, а когда дамочка заговорила снова, её голос был жёстким и холодным.

— Мой муж — Столас Гоэтия.

Chapter Text

В последнее время нервы Страйкера сдавали всё чаще. Ещё несколько месяцев назад он бы посмеялся над неврастеником, дёргающимся от звонка мобильного телефона, но сейчас ему было совсем не до смеха. Потому что Страйкер сам дёргался от звонка мобильного телефона. Назойливая трель ввинтилась прямо в мозг, отразившись от стен грота, так что Страйкеру захотелось бросить телефон на камни и раздавить его каблуком сапога. Усилием воли он сдержался, усмирив вспышку гнева, и взял трубку.

— Ну наконец-то! Ты там что, оглох, что ли? — закудахтала трубка голосом Стеллы Гоэтии. — Есть дело, дорогуша.

— У меня с тобой больше нет никаких дел, — холодно отрезал Страйкер. Эта курица вызывала у него раздражение с того момента, как он впервые услышал её голос. И теперь, после всего, это раздражение выросло, зацвело и принесло плоды гнева и отвращения.

— А вот это уже не тебе решать, наёмник!

И без того неприятный голос Стеллы зазвучал визгливо, напоминая тявканье комнатной шавки. Страйкеру доводилось видеть таких. Чем меньше и уродливее эти поганые твари, тем сильнее они изводятся, тем яростнее скалят зубы. Жалкое зрелище.

— Тебе напомнить, что срок нашего договора истёк? — спросил Страйкер таким сучьим тоном, что из себя вышли бы даже ангелы на Небесах. — Ты отменила заказ, я не стал добивать твоего хахаля. Конец истории.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной? — теперь Стелла уже почти шипела. — Или твой недоразвитый мозг забыл слова «вы» и «мэм»? Знай своё место, бес.

Страйкер криво ухмыльнулся, довольный тем, что вывел её из себя, заставил потерять контроль. Хотя, по правде говоря, играть на нервах этой истерички было для него даже слишком простым занятием.

— Мне не о чем разговаривать с вами, мэм, — произнёс он, издевательски растянув последнее слово, и уже собрался было сбросить вызов, когда Стелла быстро проговорила:

— Так я не пойму, тебе нужны деньги или нет?

— Мне от тебя больше вообще ничего не нужно, — выплюнул Страйкер, чувствуя, как внутри закипает ярость.

Именно после того, как он согласился взяться за заказ этой пизды с клювом, всё в его жизни пошло наперекосяк. Рутинное убийство безмозглого пернатого гомика обернулось унизительным столкновением с шайкой бесов и их главарём по имени Блиц. С тех пор эта пиздобратия снова и снова совала палки ему в колёса, и даже когда Страйкер сменил работодателя, какой-то конченный случай снова свёл его с Блицом. За несколько часов этот гондон надругался над репутацией Страйкера, испортил ему всё, что только можно было испортить, а в довершение всего буквально взорвал его. Страйкер до сих пор не оправился от ожогов. И хотя мало что могло сравниться с его ненавистью к Блицу, он не забыл, с кого всё началось, — со Стеллы Гоэтии. И её Страйкер ненавидел почти так же сильно.

— Ничего? — переспросила Стелла внезапно выровнявшимся голосом... А потом она назвала сумму.

Когда Страйкер осознал количество нулей, его едва не бросило в жар. Конечно, он представлял, что такие большие числа существуют, но не с ним, не в его мире. Ему послышалось. Ему точно послышалось.

— Сколько? — Севший голос предательски дрогнул.

Стелла повторила.

Страйкер сглотнул. Работа на мафиозника Кримсона ничего ему не принесла. Он остался почти без денег и в ближайшее время не мог найти новые источники заработка, пока раны не зажили окончательно. Страйкер уже экономил еду, и что самое худшее — Бомбпруф начал хромать. Забота о нём стояла в списке приоритетов Страйкера на первом месте, но пока денег на ветеринара не было, своими силами он мог сделать очень немного.

Страйкер до боли прикусил губу, переводя взгляд на Бомбпруфа, который лежал на соломе в своей части грота, подобрав под себя длинные ноги. Страйкер не мог оставить его без лечения, даже если ему придётся продавать себя, как последнюю шлюху.

— Эй, наёмник, ты там что, уснул? — донеслось из трубки, и Страйкер медленно проговорил, не отрывая взгляд от Бомбпруфа:

— Чего ты хочешь?

— Я не могу сказать этого по телефону. Дело очень важное, — защебетала Стелла, абсолютно не скрывая злорадного удовлетворения. Её тон так бесил, что Страйкеру хотелось забить каждое слово обратно ей в глотку. — Отправляйся на Кольцо Гордыни, возле отеля «Красное яблоко» тебя будет ждать бело-голубой лимузин, не пытайся хитрить — и получишь точные указания. Надеюсь, ты всё понял?

Страйкеру хотелось зарычать, выплюнуть какую-нибудь грубость, но огромным усилием воли он взял себя в руки и процедил так любезно, что об эту любезность можно было изрезаться в кровь:

— Да, мэм.

До отеля «Красное яблоко» он добрался своим ходом, оставив Бомбпруфа отдыхать в убежище. Страйкер ненавидел такие встречи вслепую, ненавидел не знать, на что идёт, поэтому он точно не собирался, как выразилась Стелла, «не хитрить». Хитрость была его оружием, хитрость спасала жизнь там, где не могли справиться нож и пистолет.

Огромное здание отеля выглядело по-настоящему шикарно, и Страйкер чуть поморщился, проходя вдоль фасада, украшенного колоннами и лепниной. Он мельком взглянул в вестибюль сквозь большие застеклённые двери, уже зная, что там увидит. Внутри всё блестело от позолоты и мрамора, пол устилал алый ковёр, а на низком столике прямо по центру стояла огромная ваза с красными, как человеческая кровь, цветами. Даже тупому было понятно, что это место не просто для богатых, а для очень богатых. Страйкер сжал кулаки в карманах куртки. Такому неотёсанному реднеку, как он, было не место здесь. По крайней мере, так думали зажравшиеся подонки, населявшие подобные районы. И всё же Страйкер был на их территории, Страйкер был, назло богачам, назло всему Аду.

Бело-голубой лимузин, — видимо, тот самый, о котором говорила Стелла, — стоял за углом, припаркованный у самого тротуара. Страйкер подошёл, и дверь со стороны места водителя почти тут же открылась. Из машины вылез гончий пёс в форме телохранителя, высоченный и мускулистый.

— Сдать оружие, — без выражения произнёс он, перегораживая собой чуть ли не половину тротуара.

Страйкер возмущённо скривился, но всё-таки снял нож с пояса джинсов и достал пистолет из внутреннего кармана куртки. Ещё один нож, надёжно спрятанный в сапог, — необходимая предосторожность. Телохранитель не стал обыскивать Страйкера, а тот просто промолчал. Никогда и ни под каким предлогом он не остался бы безоружным.

Приняв у Страйкера оружие, телохранитель всё с тем же отсутствующим видом открыл перед ним пассажирскую дверь и замер как истукан. Страйкер подозрительно глянул на открытую дверь, потом на гончего пса и, вызывающе показав ему зубы, скользнул внутрь лимузина.

Холодный голубой неон. Так много неона, но несмотря на это, салон оставался погружённым в лёгкий полумрак. Лампы горели не только на потолке, но и под ногами, вмонтированные в пол. Страйкер склонил голову, пытаясь защитить глаза от режущего света. Дезориентированный, он всё ещё не мог как следует рассмотреть обстановку, когда откуда-то сбоку раздался повелительный мужской голос:

— Садись, бес.

Страйкер проморгался и увидел, что на одном из длинных диванов восседал демон-птица, отдалённо похожий на Стеллу и даже как будто смутно знакомый, но Страйкер ожидал увидеть совсем не его.

— Я пришёл говорить со Стеллой Гоэтией, — произнёс он спокойным твёрдым голосом, не двинувшись с места. Потолок лимузина был настолько высоким, что Страйкер мог стоять, свободно выпрямившись в полный рост.

— Мне об этом известно, — отозвался демон всё с тем же повелительным высокомерием. — Я её брат и я здесь, чтобы говорить от имени своей сестры.

— Так о чём же вы хотели со мной говорить?

— Присядь, — повторил демон вместо ответа.

— Спасибо, я, пожалуй, постою, — попытался отказаться Страйкер, но не тут-то было.

— Нет! — голос демона неожиданно исказился, став ниже и громче. В нём зазвучала сталь. Он пронзил Страйкера взглядом своих светло-голубых глаз и, выдержав паузу, буквально скомандовал:

— Сидеть.

По спине Страйкера пробежал холодок. Не от страха, ему действительно стало холодно, как будто температура в машине упала на добрых десять градусов. Каждая клеточка внутри него бунтовала. Он не пёс и он перестал подчиняться командам много лет назад. Но беспощадный голос рассудка напоминал Страйкеру, ради чего он здесь. Деньги, Бомбпруф, ветеринар.

Этот говнюк хочет, чтобы Страйкер сидел. Хорошо, он сядет.

Ни на секунду не отрывая глаз от демона, Страйкер сделал несколько шагов и опустился на другой диван, лицом к лицу. Белоснежная обивка ярко контрастировала с его изношенной пыльной одеждой. И Страйкер не без удовлетворения подумал, что после него на сиденье точно останутся пятна.

— Итак, — заговорил демон прежним невозмутимым тоном. — Всё, что мы с сестрой хотим, это чтобы ты дал показания на суде.

При слове «суд» у Страйкера в животе заныл тугой узел напряжения, но он изо всех сил постарался сохранить невозмутимость.

— И это всё? — недоверчиво спросил он.

— Это всё. — Демон чуть сощурил глаза. Он сидел так прямо и неподвижно, что если бы не движения рта и век, то его можно было принять за ледяную статую. — Мы с сестрой подаём в суд на беса по имени Блицо. Полагаю, он тебе знаком?

— Знаком, — процедил Страйкер. Его лицо исказили гнев и ненависть.

— Чудно. — Ни единой эмоции в голосе. — Ты должен будешь сказать, что это Блицо нанял тебя для убийства Столаса Гоэтии, чтобы скрыть свою попытку завладеть гримуаром.

— Завладеть чем?

— Гримуаром. — Демон раздражённо цокнул.

Страйкер всё равно не совсем понял, но решил не переспрашивать дважды. Вместо этого он скрестил голени, пряча ноги под сиденье, и задумчиво протянул:

— Значит лжесвидетельство.

— Какие-то проблемы? — Глаза демона недобро сверкнули, а голос снова понизился.

Страйкер покачал головой. Ложь была эффективным инструментом в его работе, и он никогда не чурался лжи, но это... Это была ложь какого-то совершенно иного рода. Страйкер не мог объяснить, просто чувствовал.

— А что если я откажусь?

Он дерзко глянул на демона из-под полей шляпы, полностью осознавая, насколько рискует, и всё же слишком гордый, чтобы безоговорочно подчиниться.

Между тонких бровей демона появилась глубокая морщинка, рот искривился, и Страйкер увидел, как его ледяное спокойствие пошло трещинами.

— Ты не откажешься, бес.

Воротник из перьев, закрывавший шею и грудь демона, распушился от гнева. Его голубые глаза без зрачков впились в Страйкера, как два ледяных лезвия, а воздух вокруг внезапно стал ещё холоднее. Страйкер с ужасом почувствовал, что коченеет. Нет. Только не это. Ему нельзя... Нельзя переохлаждаться.

— Попробуешь отказаться, и Высший Судья сразу узнает подробности твоего покушения на принца Гоэтии. Ты получаешь протекцию, пока работаешь на меня, но только дёрнись, и окажешься на плахе быстрее, чем успеешь произнести своё имя. Понял?

Демон подался к Страйкеру, вытянув шею, и тот инстинктивно отпрянул. Дыхание вырвалось у него изо рта вместе с облачком пара. Холодно. Как же холодно...

— Жизнь беса ничего не стоит, — продолжал демон. — Никто за тебя не вступится. Ты всего лишь грязная деревенщина из Гнева. Мерзкая ничтожная дрянь.

Страйкер вжался в спинку сиденья, беспомощно зажмурив глаза. От холода он не мог соображать, не мог даже попытаться дать отпор. В голове у него мутилось, в ушах звенело. И сквозь этот звон вместо голоса ледяного демона Страйкер услышал совсем другой голос, знакомый и гораздо более ненавистный.

«Мерзкая подколодная дрянь», — чеканил этот голос так спокойно, будто просто констатировал факты.

Страйкер чувствовал широкую мозолистую ладонь у себя на шее, которая сжималась всё сильнее, перекрывая ему кислород. Он царапал чужое запястье, пытаясь оторвать от себя эту руку, — бесполезно. Всё равно, что пытаться сдвинуть скалу.

«Слабый, никчёмный выблядок. Назови мне хоть одну причину не прикончить тебя прямо сейчас».

Страйкер захрипел.

«Что ты сказал, червяк?» — Хватка чуть ослабла, и с разбитых губ Страйкера еле слышно сорвалось:

«Пожалуйста... Дрэд, пожалуйста...»

Старик только усмехнулся, а потом снова схватил Страйкера за горло и с силой приложил его затылком об стену. Голову пронзила боль.

Перед глазами возник новый образ.

Страйкер извивался, бился и брыкался, как безумный. Длинный шипастый хвост метался по земле, поднимая пыль, а Дрэд нависал над ним, держа одной рукой запястья Страйкера, а другой его рога.

«Я убью... Убью тебя!..» — яростно рычал Страйкер, пока его не уткнули лицом в землю. Пыль оказалась во рту, он кашлял и задыхался.

«Тебе не тягаться со мной, сопляк. — Голос Дрэда был абсолютно спокоен. — Не забывай, всё, что ты знаешь и умеешь, ты знаешь и умеешь благодаря мне. И где же твоя благодарность, а? Где благодарность, мелкая тварь?»

Хвост Страйкера затрясся с громким змеиным треском. Он попытался вырваться, ударить, укусить, пнуть своего мучителя. Что угодно, лишь бы не чувствовать себя таким беспомощным.

Дрэд на миг отпустил Страйкера, но тот не успел даже перевести дыхание. Его схватили за рога и грубо потащили. Страйкер волочился по земле, как сорвавшаяся оглобля. Он пытался сопротивляться, но толку от этого не было ровным счётом никакого. Его ноги оставляли глубокие борозды в пыли, а из глаз лились слёзы боли и унижения. Рога... Казалось, что Дрэд вот-вот их сломает.

Видение начало угасать вместе с сознанием.

«Ты, лживый кусок дерьма».

Дрэд отвесил Страйкеру такую крепкую пощёчину, что сквозь звук удара было слышно, как трескается кожа на скуле.

«А ведь я знал, знал, что твоя гнилая кровь заговорит в тебе».

Ещё один удар, но уже по другой щеке.

«Ничего хорошего не получается, когда адские отродья мешаются между собой, как твои дохлые родители. Получаются только выродки. Ублюдки вроде тебя».

Ещё удар. Удар. Удар.

В глазах Дрэда не было ничего, кроме холодной сосредоточенности.

«Ублюдки вроде тебя...»

Страйкер опустил веки.

Он словно погрузился в сон, продлившийся ровно одну секунду. Чувство надвигающейся опасности заставило его распахнуть глаза, и первое, что он увидел перед собой, было лицо ледяного демона. Несколько мгновений тот пристально вглядывался в Страйкера, а потом отстранился и снова замер на своём белоснежном диване, высокомерный и невозмутимый.

— Ну что, всё ещё хочешь отказаться, бес?

Страйкер молчал. По правде говоря, единственное, чего он сейчас хотел, — отгрызть этой мразоте ебло. Ему хватило бы пары движений, чтобы соскрести мясо с этой крошечной черепушки. Выхватить нож из сапога и продырявить уроду горло, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.

Деньги, Бомбпруф, ветеринар, — снова напомнил голос рассудка. Страйкер сосредоточился на дыхании, медленно считая до десяти и стараясь успокоиться.

Ненависть к подчинению, глубоко засевшая в искалеченной натуре Страйкера и подкреплённая природной гордостью, наполняла и жгла его, как чистый спирт, как зажигательная смесь. Всё внутри него превратилось в один сплошной протест. Сделать так, как хочет эта белёсая падаль? Уж лучше умереть...

И бросить Бомбпруфа одного? Дать своим врагам повод порадоваться? Оставить Блица безнаказанным?

Блиц... Страйкер действительно хотел его наказать. И мог это сделать.

«Подчинись — и Блиц заплатит за всё. Подчинись и ты разделаешься с ним раз и навсегда. Подчинись...»

И Страйкер наступил на горло собственной гордости. Он поднял взгляд, а потом тихо сказал:

— Я согласен выполнить ваши условия.

Губы демона дрогнули в намёке на улыбку.

— Очень хорошо. Заседание состоится завтра, ровно в полдень. Не вздумай опоздать.

Страйкер хмыкнул.

— Не опоздаю.

На лице демона появилось такое выражение, будто эти слова его ни капли не убедили. Он смерил Страйкера оценивающим взглядом, брезгливо поморщившись.

— И потрудись одеться прилично. От тебя воняет бедностью и деревней.

Саркастичный, злой ответ уже вертелся у Страйкера на языке, и он с трудом заставил себя проглотить его. Впрочем, глаз он не отвёл, и если бы взгляды могли убивать, демон упал бы замертво в ту же секунду.

— Ну всё. Свободен. — Демон сделал манерный жест в сторону двери, словно выпроваживая Страйкера вон, но тот остался сидеть на месте.

— Когда я получу оплату?

Демон бросил на него взгляд, в котором читалось раздражение пополам с осуждением. Мол, как не стыдно быть таким меркантильным.

— Сразу после суда. Ещё вопросы?

— Я работаю по предоплате. От тридцати до пятидесяти процентов.

Демон демонстративно вздохнул, закатив глаза.

— Так и быть. Ты получишь двадцать пять процентов вперёд. А теперь прекращай тратить моё драгоценное время.

Протянув руку к бару, демон взял пульт дистанционного управления и нажал на какую-то кнопку. Пару секунд спустя дверь открыл всё тот же телохранитель, так что Страйкеру пришлось оставить все возражения при себе. Он медленно встал и направился к выходу, но уже на ступеньках его нагнал голос демона:

— Не забудь, завтра, ровно в полдень. Не вздумай опоздать.

Получив назад своё оружие, Страйкер не стал задерживаться около отеля. Он быстро скользнул в переулки, даже не оглянувшись на бело-голубой лимузин, и зашагал к окраине города.

Значит, завтра он должен будет сказать, что Блиц заплатил ему за убийство Гоэтии, чтобы скрыть свои дела с... гренвуром... гримваром... Дьявол! Будь прокляты эти богатые сволочи вместе с их выпендрёжными словечками.

Ядовитая взрывоопасная смесь из гнева, ненависти, подавленной гордости снова поднялась в Страйкере, но он не дал ей воспламенить себя. Одна мысль успокаивала и согревала — у него будут деньги, чтобы вылечить Бомбпруфа. Его дорогой верный конь будет в порядке.

Chapter Text

— Замри. Я что-то слышал...

Марвин вскинул руку и остановился так резко, что шедшая следом Мишель чуть не врезалась в его спину. Она тоже остановилась, невольно насторожившись, но не уловила ничего подозрительного. Только хриплое дыхание Марвина да свист ветра в скалах.

— Прекращай параноить, — фыркнула она. — Мы останавливаемся уже пятый раз за последние полчаса.

— Чшш, — Марвин прижал палец к губам. Его правая рука лежала на кобуре, а глаза лихорадочно обшаривали отвесные склоны ущелья.

Мишель проследила за направлением его взгляда. Рыжевато-бурые каменные стены поднимались над их головами по меньшей мере на пятнадцать метров, да к тому же были такими гладкими, что по ним не взобрался бы даже горный козёл. И если Марвин боялся, что этот сумасшедший сукин сын, Страйкер, мог прятаться где-то наверху, то сильно переоценивал его.

Пускай о Страйкере, его хитрости и мастерстве убийцы ходили слухи по всему Гневу, Мишель знала, что народ зачастую склонен преувеличивать. Она была убеждена, что хоть Страйкер и заработал себе определённую репутацию — на самом деле он вовсе не так хорош и уж точно не бессмертен. Она и Марвин собирались доказать это — убить змею и получить награду.

Если дело выгорит, они отхватят столько, что Мишель сможет, наконец, рассчитаться с долгами и уехать из этой дыры так далеко, как только захочет. Для таких простых бесов, как она или Марвин, деньги, которые обещали за голову Страйкера, были просто баснословно огромными, и ради них определённо стоило рисковать.

— Пошли. — Марвин махнул рукой и снова двинулся вперёд. Кажется, к нему возвращалось присутствие духа, но Мишель всё ещё была недовольна. Разве, взглянув на Марвина сейчас, кто-нибудь мог бы подумать, что видит перед собой известного головореза и грабителя поездов? Что и говорить, такой настрой никуда не годился.

Решив немного взбодрить своего спутника, Мишель нарочно сбилась с шага и мстительно наступила ему на ногу. Марвин обернулся. В его брошенном через плечо хмуром взгляде не было ни грамма всегдашней самоуверенности.

— Мне кажется, ты слишком беспечна.

— А ты слишком напряжён, — парировала она.

— Это была не моя идея — отправиться за головой безумного ублюдка из пустоши.

Марвин никогда не называл Страйкера по имени, только безумным ублюдком из пустоши, словно это был какой-то извращённый титул. Мишель понимала причину и всё же считала подобное отношение глупым и даже вредным. Ведь отказываясь называть имя Страйкера, Марвин и другие как будто делали его чем-то большим. А между тем, он был всего лишь обычным бесом, может быть, чуть более способным в том, что касалось убийств, и всё же самым обычным. Слишком много чести, превращать его в страшилку, а уж тем более в легенду.

Однако она не могла отрицать того, что никто из охотившихся за головой самого известного убийцы в Гневе, до сих пор так и не преуспел. Кто-то просто отказывался от такого рискованного предприятия, но многие уходили в пустошь, только чтобы никогда не вернуться. Их находили по частям, выпотрошенными и изуродованными. Ублюдок как будто развлекался, придумывая всё более жестокие способы убийства и наводя ужас на всю округу.

Подумав об этом, Мишель крепче сжала в руках дробовик и беспокойно обернулась. Ущелье за её спиной выглядело мрачным и зловещим. Она не хотела умирать и не позволяла себе бояться, даже если от одной мысли о расчленённых трупах у неё начинала кружиться голова. Нельзя бояться, потому что психи вроде Страйкера как дикие животные. Они чуют страх.

Несколько минут она и Марвин продолжали свой путь в молчании, но вскоре им снова пришлось остановиться, наткнувшись на очередное препятствие. В одном месте ущелье обвалилось. Крупные валуны перегородили проход, оставив небольшую щель, в которую можно было протиснуться только по одному.

— Вот дерьмо... — тихо выругался Марвин, доставая пистолет из кобуры. — Я пойду первым, а ты гляди в оба. Нельзя позволить ему застать нас врасплох.

С этими словами он скрылся в узком проходе. Мишель перестала видеть его, но ещё несколько секунд явственно различала шум шагов и шорох осыпающихся с завала мелких камней. Звуки отдалялись, постепенно становясь всё тише. И вдруг Марвин закричал.

В гнетущем безмолвии ущелья этот крик прозвучал особенно громко и пугающе. Звук отразился от скал и ещё не успел стихнуть, а Мишель уже ринулась в проход с дробовиком наперевес. Она пробивалась на другую сторону завала, обдирая руки о камни, когда в ущелье прогремел выстрел. Мишель не знала, стрелял ли это Марвин или кто-то другой. Сейчас она могла только одно — спешить изо всех сил.

Выскочив из узкого прохода, Мишель ещё не успела толком осмотреться, когда увидела Марвина. Он лежал на земле в странной позе, с широко открытыми глазами и, кажется, был ещё жив, вот только... Блядь... Мишель замутило. Его живот был вспорот, а внутренности выпущены, напоминая размотавшийся клубок пряжи. Повинуясь первому порыву, Мишель бросилась к Марвину, но тут перед ней промелькнула какая-то тень, быстрая, невероятно быстрая. А потом что-то врезалось в неё с силой пушечного ядра.

Падая, Мишель выставила дробовик перед собой в последней попытке защититься. Она не хотела умирать.

***

Страйкер выбрал идеальный момент для нападения. Он наблюдал за сладкой парочкой уже с четверть часа, таился и выжидал. Инстинкты охотника на время брали верх над его чувствами и мыслями, над самой личностью. Страйкер не думал, не ощущал, только крался вперёд, захваченный азартом преследования и жаждой крови. Идеальная машина для убийств, дикое животное.

Он знал, что эти двое идут прикончить его, а вот они точно не знали, что смерть уже смотрела на них с отвесных скал. Те, кто вступал на пути преступного мира, становились и охотниками, и добычей одновременно, но, пожалуй, никто не умел сбрасывать с себя роль добычи и превращаться в охотника так быстро, как это делал Страйкер.

Двое разделились, чтобы перебраться через завал, и это стало для них смертным приговором. Бес, шедший впереди, держал в руке пистолет, наивно полагая, что оружие его защитит. Жалкий идиот.

Страйкер прыгнул прямо ему на голову, целиком полагаясь на старый-добрый эффект неожиданности, и не прогадал. Уёбок закричал и вскинул пистолет, но на таком близком расстоянии толку от него было не больше, чем от игрушки. Раздался выстрел, не причинивший Страйкеру никакого вреда. Он оттолкнулся от противника и прежде, чем тот успел снова взвести курок, выхватил нож.

Страйкер вскрыл ему брюхо отточенным движением мясника, сунул руку в разрез и, дёрнув на себя, молниеносно отскочил в сторону. Бес повалился на землю, а Страйкер услышал шум с другой стороны завала и понял, что вторая жертва уже шла к нему в пасть.

Она, — Страйкер понял, что это она, по тонким белым полоскам на рогах и чёрным волосам, заплетённым в две косы, — появилась в проходе между валунами, держа в руках дробовик. Её красная кожа приобрела зеленоватый оттенок, когда она увидела напарника, валявшегося на земле, и Страйкер даже позволил этой дурочке кинуться к нему, но добежать ей было не суждено.

Он сбил наёмницу с ног, прижав её прикладом дробовика, которым она попыталась ударить его. Долю секунды он смотрел ей прямо в глаза, почти уперевшись своим лбом в её. Близко. Так близко, как Страйкер никогда не согласился бы оказаться при других обстоятельствах, но убийства... Нет никакого вкуса в том, чтобы убивать не видя, а сейчас он видел всё. Искривлённые в предсмертной гримасе губы, полубезумный от ужаса взгляд, бледные веснушки.

Наёмница была обречена. Страйкер разинул пасть.

Его челюсти сомкнулись на лице жертвы с силой медвежьего капкана. Раздался такой звук, будто кто-то расколол грецкий орех, а потом тошнотворное влажное хлюпанье. Страйкер вгрызся в добычу с остервенением пираньи. Чужое лицо под его похожими на ножи зубами смялось, словно пергаментная бумага, оторвалось и буквально слезло с черепа. Страйкер сделал резкое движение назад, вырвав кусок мяса из щеки, и сплюнул его в пыль. Он чувствовал осколки кости, застрявшие между зубами и брезгливо тряхнул головой, как кошка, пытающаяся избавиться от прилипшей к языку шерсти.

Жертва была мертва, или нет, Страйкер не собирался проверять. Он схватил с земли увесистый камень и, размахнувшись, нанёс удар. Ещё. И ещё. Чёрная кровь и ошмётки мозга перепачкали его руки, одежду, даже лицо, а он продолжал бить.

Когда Страйкер наконец остановился, голова, или вернее то, что от неё осталось, выглядела так, будто её засунули в дробилку. Теперь тем, кто захочет опознать труп, придётся здорово постараться. Конечно если это кровавое месиво обнаружат до того, как им заинтересуются местные падальщики.

Расправившись с наёмницей, Страйкер словно тут же забыл о ней и не спеша подошёл ко второму охотнику, — жертве, — который скорчился на земле, судорожно прижав руки к вспоротому животу. Он равнодушно ткнул носком сапога сероватые ленты кишок, вывалившиеся в пыль, а потом присел на корточки и, схватив беса у основания левого рога, задрал его голову.

— Ну что, как охота, приятель? Кажется, не видать тебе головы безумного ублюдка из пустоши. Какая жалость.

Широкое, идеально острое лезвие ножа прижалось к шее беса под самым подбородком.

— Но знаешь что... — продолжал Страйкер. — Думаю, мы могли бы поступить иначе. Трофеем станешь ты, парень. Победитель забирает голову побеждённого. Всё честно.

Бес слабо дёрнулся, но лезвие уже рассекло его кожу и с каждым мгновением погружалось всё глубже. Тонкая струйка крови превратилась в кровавый поток, заливший ключицы и грудь беса, пропитавший его одежду, каплями упавший на бесплодную мёртвую землю. Тот, кто ещё час назад мнил себя охотником, захлебнулся собственной кровью в руках настоящего охотника, безраздельно владевшего этой пустошью.

***

Страйкер удовлетворённо глядел на свой трофей, неторопливо прокручивая рукоятку ножа между пальцами. Он действительно отделил голову от тела убитого им беса и забрал её с собой. Теперь эта рогатая башка лежала перед ним на полу пещеры и бессмысленно таращила остекленевшие глаза в пустоту.

Тронув голову сапогом, Страйкер опустился рядом, скрестив ноги, и подтащил трофей к себе. Две пары жёлтых глаз, мертвеца и убийцы, встретились, и Страйкер поморщился. Он ненавидел, когда на него пялились. Хорошо, что нож был под рукой и всегда мог помочь.

Страйкер просунул кончик лезвия под нижнее веко левого глаза и принялся выковыривать его из глазницы. Тот поддался не сразу, так что Страйкеру пришлось разрезать веки, надавливая большим пальцем и стараясь не повредить склеру. Нетерпеливо цыкнув, он вогнал лезвие глубже, орудуя им как рычагом, и в конце концов добился своего. Глаз выскочил из глазницы и повис на тонком жгутике нерва. Страйкер перерезал его и проделал то же самое со вторым глазом. Отложив нож, он с интересом покатал глазные яблоки на ладони и сунул их в карман куртки. При этом его взгляд оставался совершенно спокойным, даже отрешённым, как будто в том, что он делал, не было ничего особенного. Рутина, простая обыденность.

Чёрные провалы глазниц плакали кровавыми слезами, но Страйкера это не трогало. Он схватил голову за рога и, подойдя к ближайшей огненной стремнине, бросил наскучивший трофей прямо в лаву.

Голова упала на раскалённую поверхность и несколько секунд торчала над лавой, как поплавок. Потом задымилась и с тихим шипением начала погружаться на дно огненного потока. Минута, и лава булькнула, поглотив голову целиком. Не осталось ничего, кроме нескольких застывших в магме пузырей.

Подобрав нож с каменного пола, Страйкер провёл вдоль лезвия, чтобы стереть следы крови, и облизал перепачканные пальцы. Нужно было почистить нож как следует, позаботиться о нём с тем же вниманием, с каким он заботился о Бомбпруфе и о себе.

Для Страйкера это было не просто оружие, он воспринимал нож почти как продолжение собственной руки. Ему даже представить было трудно, как он мог бы существовать, не имея в своём распоряжении достаточно острого лезвия. Наверное, если бы Страйкера лишили возможности пользоваться ножом, для него это было бы равносильно тому, чтобы потерять хвост или любую другую конечность. Не удивительно, учитывая, сколько лет холодное оружие было неотъемлемой частью его жизни.

***

Страйкеру было восемь, когда Дрэд впервые дал ему нож. Это было самое простое лезвие с деревянной рукояткой, слишком острое для ребёнка, но старик откровенно плевал на безопасность мальчишки. Перевязывал его раны, когда тот резался, но в остальном, кажется, совсем не переживал о том, что бесёнок мог навредить себе.

Однако, несмотря на видимое равнодушие, Дрэд наблюдал и вскоре показал мальчику, что нож может быть больше, чем просто игрушкой в его руках. Намерения старика были вполне серьёзными, когда он начал обучать своего подопечного обращаться с ножом как с оружием.

Приближался шестой урожайный сезон, когда Дрэд впервые приказал мальчику зарезать животное. Кажется, это была свинья, хотя он не мог бы сказать наверняка. Просто не помнил. До этого бесёнок ещё никого не лишал жизни так и с трудом осознавал, каково это — пролить чью-то кровь. Он был растерян и напуган, но наставник толкал его в спину, не обращая внимания на то, что у мальчишки подгибались колени.

«Иди и докажи, что ты чего-то стоишь».

Чего-то стоишь... Под кожей заскребло от первых ростков гнева и обиды. Слабосильный, жалкий, бесполезный, — Дрэд, казалось, видел его насквозь и вытаскивал наружу каждый недостаток, ни разу не упустив повода ткнуть мальчика носом в то, каким ничтожеством он был. Но даже не это унижало больше всего.

Старик не называл бесёнка по имени, только «пацан», «эй ты» и «этот мелкий ублюдок». Однажды мальчик попробовал было возмутиться такому обращению, на что получил предельно простой и понятный ответ.

«Возможно, раньше у тебя и было имя, но больше его нет. Ничего не даётся просто так, не в этой жизни. Здесь ты должен заслужить своё имя, змеёныш. Имя определяет ценность, а сейчас твоя ценность равна нулю. Работай. Покажи мне, что ты стоишь чего-то большего, чем «этот мелкий ублюдок».

И в тот момент, как бы мальчика не отвращала сама идея убийства, он двигался вперёд, потому что иного пути не было. Только так он мог доказать, что заслуживает одобрения, заслуживает похвалы, заслуживает того, чтобы носить своё собственное имя.

Ладонь стала липкой от пота, и бесёнок крепче перехватил рукоятку ножа, нервно облизывая губы. Одно стремительное нападение, один точный удар, — проще простого. Он собрал всю волю в кулак, напружинившись для броска.

Атакуя в первый раз, мальчик чуть не промахнулся. Нож скользнул по твёрдому панцирю, высекая искры, громко лязгнул и лишь благодаря чистой случайности вошёл в небольшую щель между костяных пластин, чуть выше лопатки. Не было ничего удивительного в том, что нанося свой первый удар, мальчик не мог действовать достаточно точно, и рана, которая должна была стать смертельной, лишь покалечила жертву. Животное закричало и судорожно рванулось в сторону, истекая кровью.

«Добивай», — скомандовал голос наставника откуда-то сверху.

Тёплая кровь залила бесёнку глаза. Его мутило от ужаса и отвращения, во рту стоял тошнотворный привкус сырого мяса, а сердце колотилось как бешеное. Почти ничего не различая перед собой, он провернул лезвие в ране и, рванув его на себя, полоснул наугад. Крик животного стал ещё пронзительнее.

«Добивай, дьявол тебя дери!» — рявкнул Дрэд, и мальчик с трудом вытер окровавленное лицо тыльной стороной ладони.

Теперь он видел, куда бить, и третий удар, наконец, довершил дело. Животное под ним в последний раз дёрнулось и обмякло, а бесёнок буквально свалился в грязь. Он попытался встать, но упал на четвереньки, а потом его вырвало.

Мальчик не мог поднять взгляд на своего наставника и видел только его тяжёлые, подбитые гвоздями сапоги, появившиеся в поле зрения. Крепкая рука схватила бесёнка за шкирку и вздёрнула на ноги. Два зловеще светящихся жёлтых глаза заглянули в его глаза.

«Всё хорошо. Ты справился, пацан».

***

Минуло ещё несколько урожайных сезонов, прежде чем Дрэд решил пойти дальше в воспитании своего подопечного. Только на этот раз перед мальчиком оказалось не животное, а бес из гильдии наёмников, которого Дрэд сломал и замучил до полусмерти.

В памяти не сохранилось ни единой его черты, только ощущение тягучего напряжения, свернувшегося в животе тугими змеиными кольцами. Бесёнок стоял, сжимая в руке нож, — совсем новый, с красивой полированной рукояткой и выкидным лезвием, — а тяжёлая ладонь наставника властно лежала на его плече.

«Убей», — негромко скомандовал Дрэд, и мальчик колебался лишь секунду, прежде чем сделать шаг к жертве.

Теперь его толкало вперёд не только желание получить одобрение. С некоторых пор бесёнок вступил с самим собой в опасную игру под названием «насколько далеко я могу зайти». Ведь именно в этом, по его мнению, и заключалась сила. Дрэд растолковал своему подопечному всё о силе и слабости. Благодаря ему мальчик усвоил, что в случае необходимости сильный способен переступить через все, все до единого ограничения, невзирая на страхи, законы или общественную мораль. Отступают только слабаки и трусы. А тот, кто слаб, не достоин жизни.

К своим десяти или одиннадцати годам бесёнок уже знал, что способен убить, и в тот момент он готовился снова испытать себя. В его потерявшем детскую невинность сердце пробудился интерес, дьявольский вопрос — каково это, убить себе подобного?

Мальчик сдвинул большим пальцем кнопку-ползунок, и лезвие ножа бесшумно скользнуло в рукоятку, приняв безопасное положение. Подходя к жертве, он уже знал, что будет делать и ощущал лёгкое покалывание во всём теле больше от волнения, чем от страха.

Почувствовав чьё-то приближение, бес шевельнулся и приоткрыл единственный оставшийся у него глаз, пытаясь сфокусировать взгляд на подступающей к нему маленькой фигуре. На одно короткое мгновение в мальчике шевельнулась жалость к этому обречённому бедолаге, простое искреннее чувство, но его почти тут же вытеснила беспощадная мысль:

«Он не смог ничего сделать, позволил Дрэду запытать себя. Только слабый оказался бы в таком положении. Слабость не достойна права на существование».

Когда бесёнок прижал рукоятку с притаившимся внутри лезвием к шее жертвы, его дыхание было почти ровным. Вдох — сосредоточься — выдох — не отводи взгляд... Он крепче сжал нож и резко вдавил кнопку, приводящую в действие спусковую пружину.

Раздался тихий щелчок, и лезвие вылетело наружу, смертоносное, точно жало змеи. Мальчик не увидел, как оно вошло в тело, но зато услышал странный булькающий звук, а потом из раны полилась кровь. Она была чёрной, совсем не такой как у животных, но зато ошеломляюще, до ужаса похожей на его собственную. К такому нельзя было подготовиться, и увидев, как чёрная кровь другого адорождённого заливает его пальцы, бесёнок по-настоящему испугался. Он выдернул лезвие и отскочил, дико таращась на умирающего беса. Секунду спустя мальчик осознал свой страх, и сейчас же его накрыло сокрушительной волной стыда.

Трус. Слабак. С чего ты взял, что сможешь стать лучше? Что заслужил чего-то большего, чем оказаться на месте этого ничтожества?

Стыд вспыхнул, как спичка, но разгоревшийся на его месте огонь был ни с чем не сравнимым обжигающим гневом. Бесёнку захотелось кинуться на умирающего и нанести ему ещё десяток, сотню ударов. Отомстить за свой страх. Вырвать из себя с корнем эту слабость.

Багровая пелена ярости затуманила разум, и мальчик уже перехватил нож для атаки, когда кто-то внезапно сжал его предплечье. Он резко обернулся, не осознавая, как пугающе выглядел со стороны, — бледный, оскаленный, дикоглазый. За его спиной стоял Дрэд.

«Тише, малой, успокойся, — усмехнулся он. — Подонок мёртв. Посмотри».

Бесёнок взглянул и увидел, что грудь жертвы действительно больше не приподнималась, а голова безжизненно откинулась назад. Только в тот момент ярость улеглась, и мальчик прикрыл глаза, внезапно ощущая себя очень уставшим. Рука Дрэда потрепала его по волосам между рогов, как собаку.

«Ты молодец. Хорошая работа».

***

Дрэд частенько говорил своему подопечному, что однажды поручит ему настоящее дело, и мальчик ждал этого дня с нетерпением. Он был ужасно рад и взволнован, когда однажды старик взял его с собой в город, где собирался встретиться с убийцами из гильдии наёмников. Бесёнок ещё ни разу не был частью чего-то настолько важного и думал, что, возможно, ему дадут шанс проявить себя. Однако к большому разочарованию мальчика, всё сложилось совсем иначе. Дрэд оставил его у дверей салуна и велел ждать, а сам скрылся внутри.

Хмурый и раздражённый, бесёнок какое-то время слонялся около крыльца, но вскоре решил — какого дьявола?! Раз уж он был здесь, то имел право взглянуть на происходящее хотя бы одним глазком. Дрэд мог бросить его на улице, но не мог ожидать, что он покорится такому положению дел.

Обогнув обшарпанный фасад заведения, мальчик свернул за угол и скоро оказался возле небольшого грязного окна. Тот, кто проделал это окно так высоко в стене, явно не пытался сделать его удобным для любопытного мелкого бесёнка, решившего заняться подглядыванием, но по счастью, тут же обнаружилась пустая бочка перевёрнутая вверх дном, и мальчик вскарабкался на неё, опасливо приникнув к мутному стеклу.

Помещение было наполнено народом и плохо освещено, так что бесёнок не сразу разглядел Дрэда. Старик сидел за широким столом спиной к стене вместе с ещё тремя бесами и демоном-хамелеоном. Один из бесов перегнулся через стол к Дрэду, а тот положил перед собой что-то, похожее на мобильный телефон, и двумя пальцами пододвинул его в центр столешницы. Демон-хамелеон коснулся ладонью лба, а его рот беззвучно зашевелился. Мальчик напряжённо прищурился, страшно жалея, что не умеет читать по губам, когда что-то внезапно прервало его наблюдения. Резкий толчок заставил сердце пропустить удар, а потом опора под ним куда-то исчезла, и бесёнок свалился на землю.

Застигнутый врасплох, он подскочил, ощетинившись, как маленькое злое животное, и вперился в нападавшего бешеным взглядом. Перед мальчиком стоял демон-подросток, не намного старше его самого. В чертах лица у него явно было что-то от жабы, — широкий рот, бугристая кожа, водянистые глаза навыкате. Он был одет в кожаную куртку и широкие штаны, как у взрослых, а на поясе виднелись ножны, явно не пустые. Компанию ему составлял ящероподобный демон примерно того же возраста и бесёнок, который из них троих выглядел самым младшим.

Главарь шайки шагнул вперёд и угрожающе надулся, смерив мальчика презрительным взглядом.

«Что это ты тут делаешь, дворняжка? — пробулькал он, демонстративно засунув руки в карманы. — Шпионишь? Разве мама не научила тебя, что подглядывать нехорошо?»

«Не твоё собачье дело», — огрызнулся бесёнок, и его хвост гневно затрясся, издавая характерный звук змеиной погремушки.

«Вы посмотрите, какой грубый, — демон покачал головой. — Что-то я не возьму в толк, ты бес или ты змея?»

Мальчик ничего не ответил.

«Так я и думал. Маленькое ублюдочное дерьмо. Разве ты не знал, что дворняжки вроде тебя должны ходить в намордниках? Здесь, между прочим, мирный и безопасный город».

«Такой же мирный как ты?» — Бесёнок оскалился. Он видел, к чему идёт дело, и не пытался избежать драки.

Главарь улыбнулся, из-за чего его уродливая физиономия сделалась ещё уродливее. Он положил руку на ремень, с той стороны, где были ножны, запугивая совсем уж в открытую.

«Значит по-нормальному ты не понимаешь. Как жаль. Придётся преподать тебе урок хороших манер, чмырёныш».

«Не смей меня трогать, — прошипел мальчик, отступая на шаг, чтобы освободить пространство для броска. — Иначе пожалеешь».

Но тупой головастик не внял предупреждению, и вместо того, чтобы отвалить, резким движением извлёк на всеобщее обозрение длинный охотничий нож. Мальчик почувствовал, что в груди у него стало горячо от гнева. Как эта дрянь смеет так разговаривать с ним? Как смеет угрожать?

Бесёнок атаковал, как самая настоящая змея. В его ладони словно из неоткуда появилось лезвие, спрятанное в рукаве и, не давая противнику даже сделать замах, он яростно полоснул его по горлу. Чёрная кровь веером брызнула из длинной глубокой раны, попав на мальчика и на двух других, не сообразивших вовремя спастись бегством. Похожий на ящерицу демонёнок с криком отскочил, а второй как будто окаменел, глядя на всё происходящее с застывшим в глазах ужасом.

Нападавший качнулся вперёд, издав приглушённый хрип, точно хотел закашляться, и выронил нож. Несколько капель крови вылетело из его приоткрывшегося рта, прежде чем он потерял равновесие и упал на землю, прямо к ногам мальчика.

Всё ещё ослеплённый гневом, бесёнок, не сдерживаясь, пнул поверженного противника, готовый добавить, если тот хотя бы шевельнётся. Но головастик не шевелился, и мальчик не сразу понял очевидную вещь. Он убил его. Уже во второй раз он отнял жизнь у себе подобного, и в отличие от первого, сделал это с такой лёгкостью, словно перед ним был не другой адорождённый, а какой-нибудь картофельный жук.

Бесёнок попробовал найти внутри себя хоть какие-нибудь эмоции по этому поводу — сожаление, страх или стыд... И не нашёл. Он сморгнул пелену с глаз и увидел двух других, которые в панике удирали прочь, но ему не было до них никакого дела. Подобрав чужой охотничий нож, мальчик засунул его за пояс и уже собрался было вернуться туда, где ему было велено ждать, как вдруг над его головой раздался знакомый голос.

«Что это ты тут делаешь, пацан?»

Бесёнок поднял взгляд. Над ним стоял Дрэд.

Секунду старик смотрел сначала на своего подопечного, потом на лежащее на земле тело... А потом на его лице появилась улыбка.

***

Воспоминания об убийстве всё ещё были свежи в памяти мальчика, когда в один из дней Дрэд сказал:

«Сегодня мы едем на ранчо Сандэнс. Думаю, время пришло».

Бесёнок попытался выяснить, что за время пришло, но Дрэд проигнорировал все его расспросы и сказал только:

«Подготовься. Хотя... Нет. Если то, чему я учил тебя, не прошло даром — ты уже готов».

Дорога до ранчо Сандэнс оказалась долгой и ужасно утомительной. Мальчик сидел рядом с Дрэдом в его двухместном видавшем виды кадиллаке и маялся со скуки. Старик вёл молча, а бесёнок полулежал на сидении и смотрел в небо. Машина без крыши — ничего круче и представить себе было нельзя, хотя мальчику всё равно больше нравились лошади. Если бы он мог выбирать, то выбрал бы поехать верхом, однако такой вариант был исключён. По какой-то причине Дрэд ненавидел верховую езду и садился в седло только в самых крайних случаях. Зато он вполне охотно водил кадиллак, и насколько мальчик мог судить, даже питал к нему определённую привязанность. Потрёпанный автомобиль медно-бурого цвета был уже не новым, но всё ещё внушительным, как и его владелец, так что бесёнок даже немного побаивался в нём ездить. Впрочем, сейчас он слишком утомился, чтобы испытывать обычный трепет, и потому довольно бесцеремонно развалился на сидении, с трудом удерживаясь от желания поставить ноги на крышку бардачка.

Вскоре мальчику надоело смотреть на проплывающие мимо облака, и он вытащил из-за пояса лезвие, ярко блеснувшее на свету. Немного полюбовавшись им, бесёнок перехватил нож и раскрутил его между пальцами. Он научился этому не так давно, но с тех пор повторял этот трюк почти каждую свободную минуту и даже немного гордился тем, как ловко у него получается. Мальчик обнаружил, что почему-то, — он сам не знал почему, — вращение ножа здорово помогало успокоиться, и он мог проводить часы, развлекая себя подобным образом.

Не отрываясь от дороги, Дрэд покосился на подопечного, но ничего не сказал. Они продолжали свой путь.

Бесёнок не знал, чего ожидать от ранчо Сандэнс, но то, что он увидел, поразило его. На небольшой, казалось бы, территории собрались адские отродья всех видов и мастей, и при взгляде на них у мальчика не возникало никаких сомнений относительно их принадлежности к преступному миру. Дрэд ни на шаг не отпускал подопечного от себя, придерживая его за плечо, но бесёнок и сам не собирался никуда отходить. Он видел, как большие матёрые бандиты пялились на него, и изо всех сил старался не выдавать своего замешательства.

Из установленного на крыше громкоговорителя играла музыка, тут и там сновали мелкие бесы, приторговывавшие бухлом, а в одном месте мальчик заметил установленный под навесом широкий стол, на котором стояли два ящика, наполненные деньгами. Над столом возвышался здоровенный демон с длинным списком в руке и что-то кричал столпившимся вокруг. Кажется, он принимал ставки. Только вот на что ставили?

Однако прежде, чем бесёнок успел как следует подумать над этим, Дрэд повёл его дальше, и скоро они оказались в той части ранчо, где по всем признакам должен был находиться скотный двор. Только никакого скотного двора, конечно, не было, только небольшой клочок земли, отгороженный наподобие загона, вокруг которого толпился народ.

Мальчик плохо различал из-за спин собравшихся, но ему показалось, что двое бесов выносили из загона что-то похожее на труп, завёрнутый в мешковину. Грубая ткань была вся пропитана чёрным.

Нехорошие предчувствия закопошились в животе с новой силой, и бесёнок уже собрался спросить Дрэда — зачем они здесь, когда совсем рядом вдруг раздался чей-то устрашающий рык.

«Здорово, старый отморозок. Так и знал, что ты явишься».

«И тебе не хворать, сукин сын», — невозмутимо отозвался Дрэд, а мальчик резко обернулся и всего в двух шагах от себя увидел высокого худого демона. Он был похож на рептилию, но не на обычную ящерицу, а на настоящего хищника-убийцу. Если бы бесёнок знал слово «раптор», оно обязательно пришло бы ему в голову.

«Какие планы на сегодня? — спросил демон, вытаскивая из жилетного кармана мятую самокрутку и прикусывая кончик. — Я вот выставляю свою суку во втором раунде. А то что-то она у меня засиделась. Того и гляди растолстеет».

Дрэд хмыкнул.

«В таком случае, мне есть кого поставить против тебя».

Веки демона удивлённо дёрнулись, и он перевёл взгляд на мальчика, кажется, только в тот момент заметив, что Дрэд был не один. Секунду на его лице читалось явное замешательство, почти сразу сменившееся пренебрежительной злой ухмылкой.

«Ты спятил, Дрэд?»

«Ты сам знаешь, что нет».

«А мне кажется, что спятил, раз выставляешь на бой... это! В жизни не видел такого задохлика. С твоей стороны было бы милосерднее просто пристрелить его».

Демон шагнул к мальчику, и тот попятился. Ему совсем не нравился тон этого головореза, равно как и его протянутая когтистая лапа. Однако прежде, чем бесёнок успел что-либо предпринять, демон грубо схватил его за лицо, заставив запрокинуть голову. Жёлтые глаза пристально уставились на мальчика, изучая его, как выставленную для продажи лошадь.

«Какой же он уродливый», — скривился демон.

Самокрутка торчала у него изо рта, маяча у бесёнка перед глазами, как красная тряпка перед быком. С каждой секундой ему всё сильнее хотелось врезать по этой самодовольной роже. Дёрнув головой, он зарычал и оскалил острые зубы, пытаясь откусить уроду мерзкие вонючие пальцы, когда крепкая рука наставника схватила его за локоть и буквально вырвала из хватки демона.

«Руки прочь от мальчишки», — произнёс Дрэд, жёстко чеканя каждое слово. Вряд ли он хотел защитить своего подопечного, но зато совершенно точно был недоволен тем, что кто-то здесь посмел трогать его собственность.

Демон ничего не ответил, только насмешливо осклабился и, вынув самокрутку изо рта, спрятал её обратно в жилетный карман, прежде чем скрыться среди толпы.

Этот разговор взбудоражил мальчика ещё больше, и когда Дрэд отвёл его в сторону, он с беспокойством спросил:

«Так значит, я должен буду драться?»

Старик посмотрел на своего подопечного нечитаемым взглядом.

«Нет, пацан. Ты должен будешь убить».

«Убить...» — еле слышно повторил бесёнок.

«Таковы правила. Либо ты, либо тебя. Один из уроков, которые ты должен усвоить об этом мире. — Дрэд указал на прикреплённые к поясу мальчика ножны. — Возьми нож, выйди на арену и убей. Без страха, без жалости. Сделай. Или умри».

Когда бесёнок шёл сквозь расступающуюся толпу к отгороженному пространству арены, он не ощущал ни страха, как это было в самый первый раз, перед убийством животного, ни замешательства, как с убийством беса. Он двигался вперёд так же, как двигаются колёса механических часов. В его сердце не осталось невинности, не осталось мягкости, не осталось ничего, что могло бы остановить тьму.

Мальчик не знал, кем будет его противник, но даже не удивился, увидев на другой стороне арены адскую гончую. Корноухая, курчавая псина неопределённого пола и возраста прижималась спиной к ограждению, дожидаясь команды броситься вперёд и разорвать его в клочья. Бесёнок занял своё место, приняв оборонительную стойку, как его учил Дрэд, и приготовился не умереть.

Прогремел выстрел — бой начался.

Гончая ринулась на мальчика с тупой целеустремлённостью брошенного булыжника, разинув красную пасть, — мимо. Он увернулся и отскочил, отбежав на несколько шагов. Псина погналась за ним, стараясь прижать к ограждению, но мальчик воспользовался моментом и выхватил нож.

Лезвие рассекло воздух и оцарапало оскаленную морду, но это только сильнее распалило гнев твари. Огромные зубы громко щёлкнули рядом с бесёнком, каким-то дьявольским чудом оторвав лишь кусок куртки, а не его руки.

Толпа что-то завопила. Мальчик не слышал. Он атаковал, выставив вперёд левую руку, чтобы прикрыть шею, и метя гончей в глаза. Как минимум один удар попал в цель, потому что тварь взвыла и попятилась.

Бесёнок кинулся на неё. Псина припала к земле, вздыбив шерсть, но вместо того, чтобы уйти от атаки, бросилась прямо под нож и вгрызлась мальчику в руку. С криком дёрнувшись назад, он забился в стальной хватке и, силясь освободиться, ударил гончую ножом в шею. На лезвии осталась кровь, но видимо рана была не очень серьёзной, потому что псина отскочила, но почти тут же снова кинулась на него.

Тяжело дыша, бесёнок прижимал к себе прокушенную левую руку, но его правая рука всё ещё сжимала нож, и он был готов всадить его в горло твари так глубоко, чтобы она подавилась им.

Они бросились друг на друга почти одновременно. Мальчик попытался поднырнуть под смертоносную пасть, но гончая разгадала его манёвр и, сделав обманное движение, схватила бесёнка поперёк тела, как собачью игрушку. Раздался хруст.

В следующую секунду гончая размахнулась и с силой отшвырнула мальчика к краю арены. Он по-кошачьи приземлился на четвереньки, взмахнув хвостом, чтобы удержать равновесие. Его протащило ещё несколько метров по инерции, и бесёнок вцепился когтями в землю, понимая, что если сейчас упадёт, то больше не встанет. Он поднялся, с трудом дыша от резкой боли в груди, но гончая тут же сбила его с ног и повалила на спину. Огромная ужасная пасть с сотней острых клыков оказалась прямо перед лицом мальчика, и он закрылся обеими руками, пытаясь хоть как-то защититься.

Нож выпал из его прокушенной ладони. Гончая буквально рвала бесёнка зубами, и он до сих пор не потерял сознание от боли только потому, что его разум отключился, а тело, желая выжить, действовало в безумном инстинктивном порыве.

Со зрением вдруг что-то случилось. Мир словно сплющился по краям, вытянувшись в длинный туннель, на другом конце которого мальчик увидел свой нож. Лезвие отлетело не очень далеко, так что он смог достать его хвостом, пользуясь тем, что тварь была слишком занята, пытаясь вырвать ему глотку. Бесёнок не видел, куда бить, да и не думал об этом. Его тело действовало, хвост метнулся снизу вверх, и лезвие вонзилось гончей прямо в брюхо.

Псина коротко взвизгнула и внезапно остановилась. Её глаза затуманились, пасть раскрылась. Она в последний раз лязгнула зубами, а потом здоровенная туша повалилась на мальчика всем своим весом, придавив его к земле. Боль в груди стала невыносимой. Бесёнок попытался закричать и, уже теряя сознание, увидел, как к нему бегут какие-то незнакомые бесы, а наблюдавшие за представлением адские отродья с криками лезут на ограждение.

***

В себя мальчик пришёл тяжело и не с первого раза, а приоткрыв глаза обнаружил, что лежит в постели. Сначала он увидел свои руки, перемотанные бинтами от пальцев почти до самых плеч, потом почувствовал боль в груди, а потом услышал шаги и знакомый голос.

«Очнулся?»

Дрэд остановился около кровати и задумчиво поглядел на своего подопечного сверху вниз. Бесёнок сделал попытку приподняться, но был остановлен властным: «лежи, у тебя сломаны рёбра».

Покорно опустив голову обратно на подушку, мальчик слегка пошевелил кончиком мизинца и с усилием пробормотал:

«Я поправлюсь?»

«Поправишься, — ответил старик. — Доктор наложил швы, сказал, что ты везунчик. Лицо и шея остались целы. Даже руки пострадали не так сильно, как можно было ожидать».

Ещё с минуту Дрэд стоял молча и неподвижно, глядя на бесёнка, а потом тихо сказал:

«В этот раз я позабочусь о тебе, потому что ты справился со своей задачей. Та сука мертва, а ты жив. Хотя правду сказать — чуть не приставился».

Жёлтые глаза старика зловеще светились в полумраке комнаты, не отрываясь от лица затаившего дыхание мальчика.

«Но я хочу, чтобы ты знал на будущее. Здесь у тебя только два варианта. Ты либо лучший, либо мёртвый. Может быть, мне будет немного досадно, если ты подохнешь, но я не пожалею о твоей жизни ни на секунду. Твоя смерть лишь докажет, что ты был слишком слаб и не стоил моего времени».

За те несколько минут пока Дрэд говорил, он ни разу даже не притронулся к бесёнку, но несмотря на это, тот чувствовал себя так, будто наставник его избил. Мальчик прикусил язык, чтобы не всхлипнуть, и попытался сглотнуть. Ему не стоило делать этого со сломанными рёбрами. От боли на глаза навернулись слёзы.

Либо лучший, либо мёртвый...

Он хотел быть лучшим. И не хотел быть мёртвым.

Не обращая внимания на то, какой разрушительный эффект произвели на подопечного его слова, Дрэд равнодушно отвернулся. Он направился к двери, но уже взявшись за ручку, вдруг обернулся и, как ни в чём не бывало, добавил:

«Кстати, раз уж ты прошёл испытание, то заслужил подобающую награду. Убийца, орудующий ножом так, как ты, должен носить соответствующее имя. Выбирай, что тебе больше по вкусу. Стаб, Дирк? Может, Страйк?»

Ещё не оправившись от предыдущего удара, мальчик вздрогнул и вдохнул так резко, что от боли у него потемнело в глазах. Проклятые сломанные рёбра... Но даже это было не так важно по сравнению с тем, что он сейчас услышал. Имя... Неужели Дрэд действительно разрешал ему выбрать своё собственное имя?

Немного подумав над каждым из вариантов, бесёнок слегка мотнул головой, тут же поплатившись за это новым приступом боли. Предложенные имена были хорошими, но чего-то в них не хватало. Какой-то конкретности, внушительности. Его будущее имя должны были произносить шёпотом, с уважением и страхом. Несколько секунд мальчик смотрел в одну точку, чувствуя своё новое имя где-то совсем близко, нащупывая его среди спутанных мыслей и, наконец, коротко моргнул, выходя из задумчивости. Ему потребовалось ещё немного времени, чтобы собраться с силами, прежде чем сказать.

«Не Страйк... Страйкер».

В ответ на это старик чуть насмешливо хмыкнул, но возражать не стал.

«Хорошо... Страйкер», — сказал он, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

***

Страйкер вздрогнул, глядя на нож в своей руке, и попытался отогнать неуместные воспоминания. Память была его проклятием. Он помнил Дрэда, помнил причинённую им боль, но не помнил собственного имени, данного ему при рождении. Впрочем, теперь оно не имело никакого значения.

Когда-то очень давно Страйкер взял нож и вырезал своё глупое сердце, чтобы отбросить его прочь вместе с детским именем, с воспоминаниями о родителях, с надеждой на спасение. Страйкер знал, что никогда не отыщет и не вернёт их, знал, что некоторые раны никогда не затянутся, и всё же... Его бы не существовало без этих ран. И пока они болели и кровоточили — он знал, что жив.