Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Он мало, что помнил из того происшествия. Обрывки воспоминаний о шторме вились в голове лентами, заставляя сердце стучать в три раза быстрее, а пальцы мелко цепляться за землю, пока паническое дыхание медлительно восстанавливалось. Тут было темно и очень влажно. Воздух чуть спёртый, прогнивший сыростью и чем-то органическим. Мерзкий. На секунду даже промелькнула мысль, что Стэна уже закапали в сыроватый чернозём, а стучать по крышке ветхого гроба просто не представлялось возможным из-за чёртовой слабости во всех конечностях.

От попытки подняться из груди вырвался болезненный стон, отражаясь от стен звучным эхом. Мышцы дрожали. Стреляющая боль от плеча до шее не позволяла воспользоваться левой рукой совсем. Быстрая попытка пошевелить пальцами – не перелом. Волевой решение подняться ничем не увенчалось. Стэн снова упал назад, приложившись затылком об что-то твёрдое, из-за чего снова болезненно застонал. Камень. По ощущениям именно он. Дыхание снова сорвалось от смеси всей боли, что он сейчас испытывал. Глаза зажмурились, но вид для Стэна это практически не поменяло. Ногти снова поскребли по тому, на чём сейчас держалось собственное бренное тело, ощущая, как под ногтями скапливаются какие-то мерзкие, скользкие прожилки, напоминающие ил на полежавшем в воде камне. Мерзость.

Собственная одежда липла к телу, пока глаза по чуть-чуть привыкали к мраку. Перед взором стремительно рисовалось каменное небо. Каждый собственный скулеж разлетался по всему пространству, лишь сильнее провоцируя головную боль. Как же хуёво…

Где-то сверху, через узенькую расщелину в потолке, пробивался слабый свет. Луна. Если облака разойдутся, она осветит это подземное чрево, и тогда, может быть, он поймёт, где находится. Но пока что тьма была почти абсолютной, разбавленной лишь тусклым, фосфоресцирующим свечением самой пещеры – будто стены были усыпаны гниющими светлячками. Или ему мерещилось.

И всё же Стэн что-то помнил. Да…

Не мог сказать точно, как давно это было. Может час назад, а может и полсуток, но голова начинала гудеть от любой попытки выстроить в сознании логическую цепочку, хоть он и продолжал стараться, кусая от боли и бессилия губу.

Они направлялись на восток. Стэн уже лет десять занимался коммерческим перевозками продовольственных и иных партий товара, возглавляя одно из самых прибыльных судн всей Северной Америки. Это был наиболее выгодный для молодого мужчины промысел, пусть и изрядно тяжёлый. Стэн не жаловался. К своим тридцати годам он был вполне доволен жизнью и званием капитана, сколько бы мороки это за собой не несло.

Стэн вырос в бедной прибрежной деревне, где основным источником дохода была рыбная ловля и редкие торговые сделки с проходящими кораблями. С детства он видел, как его семья едва сводила концы с концами, и мечтал о жизни, полной свободы и достатка. Море всегда манило таких как он – не только в качестве источника пропитания, но и как путь к чему-то большему. К лучшей жизни.

Когда ему исполнилось шестнадцать, он нанялся юнгой на торговое судно в портовом городе рядом. Тяжёлая работа, грубая команда и постоянная опасность закаляли характер. И именно там Стэн понял, что перевозки – это не просто способ выжить, а возможность построить нечто своё... Он учился всему: навигации, торговым договорам, искусству убеждения. К двадцати годам он уже командовал небольшим судном, а к тридцати – стал капитаном одного из самых прибыльных кораблей Северной Америки, чем действительно гордился.

Для Стэна это было не просто ремесло, а способ доказать, что он может быть больше, чем просто бедный парень из Богом забытой деревни. Каждый груз, каждая сделка – это вызов, балансирование на грани риска и наживы. И он любил это. Любил чувство, когда корабль рассекает волны, а в трюме лежит груз, который принесёт ему не только деньги, но и уважение. Ведь репутация в их мире тоже значит немало.

Но даже теперь, когда он уже добился, кажется, кажется чём мечтал в шестнадцать, море оставалось для него не просто работой. Оно было частью его – дикой, непредсказуемой. Абсолютно родной.

Тот вечер был ещё вполне сносным. Корабль качало на волнах сильнее обычного, но по крайней мере не была нарушена видимость. Они молились, чтобы при смене погоды море подуспокоилось, но, возможно, спустя столько лет промысла они успели перейти дорогу не только паре торговцев, но и самому Богу…

Спустя два часа грянула гроза. Стэн не видел собственной вытянутой руки, потому даже не понял, как оказался с, кажется, тонущей в дождевой воде палубы корабля за бортом. Вероятно, корабль перевернулся, хотя сейчас сказать сложно… Довольно стандартный сценарий для смерти, разве нет? Корабль. Шторм. Волны, вздымающиеся, как горы, рвущие паруса и ломающие мачты. Крики команды, потом – удар. А потом ты уже захлёбываешься солёной водой. Стэн так и думал умереть. Не то чтобы планировал, но знал, что будет так. Осталось понять, он всё же в аду или ещё в чистилище.

На рай это место не тянуло никак.

Стэн зажмурился, чувствуя, как в висках стучит кровь – густая, медленная, словно смешанная с самим илом. В ушах стоял шум, но не моря, а чего-то другого: шелест, скрип, будто тысячи крошечных копошащихся червей.

Первые отблески Луны отразились в журчащей рядом воде пещеры, чуть освещая пространство. Вполне достаточно для человеческого глаза. Стэн повернул голову, старательно рассматривая открывшееся взору. Он действительно ничего не понимал…

Пещера выглядела вполне стандартно для каменной дыры в скале, окружённый водой. Может и не в скале, может в рифе, но это сейчас не так важно.

На грязном полу пещеры лежали… монеты. Яркие, золотые. Прямо кучами, переливаясь от серебристого лунного света. Кое-где Стэн заметил жемчуга, собранные в бусы. Где-то бутылки из под крепкого алкоголя, но, кажется, разбитые. Где-то латунные подзорные трубы да компасы. Всё это сияло перед глазами, практически ослепляя при прямом контакте…

Лунный свет теперь пробивался чуть ярче, и Стэн мог разглядеть пещеру получше.

Пол был усыпан не только монетами и осколками – между ними валялись кости. Не человеческие – по крайней мере, ему так казалось с его ракурса –, а рыбьи – крупные, с обглоданными хрящами, поблёкшие от времени. Тут же лежали пустые раковины, расколотые с силой, будто что-то высасывало из них моллюсков, не удосужившись даже аккуратно вскрыть створки.

Возле самой воды темнела скользкая масса – то ли водоросли, то ли остатки полуразложившейся рыбы. От неё исходил сладковато-гнилостный запах, от которого Стэна скрутило лёгкой волной тошноты.

Кто-то здесь ест.

Мысль пронеслась холодными мурашками по спине.

Он медленно перевёл взгляд на воду. Она была почти неподвижной, напоминая сейчас зеркало Вдоль кромки виднелись следы – длинные, скользкие борозды, будто от когтей. Стэн почувствовал, как под лёгкой рубашкой по спине стекает то ли морская вода, то ли холодный пот…

Нужно было выбираться…

Он повертел головой. Пещера довольно небольшая, потому удачно проглядывалась в лунном свете. Глухие стены, заставили зародиться в сознании гнетущему чувству страха. Быстрый взгляд наверх, чтобы оценить возможность выбраться через щель. Потолок был купольным без единого выступа с внутренней стороны. То есть даже без травм Стэн бы не залез. Хуёво.

Мысли путались, как рыбацкие сети после шторма. Что-то ничтожно маленькое внутри шептало, что умирать не хочет, но голос разума насмешливо отвечал, что выбора им сейчас не давали. Сука!

Но как-то же он сюда попал!?

Резкое осознание.

Глаза упали на кромку воды. Неужели…

Стэн размышлял мгновение. Зубы прикусили нижнюю губу до крови, пока новый болезненный стон прошиб пещеру, а Стэн, превозмогая во всю кровящую рану, попытал удачу привстать еще один раз. Несколько крупных капель крови со свойственным им шумом упали на скользкий камень, пачкая его ещё сильнее. На это сейчас было похуй.

Стэн аккуратно сел на колени. Тело пробивало дрожью, а перед глазами мелко плыло. Тошнота от ощущений и запахов лишь подстёгивало и так крайне дерьмовое состояние Стэнли, но тихое рациональное заставило сдержать остатки обеда в желудке. Ему не стоит так просто расставаться с пищей.

Ладони упёрлись в сколький камень. Стэн боялся вставать на свои две, понимая, каков шанс сейчас просто не справится с равновесием и упасть в воду, а с такой рукой всплыть будет громадной проблемой.

Аккуратный шаг коленом вместе с рукой. Первый. Второй. Третий. На четвереньках действительно надёжнее.

Он ведь как-то сюда попал, верно?

Кромка воды действительно как зеркало. Из-за не самого выдающегося освещения разглядеть что-то глубже было сложной задачей. Плохо работающий мозг дал понять, что вода двигается в волновом ритме, а значит, он не так далеко от поверхности. Видимого выхода нет. Значит, он… подводный. В связи с видом волновой качки – не так уж и глубоко нужно проплыть, чтобы выбраться из пещеры.

Стэн наклонился ниже, стараясь не поскользнуться на камне. Света под водой он совсем не видел. Как и дна, собственно. Возможно, после рассвета будет возможность разглядеть получше, но сейчас перед глазами мелькало скорее собственное отражение, чем содержимое подводной ямы. В этом тоже свой плюс…

Отражение было нечётким, но Стэн всё равно заметил следы усталости под своими глазами. Быстрая мысль подбила зачерпнуть дрожащей ладонью здоровой руки воды и хорошенько потереть щёки, стирая возможную грязь. И снова зачерпнуть. На этот раз чтобы зачесать назад собственные волосы. Чёлка как обычно упала на глаза. Ну и чёрт с ней…

Это позволило хоть чуть-чуть прийти в себя. Стэн медленно подполз ещё ближе к воде, останавливаясь на самом краю коленями. Собственная рубаха мокрая и грязная, не скрывала всё еще кровящую жуткую рану у основания шеи. Стэн совсем не помнил, как её получил. Он наклонился над водой, запрокидывая голову, чтобы улучшить обзор. Рубашку пришлось чуть отодвинуть. И какой же пиздец… Там были клыки. Вернее, следы от них. Глубокие, острые, оставленные, словно, с большим желанием оторвать от плоти кусок. Стэн зашипел от боли и зрелища. Он не знал, какое морское существо обладало бы такой же пастью и рвением к добыче. Будь то акула, то Стэна был бы уже мёртв. А какие ещё морские хищники столь агрессивны?

Стэн отодвинул рубашку сильнее. Там же, но ниже на пару дюймов, находилась рана похуже. Не такая обширная и мистическая, но глубокая. Очень глубокая… Стэн прикусил губу пытаясь пошевелить левой рукой, ощущая, как острая боль прошибает всё плечо от каждой попытки. Кажется, он видел в ране, как от этого зашевелилась кость… Снова захотелось выблевать весь свой обед, но Стэн лишь прикрыл плечо тканью, стараясь дышать глубже.

Так он не уплывёт.

Сука!

Да какого хуя это происходит именно с ним?!

Стэн мечтал подохнуть в морской пучине, разрывая лёгкие солёной водой, а не медленно умирать с голоду от рационального понимания, что деться отсюда он не сможет!

Стэн поймал взгляд собственного отражения. Такой же разочарованный. В жизни, в себе, в ситуации. Возможно, на этих этапах уже стоит искать, скажем, дополнительные выходы. Вернее, выбраться он не сможет, но и медленная смерть от голода и обезвоживания его никак не привлекала. Да и заражение открытой раны кажется вполне вероятным исходом. В худшем случае… он мог бы взять одну из разбитых бутылок тут и вскрыть себе горло. Так явно быстрее, чем мучиться неделю.

В реальности Стэн лишь тяжело вздохнул, презрительно поглядывая на себя же в водной глади. Лучше б сдох в шторме…

Паника – не то состояние, которое может часто встречаться у мореплавателя. Истерия это та эмоция, что улетучивается в хронической панике. В скольких штормах был Стэн? Сколько раз его жизни угрожали? С какой частотой это было? Не счесть. Поэтому тревога за собственное благополучия его преследовала реже, чем следовало.

Вернее, даже не так. Он любил это острое чувство, когда словно балансируешь на кончике ножа. Когда один неверный шаг, и твоё тело остывает, брошенное и одинокое. Он не привык делиться этим с людьми, но, кажется, его команда и так всё знала.

Тем не менее он не идиот. Рисковать собственной жизнью это не то же самое, что рисковать всем экипажем. Этого он не терпел.

Стэн предпочитал вертеть жизнь так, как ему вздумается, потому знал, что иногда жизнь поступает также и с ним. Может, подобный исход событий должен стать для него уроком? Вероятно, последним. Хотя, в прочем…

Мысли резко оборвалась.

От того, как долго Стэн вглядывался в своё отражение, он сразу заметил изменения.

Рябь другая.

Нет, не усилившийся ветер. И не судно, проплывающее рядом. Совсем не так, он разбирался.

Было… движение. Там, внизу.

Лунный свет не позволял увидеть много. Мутная вода пропускала размытые тёмные силуэты, двигающиеся как-то… хаотично. Стэн лишь прильнул к кромке воды ниже, чтобы увидеть то, что заплыло в его персональный гроб.

Сердце пропустило удар, когда вместе с собственным силуэтом перед глазами начал вырисовываться другой. Мгновение, чтобы понять, что то было не отражение, а нечто, всплывающее наверх. Стремительно. Целенаправленно.

Секунда, и брызги воды опали на лицо и грудь, пока Стэн старался уйти от этих движений подальше.

Рывок назад.

Он упал на локти.

Но только для того, чтобы заметить, как странная монохромная фигура следует за его движением, вылезая из воды всё сильнее и сильнее, пока омут становился чёрным и буйным.

Чёртова Луна снова ушла за облака, погружая пещеру во тьму. В ушах застучало, пока, превозмогая боль, Стэн старательно отползал всё дальше от воды, чтобы очень скоро упереться спиной в каменную стену. Сердце колотилось так, будто рвалось наружу через рёбра. Его прямо сейчас и сожрут! Каждый удар отдавался в висках, словно молот по наковальне. Даже дыхание стало предателем – короткие, рваные вдохи не наполняли лёгкие, а лишь усиливали панику. Блять, Стэна сейчас просто сожрут! Заживо!

Он слышал это.

Слышал брызги, вызываемые громадным телом этого, что всё еще вылезло из воды. Слышал влажное елозинье по камню и что-то звонкое, напоминающее скрежет когтей. Влажной кожей он чувствовал дуновения ветра от всех этих движения. Здоровая рука зажала рот, чтобы не издать ни писка, надеясь на то, что тварь также слепа, как и он сейчас.

Но зря.

Волосы на затылке встали дыбом. Что-то холодное и скользкое обвило его лодыжку, сжимаясь с силой удава. В глазах помутнело от ужаса. Хотелось биться! Кричать! Но звук застрял в горле, как в вате. Тварь тянула к воде. Ногти пытались цепляться за камни и выступы, но лишь ломались и скользили из-за ёбанного ила! Он дёрнул ногой, попытался ударит, выбраться! Но хватка лишь усилилась. Вода уже лизала пятки, такая мертвецки холодная! Почему у него нет с собой ножа!

Ничтожные хрипы рвались из горла, но звук был таким же беспомощным, как шепот в шторм.

Щупальца ползли выше, обвивая икры, колени, бедра. Они впивались в кожу своим холодом. Он чувствовал, как его тело предательски поддается, как мышцы сводит судорогой от ужаса.

– Сука! – он рванулся в последний раз, но тварь лишь сильнее дернула его к воде, погружая уже по голени.

И тогда Стэн понял – это конец.

Он зажмурился, готовясь к финалу свой истории, к последнему вдоху, который наполнит легкие не воздухом, а черной, соленой водой.

Но вдруг…

Свет.

Луна, будто насмехаясь, снова выскользнула из-за туч, залив пещеру серебряным сиянием. И в этом свете Стэн увидел его.

То, что держало его, было не просто чудовищем.

Это было лицо.

Нечеловеческое.

Но… знакомое.

Белая, даже чуть прозрачная кожа лица твари так контрастировала с двумя зияющими дырами чёрных глаз без намёка на зрачки. Небольшой нос. Почти человеческий. И… рот. Раньше тот был другим. Раньше он был совсем крохотным, но сейчас слишком напоминал распоротые шрамами от уха до уха губы. На людях Стэн такое видел лишь раз в жизни. Но здесь это выглядело… натурально. Уголки рта уходили куда-то далеко на щёки, превращая рот в самую настоящую звериную пасть. Через лоб существа растекалась чёрной кляксой Х, проходя через глаза и ниже. Её Стэн тоже не помнил. Но… каков шанс для Стэна повстречать подобное существо… дважды?

Собственные глаза продолжали изучать застывшую фигуру. Хватка чёрных, чем-то похожих на осьминожьи, щупалец не ослабевала, держа Стэна близко, но… не нападая. Почти и не шевелясь. Как будто тоже изучая…

– …Ксено? – имя сорвалось с губ само, хриплое, неузнаваемое.

Как давно он его не произносил…

Странный туман в чёрных глазах сменился крайнем уровнем заинтересованности. Стэн знает этот взгляд. Таких совпадений не бывает…

Он никому об этом не рассказывал. Ему бы никто и не поверил… Вероятно, упекли бы в госпиталь для душевнобольных. Спустя годы Стэн даже сам начал верить, что может быть виной тем воспоминаниям было богатое детское воображение или ряд странных сновидений. Он почти выкинул это из головы. Тем более, прошло уже, кажется, лет пятнадцать…

Эта история жила с ним всё эти годы…

В прибрежной деревушке, где провёл детство Стэн, практически не было его ровесников. Став старше, он узнал и про эпидемию, из-за которой в каждой семье по осени стоял траур, и про желание молодёжи уехать отсюда при первой возможности. Деревня вымирала. Тогда, в детские года, он этого совсем не понимал, вопрошая в потолок о столь скудном выборе друзей. Проклинал порой саму деревню. Но он был всего лишь ребёнком, и его так огорчало, что ему совсем не с кем поговорить... Из имеемых перспектив он мог лишь… работать и молиться, чтобы сюда решила переехать семья с мальчиком его возраста или хотя бы не сильно младше.

Стэн не знал, как Бог трактовал его молитвы. Вероятно, ему в принципе следовало точнее формулировать собственную просьбу, но однажды на местном пляже, где он порой любил пособирать ракушки после сильного шторма, Стэн увидел… нечто. Это нечто напоминало то ли огромного осьминога, то ли медузу, спутанную в клубок после череды сильных волн, но оно было живым. Извивающимся и шевелящимся. Оно беспомощно плескалось на мелководье, будучи размером практически со Стэна. Все дети ведь довольно любопытные, верно? Поэтому для Стэн подойти ближе, вооружившись длинной палкой, было, считай, естественной потребностью.

Стэн помнит, как с опаской подкрадывался к копошащемуся комку… чего-то белого. Помнит, как кусал губу, отваживаясь протянуть к ней длинную палку, найденную у пляжа. Помнит испуганный писк, который издал комок… чего-то.

Стэн тогда еще не знал, что это за существо. Не сказать, что он знает это и сейчас, но в детстве… они часто общались.

Что ж, общением это назвать сложно. Стэн назвал то существо Ксено. Имя показалось ему довольно благозвучным и вполне логичным для столь непонятного создания. Тогда, в самый первый день, оно запуталось в тине и собственных щупальцах, пыхтя на мелководье, чтобы, как думал Стэн, при первой возможности уплыть обратно восвояси, покинув опасный участок суши. Потому он тогда ему помог. Стэн был добрым ребёнком… Дрожащие руки тогда рвали тину и аккуратно тянули холодные, длинные щупальца белого цвета с сероватыми кончиками и пятнышками, которые в последствии Стэн изучил досконально.

Суммарно их было тридцать семь, почти все на выдающихся щупальцах, длинной в пол Стэна, но также были на каждом пальце и одно, самое бледное, на животе. Сейчас же, кажется, весь тот серый пигмент стал беспросветно чёрным, растекаясь значительно дальше чем был, окрашивая ныне и все щупальца, и все ладони с длинными когтями, оставляя пятна на плечах и рёбрах.

Ксено частично был человекоподобным. Но, например, его тело как тогда, так и сейчас лишено волос было в принципе. Ни ресниц, ни бровей. А на голове очередная копна белых щупалец, убранная назад, как в причёску. На шее нынче красовались четыре симметричных длинных клешни как у крабов, но на нём эти конечности давали ассоциацию с воротником сюртука.

– Ксено? – уже чуть увереннее позвал он.

Существо слово… улыбнулось, поднимаясь над водой ещё выше. Чёрная ладонь, капая на камни водой, потянулась вперёд, заставляя Стэн инстинктивно отпрянуть. Но она не остановилась. Когтичтая хватка прошлась по щеке, одновременно гладя и чуть царапая кожу. Плавное движение ринулось выше, путаясь в блондинестых волосах, чуть тормоша их, пропуская через пальцы пряди. Чёрные глаза заглядывали в собственные золотичтые глаза Стэна с внимательностью. Милая осьминожка с пляжа сильно изменилась за эти годы, но это явно была она…

Стэн проводил с Ксено всё свободное время до шестнадцатилетия. И… ох, у него было очень много… воспоминаний… разного характера…

Существо приосанилось, продолжая вглядываться Стэну в глаза. Потом был долгий вдох. Пасть чуть приоткрылась, словно подражая шевелению губ самого Стэна, когда тот произносил имя существа.

Но слова не прозвучали. В детстве Ксено говорил, Стэн помнит. Он сам его учил этому. У того крайне удачно получалось повторять за ним даже сложные слова, а порой и предложения, пусть чуть-чуть путаясь в слогах и буквах, но всё равно понятно. Изредка тот даже говорил сам. Что-то очень простое, односложное и всё же…

Стэну казалось, что голос того милого существа до сих порой повторяется в его снах. Сейчас же слов не было. Но был звук. Абсолютно животный. Булькающий, рычащий, в попытке, как в детстве, повторить за Стэном, но отныне… неудачно. Даже пугающе.

Кажется, даже сам Ксено осознал плачевность своей попытки.

– Эй… открой-ка рот… – вышло тихо, сбито. Собственные пальцы здоровой руки наконец перестали цепляться за камни пещеры, аккуратно ложась существу на плечо. То проследило за движением, но не отпрянуло, позволяя себя касаться. Холодное.

Ксено не двигался. Просто смотрел.

Он его не понял?

Наверное, он так давно не говорил с людьми…

– Ксено, – снова обратился он, чтобы привлечь всё внимание существа. Стэн открыл рот пошире, издавая свойственный тихий звук «а-а-а», быстро указав на свои губы пальцем здоровой руки. Ксено, кажется, смутно осознавал, что от него хотят.

Затем Стэн закрыл рот, переводя указательный палец на него, как бы передавая эстафету. Ксено смерил его долгим взглядом в глаза, явно пытаясь считать информацию о том, что от него ждут, а следом… неуверенно, но всё же раскрыл пасть.

И это многое объяснило.

Вместо одного длинного язычка фиолетового цвета с заострённым кончиком, из пасти вывалилось… три. Тоньше и значительно длиннее человеческого. Как хлысты с хрупкими кончиками, что расширяются уже к середине до пугающих масштабов. Сейчас, в расслабленном состоянии, те вывалились из пасти где-то до кадыка, свисая чёрными лентами и чуть блестя в свете Луны. Стэн аккуратно придвинулся ближе, разглядывая пугающую картину. Щупальца Ксено также крепко держали его, но верхняя часть туловища всё ещё принадлежала лишь ему. Стэн дал себе получше рассмотреть эту пасть. И, чёрт возьми, эти зубы… небольшие, но острые. Кривоватые. Хоть и стоят всего в один рад, но их было явно больше, чем у обычного человека. Пугающие. Они были созданы, чтобы рвать ещё шевелящееся мясо…

Быстрое осознание пронзило голову.

Эти клыки…

Эта пасть…

Здоровая рука сама собой легла на истерзанное плечо. Неужели, Ксено пытался его сожрать…

Жест руки явно привлёк внимание существа. Пасть захлопнулась прямо перед носом Стэна, а сам он почувствовал, как холодные щупальца поднимаются всё выше по телу…

Пунктом их назначения служил ворот свободной рубашки. Ксено не церемонился. Рывок – ткань треснула, пугая Стэна резким звуком.

Щупальца Ксено скользнули по разорванной ткани, обнажая раны. Холодные, почти ледяные прикосновения заставили Стэна вздрогнуть, прикрывая глаза от бессилия. Существо наклонилось ближе, чёрные глаза без зрачков пристально изучали повреждённую кожу. Его длинные пальцы с когтями осторожно провели по краям раны на шее, где остались следы клыков, вызывая этим табун мурашек, а затем переместились к плечу. Стэн стиснул зубы, ожидая новой волны боли от касаний, но вместо этого почувствовал лишь лёгкое покалывание – холод тоненьких щупалец. Тоньше, даже чем кончик языка. Откуда они вообще растут?

Те аккуратно водили по краям раны, словно боясь коснуться её самой. Холод давал практически обезболивающий эффект, но этого было так мало…

Ксено на мгновение замер, словно прислушиваясь к чему-то, затем резко втянул воздух через ноздри, его пасть приоткрылась, обнажая ряды острых зубов. Стэн неосознанно вздрогнул. Тот двигался медленно, методично, будто проводил осмотр. Его щупальца скользили по груди Стэна, ощупывая рёбра, живот, шею, а затем вернулись к ранам. Казалось, он искал что-то… или проверял.

Внезапно его движения стали быстрее. Он прижался лицом к шее Стэна, вдыхая его запах, затем снова к плечу – глубже, жадно. Стэн почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Что-то изменилось. Чёрные глаза Ксено сузились, а уголки его широкой пасти дрогнули, словно в попытке улыбнуться. Он издал странный звук – нечто среднее между бульканьем и рычанием, но на этот раз в нём явно читалось… удовлетворение.

Ему… нравился запах?

Ксено отстранился, но его щупальца по-прежнему обвивали тело Стэна, будто не желая отпускать. Он снова втянул воздух, на этот раз дольше, глубже, и его грудь заметно приподнялась. Затем раздался новый звук – низкий, почти мурлыкающий. Стэн не понимал, что это значит, но видел, как существо слегка покачивается, будто в такт какому-то внутреннему ритму. Его чёрные глаза сверкали в лунном свете, а пасть приоткрылась в чём-то, напоминающем гримасу радости.

Ксено снова придвинулся ближе, его холодный лоб коснулся здорового плеча Стэна, а щупальца сжались чуть сильнее – не больно, а скорее… бережно.

Почти нежно.

Ксено, казалось, уловил дрожь в теле Стэна – не только от боли, но и от нарастающего страха. Такого, который прошибает каждый сустав, вынуждая дрожать, как мальчишку. Ксено очень близко. Он гулял щупальцами, руками, носом везде, где дотягивался. Его чёрные, бездонные глаза изучали каждую черту лица человека, будто тоже сравнивая с юношескими. Стэн не сразу обратил внимание, не сразу сконцентрировался на чём-то ещё, кроме тупого страха, боли и ностальгии. Тогда щупальца, обвивающие Стэна, начали двигаться… иначе.

Ксено вертлявый. Стэн это прекрасно знал. Раньше, когда-то давно, Стэну нравилось улечься на мелководье да уложить рядом или сверху Ксено, а потом до вечера наблюдать, как его щупальца не застынут ни на мгновение, перебирая прибойные волны. Особенно они любили трогать Стэна. Обвивать, ласкать, играть, гладить. Поэтому… эти касания… совсем не были чем-то новым.

Одно из щупалец скользнуло ещё ниже, по животу, едва касаясь кожи, словно проверяя реакцию. Стэн замер, дыхание участилось. В тот момент он смутно понимал, что задумал Ксено, но когда холодное прикосновения скользнуло ниже пупка, его тело предательски вздрогнуло под влажными касаниями через ткань.

– Блять... – голос сорвался в хрип.

Это было... знакомо.

Давным-давно, на том самом пляже, они играли в подобные игры. Детские, невинные, но от этого не менее волнующие. Ксено тогда был меньше, щупальца – тоньше, а прикосновения – робкими. Теперь же всё изменилось.

Щупальце настойчиво прижалось к его паху, и Стэн невольно ахнул, чувствуя, как по телу разливается тепло. Это было неуместно. И вместе с тем неумолимо. Он истекал кровью, едва держался в сознании, но тело отзывалось на ласки с предательской готовностью, будто работало по старым настройкам.

– Не... сейчас... – попытался он протестовать, но Ксено лишь издал булькающий звук, похожий на смешок.

И тогда его резко потянули глубже в воду.

Как тащит в логово хищник.

Как тащат еду.

Дичь.

Стэн рванулся, хватаясь за каменные выступы водоёма пальцами, но щупальца уже обвили его плотнее, лишая возможности сопротивляться. Ледяная влага обожгла кожу, когда он погрузился по пояс, а затем и глубже, глубже, глубже... Паника снова прогремела по всему телу раскатом грома! Его всё же утопят?!

Рывок вниз так, что тьма сомкнулась над головой. Резкая боль в плече заставила выпустить последние крупицы воздуха пузырьками вверх. Холод должен был успокоить раны, но соль в воде лишь раздирала их, пуская волны боли по телу.

Одно из щупалец резко вплыло ему в рот, разжимая зубы. Глубже, чем следовало, заполняя собой всё пространство, ныряя до глотки, давя на язык. Стэн почти закашлялся от резкого чувства, готовый захлёбываться солёной водой, но поток в лёгкие не хлынул ни изо рта, ни из носа – щупальце действовало как пробка, не пропуская ничего, чуть извиваясь и пульсируя в горле.

И в то же время другие продолжали двигаться на нём.

Грубо. Ненасытно.

Стэн чувствовал, как чуть раздвигаются ноги от чужого усилия. И как этим пользуются, ныряя под рваную рубашку да проходясь размашисто по ягодицам, пока собственное тело отказывало паникующему сознанию.

Щупальца крепко оплели всего Стэна по грудь, проходясь знакомыми движениями по соскам, пока собственные свободные от захвата ладони вцепились в первое, во что подсказал воспалённый мозг – щупальце во рту. Ослабшие руки сразу вонзились в чёрную плоть ногтями, оттягивая ото рта, пока лёгкие начинало жечь огнём. Пальцы рвали, цеплялись и скребли по конечности, пока те, словно насмехаясь, всё глубже в гортань, пуская странный вкус по языку и заставляя слезятся глаза.

Безуспешно.

Щупальца сильнее.

Прочнее.

Те держали и нежили так, как им хотелось.

Вернее, как хотелось сейчас Ксено.

Это было быстро. Рывок ткани брюк, и вот остатки лоскутов болтается в ногах, пока холодное кольцо сжимало член, скользило между ног, заставляя тело выгибаться в немом стоне. Это было слишком. Боль, страх, возбуждение – всё смешалось в один клубок, и Стэн уже не понимал, чего в нём больше. Нервы, раскалённые от страха, раскалялись от резких движений на члене лишь сильнее, пуская искры через задыхающееся тело.

Воздуха не хватало.

Лёгкие горели, словно готовые в любой момент взорваться.

Стэн был уверен, что его жизнь сейчас на острие ёбанного ножа.

И быстрые, грубые движения снизу лишь это подтверждали, пока и так мутный вид перед глазами плыл и темнел всё сильнее.

Голова кружилась, в висках стучало, а щупальца гладили, обвивали, сжимали, погружались в глотку, толкая тело всё ближе за край того самого ножа.

Тело прошибло судорогой, когда в голове что-то взорвалось. Зубы сжались вокруг щупальца, пока даже сквозь оргазм те продолжали двигаться также быстро и грубо, вынуждая тихо стонать, пока глаза уже совсем не видели перед собой мутной воды.

Тьма накрыла его раньше, чем он успел испугаться по-настоящему.

Последнее, что он ощутил – крепкие объятия Ксено, утягивающие его в глубину.

Chapter Text

Сознание было вязким и тягучим, напоминая склизкую кашу с просроченным молоком. Мысли отказывались формироваться, да Стэн и не мог заставить себя это сделать, лишь сильнее скручиваясь на холодном камне пещеры, словно это могло помочь согреть продрогшее тело. Стэн в принципе не рассчитывал больше проснуться, но судьба снова вытащила его из задницы, позволяя попробовать выжить ещё раз. Однажды и у неё терпение кончится…

Было так холодно…

Почему-то даже холоднее, чем когда он проснулся в тот раз.

Кстати, а когда это было?

Веки медленно открылись, рождая приступ головной боли и тошноты. Перед глазами мелко плыло даже лёжа на боку. Собственное дыхание – тяжёлое, вымученное – отражалось от стен тихим эхом. Тело вздрогнуло. Кости начинало ломить, как при лихорадке. Только этого ему, блять, не хватало…

 Ксено.

Сознание подкинуло это имя, как подачку, позволяя самостоятельно распутать то, что было до.

Блять, это был Ксено!

Стэн резко вскинулся на камне, желая найти глазами монохромный силуэт, но… пещера пуста. Голова закружилась лишь сильнее, а собственный желудок истошно заныл, умоляя отчиститься, из-за чего Стэн зажал рукой рот и прикрыл глаза. Он не думал, что очнувшись во второй раз будет чувствовать себя ещё хуже, чем в первый... Плечо всё ещё безжалостно простреливало резкой болью, но то ли Стэн привык, то ли холод пещеры действительно как-то обезболивал раны, во что особо не верилось…

Стэн аккуратно сел, силясь не напрягать больную руку. Пещера выглядела также, но теперь было светлее. Медленное движение головы вверх, чтобы увидеть, как из щели в потолке пробиваются яркие лучи солнечного света, почти грея его собственную остывшую кожу. Стэн был слишком дезориентирован, чтобы хоть попытаться уловить по теням, солнце сейчас ближе к востоку или западу, но был точно не полдень, свет падал всё же под каким-то углом. Было бы славно иметь если не часы, то хотя бы компас, чтобы в такие моменты ориентироваться в частях дня.

Стэн уже потерялся во времени. Вернее, он запутался ещё после первого пробуждения, но чётко осознал это только сейчас. В такие моменты начинают вести дневник, чтобы хоть сколько-то отслеживать промежутки времени, но быстрый взгляд на содержимое пещеры дал понять, что писать нечем и не на чем. Разве что, кровью на стене, но это скорее похоже на издевательство. Всё те же золотые монеты с жемчугами и драгоценными украшениями лежали на камне, переливаясь на свету тёплого солнца с левой стороны от пещерного озера. Стэн запоздало подумал, что будь он сейчас не в ловушке, счёл бы эту пещеру подарком судьбы. Кладом. Наградой за годы тяжёлой работы. Но ситуация обстоит совсем иначе. Медленный взгляд по уже знакомым камням смог отметить, что большинство остатков рыбы пропали, будто от скорой уборки. Кости всё ещё виднелись местами, но не было гниющих кусков мяса или водорослей, из-за которых тут было так сложно дышать. Стало чуть приемлемее. Кто бы мог подумать.

Блять, как же мутило…

Стэн оставался верен принципу, что не должен здесь терять даже такие запасы еды. Это ведь разумно. Сколько он тут пробудит? Никто не знает, а смерть от голода кажется сейчас одной из самых нежеланных.

Попытка поменять положение, встать на колени заставила лишь скорчится от ломоты во всём теле, но особенно… в ногах. Он снова упал бедрами на холодный пол, медленно вытягивая перед собой ноги, чтобы осмотреть. Было больно и неудобно, но ситуация требовала пояснения. Он не мог поверить, что у этой боли нет видимой причины. И она действительно была. Разорванная на лоскуты одежда висела на Стэне тряпьём уже не скрывая ничего, даже раны, поэтому вымокшая в воде ткань потеряла остатки своих функций.

Ну и к чёрту.

Рассмотреть гематомы важнее. Стэн медленно потянул наверх рубашку. Сначала одно плечо, потом голова, а больное в самом конце, чтоб не поднимать лишний раз руку. Ткань полетела куда-то в угол пещеры. На всякий случай. Штаны почти не пришлось даже спускать по бёдрам, насколько разорваны те были сверху у пояса. С ногами же пришлось повозиться, но в итоге и эта ткань улетела к рубашке, оставляя Стэна полностью голым. Никакого смущения не было. Не до него. Он аккуратно нагнулся к коленям…

По икрам, бёдрам, стопам и голеням тянулись синюшные пятна, растекающиеся мутным фиолетовым градиентом к краям, очень напоминая созревшие синяки. Наверное, Ксено слишком сильно сжал его своими щупальцами или тело Стэна ударилась об камни в какой-то момент шторма…

Тошнота накатывала внезапно. Стэн едва успел отползти от места своего сна на пару шагов, как из горла хлынуло что-то густое, заставляя скручиваться, хрипло кашлять, пока по щекам от судороги побежали первые слезинки. Не получалось толком вдохнуть. Сбитое дыхание дрожаще отскакивало от стен вместе с невнятными стонами, пока Стэн пытался сохранять самообладание, испуганно глядя на лужицу перед собой – чёрную, вязкую, тянущуюся прямо от его собственных губ, стекающую так медленно и мерзко, что желудок пробила новая судорога… Стэн сплюнул в лужу остатки изо рта, чувствуя, как пятна испачкали подбородок. Хриплые вздохи попеременно с кашлем и всхлипами рвали горло. Стэн почти успел поверить, что это кровь, но нет. Слишком тёмно, слишком вязко. Да и вкус крови он узнает из тысячи, но в этой субстанции метала не было и на толику. Он провёл дрожащим пальцем по полу, размазывая лужу. Та даже так в красный не уходила, а на подушечке осталась словно чернильная плёнка, слегка мерцающая в тусклом свете пещеры.

Чернила? Откуда…

Мысль оборвалась. В горле снова запершило, и он согнулся пополам, выплёвывая новую порцию на камень. Тело тряслось, как в лихорадке, а живот горел. Это было ненормально. Мало вариантов, как эта хрень в него попала. Раньше у Ксено никаких чернил не было. Как минимум, Стэн о них не знал. Может поэтому серый пигмент его щупалец стал с годами чёрным?

Хах, ну как минимум теперь ему не обязательно писать на стенах кровью.

Всё ещё идиотская идея.

Стэн сжал кулаки, пытаясь подавить новый приступ. Ему нужно было к воде. Хотя бы промыть рот, смыть эту дрянь с подбородка. Он упёрся ладонями в камень, медленно поднимаясь на дрожащие ноги. Стоять на больных коленях просто невозможно, поэтому аккуратная попытка выпрямиться. Тут же острая боль пронзила икры, будто в мышцах застряли тысячи иголок.

– Блять! – он пошатнулся, руки беспомощно схватились за воздух, но опоры не было. Тело рухнуло вперёд, к воде, к этой чёртовой ловушке, где его уже ждали…

Холодные касания резко оказались на груди, быстро останавливая падение в сантиметрах от водяной кромки. Стэн ахнул, инстинктивно вцепившись в скользкие конечности, пока внутри мигом затих испуг от перспективы смерти в воде, но родился новый… Перед глазами возникло знакомое лицо, торчащее из воды, – бледное, без выражения, с чёрными, бездонными глазами. Такое же, как его запомнил с последней встречи сам Стэн.

Ксено.

Стэн чувствовал, как щупальца твари растекаются по телу ледяными волнами, напоминая касания в тот самый раз. Оплетая бёдра, грудь, ноги, словно беря покрепче да поудобнее…

Дрожь от осознания окутала от макушки до пяток…

Он опять его потопит?

Опять решил поиграть?

Снова именно со Стэном?

Стэн, кажется, впервые от страха замер. Тело просто отказалось подчиняться командам, пока собственные глаза вглядывались в глубокие чёрные, в которых не читалось ничего, надеясь, что догадки не оправдаются.

– Ксено, – вырвалось полушёпотом в вялой попытке отговорить существо, – нет…

Он ведь знает это слово, да? Должен же помнить? Оно коротенькое, совсем детское…

Тварь же молча удерживала его на весу, не давая упасть в воду. И тут Стэн обратил внимание на кое-что ниже. В районе шеи две из длинных клешней держали нечто серебристое – рыбу. Свежую, ещё дёргающуюся, с небольшими пятнами крови от порванного бока.

Чёрные глаза жгли в Стэне дыры. Ксено не составило никаких усилий продолжить методично подниматься над водой, помогая себе остальными щупальцами, хватаясь за каменные берега. Только сейчас Стэн заметил, каким же огромным стал Ксено спустя годы. Чёрная нижняя часть туловища занимала почти половину просторного водоёма, а обилие конечностей снизу окрасило всю воду целиком в чёрный цвет, заставляя волны выплёскивать избытки на камни от каждого движения. Раньше, в детстве, Ксено был… примерно как сам Стэн. Может быть даже чуть-чуть меньше, если судить по человеческой части. Сейчас же Ксено был явно больше, даже если учесть, что сам Стэн на рост никогда не жаловался. Может туловище и имело человеческие масштабы, но одни только щупальца были длиной со всего Стэна, извиваясь в воде, как змеи.

Ксено свободно помог себе чуть подтянуться на берег, пока Стэна уносили всё дальше и дальше и дальше… Пока не опустили на пол прямо у стены пещеры, аккуратно прислоняя к камню спиной, подальше от воды, совсем не пытаясь утащить на дно. Из-за размеров пещеры тёмная бездна начиналась спустя сантиметров пятнадцать, после ног самого Стэна, почти не создавая между ними с монстром расстояния.

Вместо этого Ксено ловко перехватил свежую рыбу щупальцами и… положил перед Стэном. Та лежала так близко, что даже руку тянуть бы не пришлось, чешуя поблёскивала в тусклом свете пещеры, а жабры ещё слабо шевелились, стараясь дышать и на суше. Стэн снова посмотрел на фигуру в воде. Та не двинулась ближе. Ксено не сводил с него чёрных, бездонных глаз, методично опускаясь назад в воду. Сначала чёрные щупальца, а следом и туловище. Так, что на поверхности остались лишь эти пронырливые глаза без зрачков, следящие за Стэном.

Стэн скривился, глядя на живую рыбу. Ещё никогда он ею не брезговал, но и есть в подобном виде улов ему никогда в голову не приходило.

Стэн снова вернул взгляд на Ксено. Тот, кажется, ситуацию не понимал. Существо наклонило голову чуть набок. Одно единственное чёрное щупальце вынырнуло из воды, но только чтобы осторожно ткнуть в бок рыбу, подталкивая её ближе к Стэну, как бы намекая начать трапезу.

– Нет, – повторил Стэн, отодвигая рыбу назад. Он не на том уровне отчаяния, чтобы соглашаться на подобную еду.

Пауза.

Долгая.

Настороженная.

Словно Ксено ждал, что Стэн одумается и примет дар с нужной благодарностью.

Но организм Стэна и так ослаблен. Он не готов ставить под сомнение работу новых органов, если можно просто отказаться от сырого мяса. Можно же?

Была бы только какая-то возможность развести тут огонь… Довольно глупая мысль для влажной пещеры. И, стоит сказать, невыполнимая. Даже если предположить, что Стэн сможет объяснить Ксено, что тому сейчас нужна пара досок, тот не сможет доставить сюда сухую древесину, а вымокшая не просохнет тут и за неделю. Влажность слишком большая. Сюда в принципе невозможно доставить какой-то огонь. Если предположить, что Стэн бы мог получить лампу… то для неё нужно было бы масло, которое скорее всего растеклось по морю. Но если нет, если он сможет объяснить Ксено, что ему нужно, то масло надо поджечь, а значит нужна искра… А если попробовать достать линзу из лежащей в груде золота подзорной трубы? Если он сможет дождаться обеда, то через щель в потолке смог бы попытаться сделать искру. Хорошо, допустим все факторы сойдутся, и он сможет что-то поджечь. Он нарисует чернилами на стене Ксено лампу, чтобы тот нашёл её среди подводного мусора. И может быть даже сможет каким-то образом объяснить ему, как найти масло. На чём-то подобном физически реально поджарить рыбу? Если его одежда просохнет, то он мог бы попытаться поджечь её… Он же не задохнётся здесь от дыма? Щель в потолке кажется не такой уж и большой…

Ещё бы прижечь раны…

Стэна отвлёк от размышлений внезапный всплеск воды.

Внимательный взгляд, подглядывающий из воды, исчез. Ксено рванул назад, в глубь, скользкое тело с лёгким всплеском исчезло, оставив лишь круги на поверхности. Стэн замер, наблюдая, как всё новые капли разлетаются по пещере. Некоторые попали ему на ноги. Кажется, раньше Ксено так не поступал. Обиделся? Разозлился? Просто решил уплыть?

А ведь без Ксено он точно сдохнет.

У Стэна не было возможности сейчас узнать причину действий существа. Глаза снова уставились на уже не шевелящуюся рыбину. Когда он, кстати, в последний раз ел? Сколько прошло времени? Недавний приступ рвоты всё ещё давал о себе знать лёгким подташниванием, поэтому чувство голода Стэн не испытывал. Наверное, если бы его тело уже медленно умирало без еды, он бы это понял. Во всяком случае, хотелось так думать.

Быстрая мысль промелькнула в голове. Действительно. Без существа у Стэна шансов на выживание нет совсем. От этого инцидент с топлением и… что ж, тот самый инцидент с топлением показался не таким уж и пугающим. Жутко? Да. Экстремально? Да. Но, если так задуматься, Ксено намеренно заткнул ему рот поглубже, чтобы не дать попасть в лёгкие воде. По сути, это очень правильное решение, раз уж они оказались в море. А… те касания? Что ж, наверное Ксено решил, что в этом нет ничего такого, раз раньше Стэн подобное разрешал. По правде, он не просто позволял, а часто инициировал. И кажется, для морского монстра всё было очень логично и последовательно. Что ж, в подобном умозаключении Стэн винить его точно не мог…

Минут десять спустя вода снова вздыбилась, привлекая всё внимание, и Ксено резко вынырнул, брызгая на Стэна водой. Его щупальца держали добычу – крупнее, с тёмной полосой вдоль хребта. Он шлёпнул её перед Стэном и снова резко нырнул в воду почти полностью, оставляя лишь любопытные глаза. Так иногда делают крокодилы. Снова наблюдал. Кажется, он решил, что Стэн просто привередлив в еде…

Стэн тяжело выдохнул. Новая закуска ему мало чем поможет. Новая рыбина отчаянно била хвостом по камню в предсмертной агонии. Даже грустно, что рыба пропадает. Стэн сжал зубы.

– Ксено, я не…

Но существо уже скрылось под водой снова, оставляя Стэна уже с двумя свежими рыбинами. Вернулся тот минут через пять, чтобы повторить уже знакомый процесс.

А потом снова.

И снова.

И снова.

Вскоре перед Стэном выросла целая гора из рыбы – разной формы, размера, цвета. Некоторые ещё дёргались, другие уже затихли, их стеклянные глаза тупо смотрели в потолок пещеры, заставляя Стэна мечтать о том, как он бы их зажарил. До вкуснейший корочки, в идеале с восточным специями… Есть из-за тошноты не очень хотелось, но голод его просто убьет, поэтому думать о еде было важно. Ксено вынырнул в последний раз, водрузив на вершину этого странного дара огромного морского окуня, бешено бьющегося за свою жизнь, чтобы следом снова нырнуть в воду по глаза, как и до этого, наблюдая значительно напряжённее, чем в самом начале.

Стэн с трудом сдержал нервный смешок.

– Ты… серьёзно?

Ксено не ответил. Конечно же не ответил. Он лишь слегка наклонил голову, и в его обычно пустых глазах мелькнуло что-то, напоминающее… надежду?

Стэн вздохнул, оглядывая груду. Даже если бы он согласился есть сырую рыбу, столько ему не осилить и за неделю. Но Ксено явно не собирался сдаваться. Упёртая тварь. В её характере.

Стэн снова лишь тяжело вздохнул оглядывая гору. Это было даже в какой-то степени мило. О нём таким образом… заботились. Пусть несколько извращённо, если судить по предыдущим инцидентам, но в целом… с вниманием. Вряд ли кто-то учил Ксено подобному. Да сейчас и не время.

Чёрные глаза, торчащие из под воды, сузились, разглядывая реакцию Стэна. Явно как-то недовольно. Почти урча из-под воды пузырьками. И снова нырнул вниз.

На этот раз Ксено не было дольше всего. На порядок больше, чем когда тот тащил какую-то из этих рыб. У Стэна были неплохие внутренние часы, но сейчас сказать было очень сложно. Оставшись совершенно один в компании медленно умирающей сырой рыбы, Стэн постепенно понимал, что уже устал. Собственное тело кричало о желании отдыха, стремясь сохранить остатки сил и залечить скорее все раны за ночной период. Вот только вряд ли у тела будут на подобное силы без должной энергетической подпитки. Мурашки бегали по коже от прохлады, но так было даже лучше. Не так больно. Стэн устроился поудобнее, чуть спускаясь вниз, чтобы полулежать на скользкой стене пещеры. Неудобно шее, но пойдёт. Сейчас очень не хватало подушки и пусть паршивого, но матраса, хотя было очевидно, что вариантов дотащить это до сюда просто нет. Интересно, как сильно у него будет ныть позвоночник, если он так уснёт? Ноги от боли стонали. Везде. Каждый сустав, а не только места с синяками. Если прислушаться к собственному организму, то кости хоть сколько-то ломило абсолютно во всём теле, но в ногах особенно. Пока не так сильно, чтобы Стэн не мог терпеть. Здоровая рука поднялась ко лбу, чтобы оценить температуру. Наверное, сомнительное решение. Собственные руки холодные от перманентной прохлады и камней, но лоб, напротив, горячий. Плохо. На самом деле плохо.

Хотелось осмотреть раны. Чёрт уже с желанием умыться. Стэн бегло вытер рот тыльной стороной ладони, сдавшись. Хотелось увидеть, насколько всё стало плохо с ранами с момента, как он просыпался в прошлый раз.

Стэн закрыл глаза, пытаясь игнорировать ноющую боль и жар, разливающийся по телу. Вода в пещере плеснула где-то рядом, но он даже не пошевелился – сил не было.

И вдруг – громкий всплеск, брызги на лицо.

Он резко открыл глаза.

Ксено вынырнул, но на этот раз не с рыбой. Его щупальца были обвиты вокруг каких-то предметов – стеклянных, металлических, деревянных. С грохотом он вывалил перед Стэном груду мусора. Но Стэн выцепил кое-что важное…

– Бутылки… – прошептал он, увидев знакомые толстые стеклянные горлышки. Это ром. Это спирт!

Целых три бутылки, плотно закупоренных, будто их только вчера запечатали. Одна слегка треснула, но содержимое не вытекло. Какая удача!

Кроме того, среди мусора он заметил зеркальце – небольшое, круглое, в латунной оправе, потускневшее от времени и воды, но целое.

Стэн потянулся к нему дрожащей рукой.

Отражение в нём было бледным, измождённым, но его глаза сразу же нашли рану на плече.

– Чёрт возьми…

Она не гноилась…

Края раны, глубокой, до кости, были покрыты чем-то тёмным, почти чёрным, будто запекшейся коркой крови. Стэн думал, что такое не зарастает. Такое нужно шить. Но наперекор всем законом логики рана не выглядела так уж плохо. Пожалуй, она выглядела даже лучше, чем в прошлый раз. Словно действительно заживала. Стэн и не надеялся…

– Это… твоих рук дело? – он поднял глаза на Ксено. Его тело само так не может. В принципе, изнеможённое человеческое тело так не может.

Тот лишь медленно моргнул, не отвечая. Он больше не уходил под воду, устроившись локтями на краю водоёма, явно оценив, что всё же привлёк внимание Стэна своими подарками. Чёрные глаза внимательно наблюдали за всеми действиями, явно делая какие-то свои выводы…

На самом деле Ксено совсем не глупое существо. Стэн давно это понял. Оно просто… другое. Отличное от человека. Но всё же не менее разумное. Стэн знал это отнюдь не по осмысленному взгляду, а по тому, что существо явственно рассуждало. И Стэну было даже жаль, что больше не может узнать разговором, что творится в этой голове…

Он вернул взгляд к зеркалу.

Рана действительно выглядела лучше. Зато укус на шее выглядел куда хуже, чем он запомнил. Фиолетовые пятна расходились от него венестыми узорами, будто яд или инфекция расползались под кожей, хоть рана и не кровила. Выглядело действительно дерьмово. Может, оно тоже со временем начнёт проходить…

Стэн скривился.

– Ладно… хоть что-то.

Он схватил одну из бутылок, проверяя этикетку. Действительно, ром. Он с трудом выдернул пробку зубами, сплёвывая её куда-то в сторону под взглядом любопытных глаз, и сделал долгий глоток. Огонь рванул по горлу, разливаясь теплом по груди и к животу. Он закашлялся, но почти сразу же повторил свои действия ещё раз или два. Ему не стоит напиваться, но алкоголь поможет боли притупиться, словно отступить на шаг, потому он и сделал ещё глоток, наконец останавливаясь, осилив практически половину бутылки.

– Так-то лучше… – пробормотал он на вдохе.

Но было ещё кое-что, что он должен был сделать. Он резво наклонил бутылку, щедро выливая ром прямо на раненое плечо.

Поток ругательств хлынул из собственного рта. Он зашипел, сжимая зубы, пока по телу прошла волна судорожной боли, но не отдернул руку, выливая почти все остатки на рану. Чтобы наверняка.

Даже если он успел поймать заражение, это должно было хоть сколько-то помочь.

Ксено наблюдал за всем этим действом с неподдельным интересом. Стэн позволил крупно дрожащей руке вместе с бутылкой опуститься вниз, ложась к себе же на колени.

– Что, нравится? – хрипло усмехнулся Стэн, вытирая рот тыльной стороной ладони. На губах почудился привкус крови. Кажется, прокусил.

Существо наклонило голову, а затем… Одно из щупалец медленно протянулось к бутылке, осторожно обвивая её горлышко.

– Хочешь попробовать? – Стэн хмыкнул. Сейчас это казалось забавным. Он отпустил бутылку, позволяя существу утянуть её себе.

Ксено не ответил. Но это и понятно. Он аккуратно поднёс бутылку к носу, и быстро вдохнул аромат дорогого алкоголя, от чего лицо монстра моментально забавно скривилось. Он поджал небольшой нос, сузил глаза и наморщил лоб. Бутылку с остатками рома быстро отдали Стэну. Тот лишь тихо рассмеялся, ставя ту под рукой.

– Не по вкусу? – протянул он, растягивая довольную улыбку. Сейчас Ксено особенно сильно напоминал свою юную версию. Такую милую и смешную. Совсем не страшную.

А Стэн снова поднёс бутылку ко рту, мелким глотком добивая остатки.

– Ну и ладно… мне больше достанется.

У него ещё две бутылки. Их стоит расходовать экономнее… Хотя, возможно, Ксено принесёт ещё, если попросить. Да, наверное принесёт. Стэн перевернул бутылку, осушая её до последние капли, чувствуя, как тепло мерно разливается по телу, а мысли становятся мутными, туманными, но… спокойными.

Голова откинулась на каменную стену. Наверное, ему действительно лучше поспать…

– Спасибо, Ксено… – прошептал он уже почти беззвучно.

Это казалось правильным. Ксено действительно заслужил его благодарности.

Стэн уже хотел закрыть глаза, но увидел, как монохромная фигура начала двигаться. Щупальца бегло отодвинули рыбную гору подальше, чуть раскидывая её по камням, куда-то вместе с тем мусором, что он принес раньше, пока под плеск воды громадное существо оперившись на руки вылезало из воды.

Стэн не успел даже подумать об испуге. Влажное туловище с кучей щупалец быстро оказалось совсем рядом. Почти нависло над Стэном. Оно мелко принюхалось. Совсем не так агрессивно, как тогда. Лицо монстра снова скривилось в отвращении от запаха рома, заставив уже сонного Стэна чуть улыбнуться. Оно не спрашивало разрешение. Конечно же не спрашивало. Холодная голова легла ему на грудь, прямо под рану. Несколько капель солёной воды упали в кровь. Больно. Но сейчас терпимо. Чёрные щупальца просто лежали сверху на ногах Стэна, безустанно шевелясь, как делали это всегда в их юношестве, но не более. Их холод был сейчас приятнее всего для больных конечностей.

Глаза закрылись.

Где-то на подкорке прямо перед очередным сном без сновидений Стэн подумал, что наверное Ксено слушал, стучит ли его сердце. Какая забота…

***

С недавних пор Стэн ненавидел просыпаться. Сложно сказать, что именно его разбудило, но уже успело стемнеть. Луна снова пробивалась через узкую щель сверху, отражаясь от воды и блестящих драгоценностей, давая снова вернуться из мутных сновидений в жестокую реальность.

Во всяком случае, было светлее, чем могло бы быть.

Раньше сон помогал от головной боли. Теперь та лишь усилилась... Виски ныли, как после удара веслом и кувалдой. Словно по его черепу всё это время усердно били со всех сторон, искусственно создавая самый концентрированный болевой синдром. Так, словно из ушей вот-вот польются кровавые струйки. Но даже это было пустяком по сравнению с тем, как ныло собственное тело…

Оно горело.

Не метафорически – кожа буквально пылала, будто под ней разлили раскалённый металл. Каждый вдох давался с трудом, словно лёгкие были заполнены не воздухом, а густой, чёрной смолой. Он попытался пошевелиться – и тут же застонал, пуская по пещеры отзвуки собственного голоса.

Кости выламывало так, будто их выкручивали из суставов.

– Блять… – хрипло выдохнул он, пытаясь поднять руку на уровень глаз, но даже это простое движение отозвалось резкой болью в плече.

Что, чёрт возьми, с ним происходит?

Луна всё так же холодно светила сквозь щель в потолке, но теперь её свет казался Стэну слишком ярким, режущим. Он зажмурился, чувствуя, как спина липнет к камню, на котором он уснул.

И тут он заметил.

Синяки.

Их было больше.

В разы больше.

Такие же синюшные пятна, что были на ногах… Стэн вытянул руку перед собой, осматривая. Теперь эти кляксы ползли вниз и по ним, обходя лишь саму кисть, но, кажется, отпечатываясь даже на кончиках пальцев.

Стэн посмотрел вниз. Он даже забыл про это холодное чувство на груди… Пара чёрных глаз смотрела прямо на него, лёжа там же, где лежали, когда он засыпал. Ксено явно не спал всё это время. Его туловище сместилось, теперь не напрягая его тело собственным весом, а лишь укладываясь сбоку. Так, что по левую руку Стэна растекались щупальца, а белая макушка также прижималась к груди.

Они просто обменялись взглядами. Ксено мягко привстал, укладываясь под боком, позволяя Стэну осмотреть собственное тело…

Не только на ногах – теперь фиолетовые, почти чёрные пятна расползались по бёдрам, животу, груди. Как будто под кожей сотнями лопались сосуды, окрашивая тело в болезненный синеватый оттенок. Но ноги хуже всего… на них осталось мало живого места. Пятна обволакивали конечности почти полностью, пока чуть лизнув бёдра, но не перейдя крупными мазками выше. На животе пятнышки мелкие. На рёбрах чуть больше. А на груди…

– Что за хуйня… – прошептал он, дрожащими пальцами касаясь одного из пятен. Самого чёрного и крупного – на левой ноге.

Оно было горячим.

И… двигалось.

Нет, не так. Не само пятно – но что-то под кожей.

Тонкие, едва заметные прожилки, будто чернильные нити, расходились от каждого синяка, медленно ползя вверх, будто к шее, к рёбрам, к сердцу…

Стэн резко отдернул руку, как отдёргивают её от пламени.

Где-то в глубине сознания шевельнулся первобытный страх – тот, что заставляет оленя замирать перед волком. Что-то внутри него менялось. И менялось не так, как должно.

Он повернул голову – и встретился взглядом с Ксено. Тот молча сидел рядом, позволяя изучить последствия болезни. Стэн и сам не знал какой, но безусловно очень серьёзной. Больше не получится спихнуть ответственность на жёсткие камни или неаккуратные щупальца. Пятна имеют совсем иной характер…

Бездонные чёрные глаза неотрывно смотрели на Стэна, но теперь в них читалось не просто любопытство.

Было напряжение.

Была… тревога?

Но они оба молчали. Существо лишь медленно приподнялось, его холодные щупальца скользнули по горячей коже Стэна, осторожно ощупывая синяки, будто пытаясь оценить степень увечий.

По телу пробежались мурашки, когда такие холодные конечности встретились с жаром собственной кожи. Вероятно, Стэн лихорадил. Или просто был пьян! Он ведь выпил столько рома! Может, ему вообще мерещилось, что всё так плохо. Может быть утром, осмотревшись под ярким светом солнца, он поймёт, что когда-то успел измазаться в чернилах. Что всё не так плохо. Он просто простыл. Ему всего лишь нужен хороший компресс со льдом… или хотя бы эти касания. Несильные, но широкие, влажные. Такой идеальной сейчас температуры. Хотелось одновременно укутаться в тёплое одеяло, и не давать этой прохладе пропадать.

Нет, Стэн определённо лихорадил. Ломота в теле это один из симптомов. Он тяжело вздохнул, сглатывая ком в горле от подступившей тошноты. Глаза снова нашли пронзительный взгляд Ксено. Казалось, напуганный не меньше Стэна.

Он вдруг ощутил себя таким маленьким в этой забытой Богом пещере в компании морского чудовища, которое, наверное, единственное во всём мире сидело бы с ним пока тот спит, слушая стук сердца. И даже воспоминания о тёплой ухе, горячо любимой им при детских простуда, не заставили мысли о милой осьминожке с пляжа развеяться в его сознании. Хотелось как тогда. Чтоб шум прибоя, летнее солнце и дурацкий лепет.

Хотелось быть не здесь и не сейчас.

Стэн и сам не заметил, как собственная рука легла на чёрную конечность на собственном бедре, поглаживая в такт её же движениям.

Стэн сжал зубы, чувствуя, как жар под кожей пульсирует в такт сердцебиению. Глаза затуманились, но он всё ещё видел перед собой Ксено – того самого, кто когда-то был маленьким, забавным существом, запутавшимся в тине. Того, кого он научил говорить. Такого знакомого, милого, дурашливого. Даже если сейчас ясно, что превратился он в то, чем пугают юных юнг и детей почтовых городов. Ну, те просто не знают, что тому как тот ластился, если гладишь по спине, даже если медленно, даже если долго на одном месте. Он чем-то напоминал этим кота. Собственно, как и любовью к рыбе и иногда грациозным движением мощного тела.

Сейчас же Ксено смотрел на него с тревогой, которую Стэн читал в каждой мышце напряжённого лица.

Пальцы дрожали, но он всё же поднял руку, медленно, через боль, цепляя этим взгляд монстра. И мелко поманил Ксено к себе.

Он делал так в детстве.

«Подойди ближе».

Ксено замер.

На секунду.

На две.

Потом что-то мелькнуло в его взгляде – воспоминание.

Он понял.

Щупальца дрогнули, а затем, осторожно, как будто боясь сделать больно, обвили Стэна. Холодные, скользкие, но такие знакомые. Они обхватили его ноги, где синяки были гуще всего, легли на живот, на грудь – везде, где горела кожа.

Стэн ахнул от этих ощущений, ловя губами прохладный воздух.

– Да… вот так… – прошептал он, закрывая глаза.

Было так приятно прохладно. Именно так кожа словно переставала пылать. Очень приятно…

Ксено придвинулся ближе, его белая, почти прозрачная голова легла на плечо Стэна. На здоровое, чтобы не тревожить травму. Дыхание – странное, булькающее – касалось шеи почти трепетно.

Он обнял его.

Так же, как когда-то делал, на пляже.

Только теперь Стэн был не ребёнком, а Ксено – не маленьким забавным существом.

Но это всё равно работало.

Боль отступала.

Немного.

Но Стэну было достаточно.

Он прижался к холодной коже Ксено, чувствуя, как щупальца сжимаются чуть сильнее – крепче, надёжнее. Как те двигаются на нём. Скользят почти нежно. Холодные, влажные, но очень знакомые. Из Стэна вырвался дрожащий вздох, пока чёрные конечности бережно оплетали синяки, гладя его собственную кожу. Иррационально тёплое дыхание грело шею, заставляя сглотнуть.

Движения казались… чуть более настойчивыми, чем он думал….

Чуть более… трепетными…

Более… исследующими…

Одно из щупалец огладило низ живота. Так размашисто и конкретно. Стэн был почти уверен, что оно сейчас скользнёт ниже, но то поползло вверх по дрожащим от всех ощущений мышцам, по груди, почти не задевая соски, по ключицам, по горлу, по подбородку, оказываясь на губах. Стэн отвернулся от этих касаний. Желудок дрогнул от воспоминаний о чёрной, липкой жиже, заполняющей его. Этого совсем не хотелось, но щупальце лишь настойчиво мазануло по щеке, чтобы следом оказаться снова на губах, давя, чтобы те открылись. Стэн сжал челюсти, морщась от принуждения. Приятный холод растекался по телу почти помогая с болью, но стоило резко схватить щупальце рукой, как острая боль заставила застонать сквозь зубы. Собственные ногти ослабленной конечности вцепились в щупальце, стараясь оторвать то от лица. Их силы совсем не равны, сейчас уже тем более, но Стэн всё равно пытался, скользя по щупальцу пальцами, пока тому, видимо, это не надоело. Конечность оторвалось от губ, но только чтобы обхватить запястье Стэна и прижать его к камню над головой, вызывая болезненный вскрик. Стэн от этого почти разжал зубы, чтобы выругаться.

Тело Ксено лежало на его боку так, что прижимало здоровую руку своим весом, но даже на ней Стэну почудилось холодное касание в районе запястья. Сука…

Стэн сжал зубы лишь сильнее.

А движения на теле продолжались.

Те обвивали руки, скользили по животу, по внутренним сторонам бёдер. Стэн и сам не осознал, когда холодные касания согнули его ноги в коленях и развели в стороны. Не сильно, особо не напрягая мышцы и самостоятельно удерживая конечности в этом состоянии. Ксено приподнялся на руках, чуть утягивая Стэна вниз, чтобы тот лёг на камни удобнее. Стэн ощутил новое щупальце в районе шеи. То гладило столь же настойчиво, но так и не поползло к лицу. Оно обвило горло. Не сжало, скорее держало, а следом замерло на макушке, словно придерживая голову, разгружая уставшую от сна на камне шею. Помогая расслабиться.

Касания гладили голени, внутренние стороны бёдер, живот…

Стэн напрягся.

Существо чуть привстало, продолжая нависать сверху. Оно оглядывала его. Может даже любовалось. Взгляд чёрных глаз гулял по телу, так конкретно и голодно... Сейчас считать чужие эмоции не получалось совсем…

Холодные мазки.

По бедрам.

По рёбрам.

Ниже.

Стэн чуть дёрнулся в хватке, когда одно из них обвило основание члена.

– П-подожди… – вырвался шёпот. Стэн резко подумал, что не должен был открывать рот, но Ксено этого даже не заметил. Может даже и не услышал.

Ксено не ждал.

Наверняка он тоже помнил…

Помнил, как в юношестве Стэн охотно позволял ему прикасаться. Как краснел, но не отталкивал. Как сам льнул ближе в объятиях. Тогда ещё не очень осознанно. Как бывает у всех в подростковые годы. Стэн точно помнил. Иногда думал об этом одинокими вечерами. Чаще скучал по таким ощущениям, трогая себя быстро и грубо…

Но это всё же другое…

Сейчас Стэн думал, что походит на богатый ужин, разложенные на столе перед тварью. Мычащий и чуть выгибающийся от быстрых движений по члену вверх-вниз, таких неритмичных, но отчаянно толкающих к краю. Стэн закусил губу, чувствуя, как жар внутри от травм сливается с жаром возбуждения, создавая отвратительный тёплый коктейль. Такой смрадно душный и лихорадочно обволакивающий. Ему было необходимо добавить в этот напиток льда…

– Блять! – вырвалось у него, когда холодные конечности Ксено сжались вокруг его члена крепче. Пальцы сами начали мелко скрестись по камням под ним…

Он не сопротивлялся.

Не мог.

Как и в ряде своих фантазий…

Ксено не останавливался.

Скользкое движение прошлось меж ягодиц и Стэн бы застонал в голос, если бы не старался сейчас контролировать собственный рот. От этого тело само чуть выгнулось, неудобно опираясь на больное плечо, из-за чего разряд острой боли окатил тело, вынуждая Стэна застонать уже от боли.

Было заметно, что Ксено отреагировал на этот звук. Но не так, как должен был. Вероятно, иной человек бы отстранился проверяя рану, которая, судя по струящемуся по коже жару, снова закровила, но Ксено не человек. Он хищно улыбнулся, проходясь меж ягодиц настойчивее, уже целенаправленно, холодно и влажно. И как же всего этого много…

Эти щупальца не останавливались, обвивая, сжимая… проникая. Ощущения внутри были резкими. Растягивающими и болезненными. Не такими, как могли бы быть с человеком, но и не сильно лучше. Щупальца Ксено хоть и с заострёнными концами, но почти не делали процесс плавным, заставляя Стэна задыхаться, сжимая челюсти почти до хруста зубов. Влажные звуки начали пошло отскакивать от стен пещеры с каждым скольжением внутрь, чуть вытекая по бёдрам вниз…

Стэн зажмурился, чувствуя, как теряет контроль. Не над ситуацией. Его у него и не было. А над тем, что было не менее важно – над собственным телом.

Хриплый, сдавленный стон соскользнул с его губ, когда холод вошёл ещё глубже, мягко извиваясь внутри и пульсируя. И это было… хорошо. Стэн чувствовал, как кипящий под кожей жар болезни затупился намного лучше, чем от наружной прохлады. Регуляция температуры вместе с настойчивыми, но аккуратными движениями затуманивала глаза. Стэн и не заметил, как Ксено обвил щупальцами ещё и сами бёдра, приподнимая их чуть вверх, вынуждая снова застонать от боли в плече, терять между этими ощущениями так интенсивно, что мозг отказывал. Сознание не хотело анализировать каким раскрытым он являлся для этого существа сейчас, лёжа на спине с поднятыми бёдрами и раздвинутыми коленями.

Нужно было глубже. Больнее. Слаще. Или Стэн умрёт прямо сейчас…

Он содрогнулся, цепляясь за скользкий камень, чувствуя, как помимо рваных движений на члене, всё внутри него сжимается, горит и натягивается. Каким тонким и шатким сейчас стало собственное сознание, граничащее с новым сном. А может это и есть сон. Ведь ощущать такой набор боли и удовольствия просто нереально.

– Ксено… – его голос звучал сломанно, беспомощно.

Но существо не слушало.

Как тогда, в воде.

Как всегда.

И Стэн сдался.

Он отпустил себя, позволив волнам удовольствия накрыть его с головой. Пока чёрные глаза Ксено смотрели, а чёрные пигментированные руки чуть царапали когтями бока то ли гладя, то ли изучая. Так осторожно, словно касаясь редчайшего хрусталя. Так прохладно и одновременно горячо. Сильно контрастируя с тем, как глубоко и настойчиво ныряла прохлада внутрь, словно даже не думая останавливаться…

Стэн выгнулся, словно тетива лука, когда нервы внутри взорвались. Тело дрожало, пальцы впивались в камень, стараясь удержаться в этой реальности, но лишь ломая ногти. Ксено не останавливался. Щупальца внутри пульсировали, растягивая, заполняя, проникая всё глубже с каждым толчком. Заставляя все мысли в голове ломаться, а тело заходиться сладкой судорогой. Такой сильный, неотразимой, выворачивающей наизнанку. Пачкая собственный живот горячим пятном.

Стэн думал, что не выдержит всего этого. Убедился он в этом, когда тварь лишь сбавила темп внутри, но не остановилось, продолжая ритмично толкаться в чувствительные стенки, вызывая лишь этим дрожь. Раз за разом. Одно из щупалец скользнуло по его телу, ведя к основанию члена, тонкое, нежно, как чернильная нить. Он даже не успел понять, что происходит. Туманный взгляд не помогал ситуации, но быстрый силуэт чего-то маленького и тоненького юрко скользил на нём, вынуждая концентрироваться. То мелко гладило головку, потирая ребром мокрую макушку, когда холодное остриё коснулось уретры…

– Стой…

Но протест утонул в хриплом стоне. Первый толчок внутрь. Медленный, неумолимый, заполняющий узкий проход. Рот раскрылся, а тело снова затрясло от этого нового чувства. Это было невыносимо – ледяное, жгучее, растягивающее каждый миллиметр плоти изнутри. Стэн задохнулся, глаза закатились, тело напряглось до предела, но Ксено лишь глубже протолкнул в него небольшое щупальце, пока Стэн ощущал, как оно шевелится внутри, пульсируя в такт его собственному бешеному сердцебиению. В так тому, как пульсирует и второе щупальце внутри, скользящее про простате так жарко…

А потом началось движение.

Тонкое щупальце скользило вперёд-назад, извиваясь, будто пытаясь проникнуть ещё глубже, в самое нутро. Каждый толчок отзывался резкой, почти болезненной волной, но оторваться было невозможно – Ксено держал его на месте, прижимая к полу, словно насекомое в причудливых коллекциях на иголках. Ни одна конечность не имела сейчас собственной воли, окружённая приятной прохладой, пока сладкий холод утолял боль лучше любого рома, но этим же вынуждая сердце Стэна стучать смертельно часто.

– Бл…! – голос сорвался в хрип, когда ещё одно щупальце подползло к его лицу, скользя по щеке, к уголку рта.

Нет. Нет-нет-нет!

Стэн резко зажмурился, сжав челюсти, но Ксено не сдавался. Холодный кончик упёрся в губы, настойчиво давя, пытаясь разомкнуть их. Воспоминания о том, как это щупальце заполняло его горло, заставляли сердце колотиться в панике, вместе с ощущением липкого месиво, текущее из желудка по горлу.

– Не… – он попытался отстраниться, но тело не слушалось, слабо дёргаясь в беспомощном протесте.

Ксено наклонился ближе, чёрные глаза без зрачков сверлили его, будто требуя подчинения.

И тогда случилось неожиданное.

Вместо щупальца к его губам прижался рот.

Холодный, влажный, с острыми зубами, едва не царапающими кожу. Стэн ахнул – то ли от шока, то ли от резкого синхронного толчка внутри – и в тот же миг в него вплыл язык. Длинный, тонкий, неестественно гибкий, делённый на три части. Они заполнил рот, несинхронно скользнули по нёбу, проникая в горло – и Стэн чувствовал, как по слизистой за этими языками разливается пламя. Буйное. Острое. Оставляющее чёртовы ожоги. Яд, какой бывает у медуз…

Горло запылало, словно охваченное огнём. Стэн закашлялся, теряя кислород из лёгких в попытке вытолкнуть длинные языки, но Ксено лишь глубже вжался в него, обжигая, заполняя, метя.

Три языка вились в горле, сплетаясь со Стэном, кажется, узлом. Было тяжело дышать. То ли от возбуждения, кипящего через края размытого сейчас сознания, то ли от такого количества языков в горле. Стэн старался судорожно дышать носом, скребя камни от размеренный толчков внутри это казалось невозможным…

И странное дело – через секунду боль сменилась… прохладой. Словно Стэн резко привык, наконец ощущая лишь стандартную прохладу, что успокаивала его в этот вечер.

Ощущение ледяное, обволакивающее, как морская вода.

Температура тела падала. Жар, мучивший его с момента пробуждения, стремительно отступал, словно вытягиваемый этим языком и щупальцами наружу. И было уже всё равно, как крепко держать синячные конечности и почему Ксено начал давить на вход вторым щупальцем, чередуя его толчки с толчками первого, погружаясь глубже уже в паре, заново растягивая узкое нутро.

Стэн перестал сопротивляться.

Глаза сами собой закрылись.

Тело обмякло.

А Ксено…

Ксено продолжал.

Щупальце в уретре пульсировало, синхронно с двойными толчками внутри, вынуждая Стэна постанывать в неряшливый такт. По собственным щекам катились прохладные дорожки. Языки глубже проникали в горло, обвиваясь вокруг его собственного, будто пытаясь слиться в единое целое.

И Стэн кончил.

Без предупреждения. Без контроля.

Просто – взрыв.

Тело выгнулось, мышцы свело судорогой под вялый крик Стэна, а Ксено лишь крепче сжал его, не давая пошевелиться, пока волны удовольствия били одна за другой, смешиваясь с болью, жаром, льдом…

А потом…

Тьма.

Новая потеря сознания.

Chapter Text

Спать с ноющей болью довольно неблагодарное занятие. Стэн знал об этом не понаслышке. Такая боль безмерно выматывает организм, заставляя мечтать об отключке, но пока та ноюще пульсирует, концентрируя на себя с каждой секундой всё больше и больше внимания, твой мозг не в состоянии остыть от ощущений и получить свой заслуженный перерыв. О, Стэн знал об этом слишком хорошо…

Только веский стимул мог толкнуть мозг к физическому отключению. Сном это можно назвать с натяжкой – от сна голова не трещит так, будто по ней сапогами били. Да и отдыха такой перерыв не даёт совсем. Словно собственные силы восстанавливаются ровно до той чёртовой отметки, когда появляется возможность страдать дальше – тогда сознание и просыпается. От боли, конечно же.

Болело всё. Как же всё болело…

Руки во всех суставах, пальцы, кажется даже ногти. Болела шея, голова, грудь. Желудок всё ещё ныл то ли от отравления чернилами, то ли от голодания. Болела гортань и язык словно по ним поползли ожоговые волдыри. Сильнее всего болели ноги…

Растекающаяся боль заставляла тело безмолвно трястись, накатывая от самых ступней до пояса и дальше по самую макушку головы. Низ болел не как остальное тело – отнюдь не в одних суставах, а сразу каждым миллиметром кожи, мяса и костей. Сквозь стремительно улетучивающийся сон Стэн лишь сильнее скрючился на камне пещеры, ощущая, как же нестерпимо больно сейчас двигать именно ногами. Так ведь не должно быть. Он же даже не получал раны на ногах, чтобы это было заражение. Не может быть такого, что зараза из раны на шее или плече решила первее всего лишить его ног. Бред. Бред же? Стэн не хотел смотреть…

Возможно, боялся увидеть. Возможно, не хотел тратить крупицы сил на лишние телодвижения. Хуже, чем сейчас, Стэну не было никогда… Он старался дышать. Выходило часто, громко и как-то надрывно, словно после изнуряющего бега. Было плохо. Очень плохо. Было хуёво. Какой день пошёл? Он не знал. Время в пещере текло иначе, смазанно и вязко, как та самая чёрная жижа, которой его рвало. Сознание мутилось, цепляясь за обрывки – всплеск воды, холодные прикосновения, рыба, ром, жгучая боль от алкоголя на ране… и потом… Пустота, прерываемая кошмарами, в которых его тело лопалось по швам, исторгая наружу нечто чёрное и шевелящееся.

Холодный пот тёк по виску. Новый спазм, острый и рвущий, пронзил правую ногу от колена до паха. Стэн застонал, непроизвольно пытаясь согнуть её, но мышцы не слушались, отвечая лишь огненной волной протеста. Он почувствовал это движение кожи – не мышц под ней, а именно кожи. Словно что-то под ней дёрнулось, напряглось и… сдвинулось.

Сердце пропустило удар, заставив на секунду забыть о боли в конечностях. Ледяной ужас, чистый и первобытный, пронзил его острее любой лихорадки. Он не хотел, не мог смотреть, но шея повернулась сама, будто налитая свинцом, а глаза, затуманенные жаром, упёрлись в собственные ноги.

Лунный свет, холодный и беспристрастный, выхватывал из мрака жуткую картину.

Фиолетово-чёрные пятна, ещё при прошлом пробуждении лишь усеивавшие кожу, теперь слились в единую пульсирующую массу. Кожа на голенях и бёдрах была неестественно натянута, лоснясь и переливаясь, как перезревший плод, готовый лопнуть. Но хуже всего было то, что он увидел чуть выше колена.

Там, где когда-то был просто синяк, кожа приподнялась. Не равномерно, а странным, извилистым гребнем, тёмным и отчётливым под тонкой, почти прозрачной плёнкой эпидермиса. Она напоминала… корень. Или жилу. Толстую, чёрную, мерзко шевельнувшуюся, когда мышца под ней непроизвольно дёрнулась от нового спазма.

– Нет… – хрип вырвался из пересохшего горла на грани шёпота. Это был не голос человека, а лишь подобие звука. Невнятный стон. – Нет-нет-нет…

Он попытался привстать, упереться руками в камни, но пальцы лишь беспомощно заскребли по скользкому камню. Боль при движении была всепоглощающей, ослепляющей, выбивающей из лёгких воздух, до искренне перед глазами. Но страх был сильнее.

Его взгляд скользнул ниже, к щиколотке. И там он это увидел.

Край кожи, там, где она встречалась с пятном, был приподнят. Не содран, не порван – он отошел. Чисто, почти хирургически. Узкая, в пару сантиметров, щель. И из-под неё проглядывало нечто гладкое, мясистое. Глубокое, смолянисто-тёмное, слабо мерцающее в лунном свете. Медленно, ритмично пульсируя.

Это не заражение…

Его тело не боролось с болезнью. Оно ей поддавалось. Оно погибало, подчиняясь когтистым лапам смерти.

Паника, острая и пьянящая, ударила в голову. Он закричал. Слабый, сиплый звук, больше похожий на предсмертный хрип. Он затряс головой, пытаясь отринуть увиденное, списать на бред, на жар, на последствия рома и того… того, что с ним сделал Ксено. Этот укус? Да, точно укус! Дело ведь не могло быть в какой-то обычной ране! Он чем-то его заразил! Он…

Вода рядом плеснула. Громко и настойчиво.

Стэн замер, затаив дыхание, глаза расширились от ужаса. Его трясло. Он боялся посмотреть. Боялся увидеть эти чёрные бездонные глаза, наблюдающие за его агонией.

Но из воды медленно поднялось не лицо. Сначала показались щупальца. Десятки. Они скользнули на камень, обвивая его ноги с пугающей осторожностью. Холод прикосновений заставил вздрогнуть, но на этот раз это не было неприятно. Холод давал приятный контраст с жаром, но стоило капле солёной воды скользнуть по ране, как по телу прошлась новая судорога, вынуждая Стэна сипеть от боли.

И тогда он появился.

Ксено вынырнул беззвучно, его белая голова возникла из чёрной воды, как призрак. Его чёрные глаза были прикованы к ногам Стэна. Фокус не поспевал за взглядом. Стоило попытаться рассмотреть взгляд существа, как пелена начинала блокировать обзор, не давая считать эмоции твари. Оно этому радо? Оно этого и хотело?

Собственное сердце билось в ушах, в висках, в горле. От этого шума закладывало уши.

Одно из щупалец, тонкое и с острым кончиком, медленно приблизилось к той самой щели на щиколотке. Стэн зажмурился. Попытка отползти не увенчались успехом из-за хватки щупалец. Сейчас касаний совсем не хотелось. Только не их. Сейчас было тупо страшно морально готовить себя к проникновению, к разрыву кожи ещё глубже и больнее…

Но боли не последовало.

Было лишь лёгкое давление, а потом… невыносимое облегчение. Не всецелое, но всё же.

Острый кончик щупальца аккуратно, с хирургической точностью, вошёл в щель и потянул на себя. С тихим, влажным звуком, похожим на отрывание мокрого компресса, полоска кожи длиной в ладонь отошла от его ноги. Она повисла на щупальце, бледная и безжизненная с одной стороны, и желтоватая, облепленная чем-то липким и блестящим – с другой. Омерзительно.

Под ней открылось то, чего Стэн боялся больше всего.

Кажется, это были мышцы, но слишком деформированные. Плотная, живая ткань красноватого цвета, испещрённая тонкими, пульсирующими прожилками. О, Стэн ожидал не этого. Он думал, что будет залит алой кровью, будет ею буквально истекать, но, кажется, кровопотери пока не планировалось, и не ясно, радовала ли сейчас эта аномалия. Форма неестественная. Словно сами мышцы Стэна живут своей жизнью, сплетаясь в толстые жгуты под отмирающей кожей. Словно это и не его часть тела вовсе. Это нечто в ноге – не паразит. Вернее, не похоже на паразита. Болезненная пульсация не пропала, вынуждая тело дрожать от проходящихся судорог, но теперь Стэн видел, как подобные отростки совсем не двигаются против его воли. Растут, да. Но не шевелятся. Стэна тошнило…

А Ксено смотрел. Попытка щупальца погладить разорванный участок ноги вынуждала лишь тихо выть от ощущений, цепляясь ногтями за камни и старательно дёргая ногой, лишь бы избавить себя от этой муки. И Ксено перестал. Но смотрел. Проникновенно, в самую душу, как он умел.

Стэн, к своему сожалению, тоже смотрел. На собственную ногу, на это жуткое, пульсирующее нечто, напоминавшее скорее последние нападения стаи собак, чем ногу. Его собственную, ещё недавно полностью здоровую ногу. Как скоро без перевязок там заведутся паразиты? Он никогда не хотел быть ужином для опарышей. Лучше бы в тот первый лень его действительно сожрал Ксено… Лишь бы не это всё. Лишь бы не так…

 Его разум, доведённый до предела, наконец начинал отступать. Сначала закружилась голова. Сознание поплыло, уносясь в тёмные, бездонные воды, где не было ни боли, ни страха, ни этого ужасающего осознания. Следом потемнело в глазах. Последнее, что он увидел перед тем, как мрак снова поглотил его, – как Ксено склонился над его ногой, его белое лицо почти касалось синюшной плоти, а его собственные, чёрные как смоль щупальца, нежно обвивались вокруг его лодыжки, словно обнимая.

Стэн был рад потерять сознание. Просыпаться больше не хотелось.

***

Стэн, к сожалению, в своём возрасте уже мог представить, что такое хроническая боль. Нет, он не имел запущенных проблем со здоровьем, но ему бывало существовать сутками с такой болью, что подкашивались колени. За свою жизнь он ни раз получал травмы. Часто тяжёлые, часто эти периоды выпадали на корабельные будни, и к тому моменту следовало надеяться, что у местного доктора будет достойное обезболивающие, чтобы вы доплыли до порта, не потеряв рассудок. Так вот, это казалось детским лепетом с высоты нынешнего опыта. Страдать в собственной каюте с мягким матрасом и стабильным питанием было и в половину не так плохо, как в пещере. Там он хотя бы не думал, что умрёт. Сейчас же уверенность в этом росла с каждой секундой.

Эти мысли плохо формировались в голове, но были оглушающими. Они словно эхом разносились, шепча, крича и вибрируя, вынуждая Стэн из последний сил рационализировать их, а ему ведь так не хотелось… Он может сдохнуть в любой момент, и конкретно сейчас нет ни единого шанса увеличить собственные шансы на выживание. Поэтому здесь не о чем думать. Но думать нужно было. Это единственное, что не давало сойти с ума от боли, концентрируясь на этих скручивающих ощущениях сполна. Думать надо было. Иначе стоящие уже в горле рыдания хлынут наружу, не делая ситуацию и на толику лучше. Стэн думал, что мечтает о том, чтобы Ксено продолжал делать с его телом хоть что-то, помогая и голове, и ногам, но в то же время одна только мысль о касания на бёдрах или пахе вызывала приступ тошноты. Это будет больно. Жутко больно. Кожу на ногах распирало, а ёбанные судороги прошибали с издевательской частотой. Хотелось, чтобы Ксено отвлёк. Чтобы расслабил хоть чем-то. Чем-угодно… Может, до этого он этим и занимался? Чёрт возьми, как же хотелось очнуться в собственной каюте…

Сознание возвращалось не резко, а медленно, как прилив, накатывая мутной, тяжёлой волной. Первым делом он осознал, что боль никуда не делась. Было глупо на такое рассчитывать. Но она изменилась. Острая, рвущая агония в ногах сменилась глубокой, пульсирующей ломотой, которая исходила уже не от одних мышц, а из самых костей, из каждого сухожилия, будто его скелет ломался изнутри. И была пульсация. Оглушительная, монотонная, заполняющая собой всего Стэна. Она стучала в висках, глушила слух, заставляя собственное быстрое сердцебиение казаться громким и гнетущим. Уши действительно закладывало от этого внутреннего гула, этого мерзкого, живого ритма тела…

Он лежал на спине. Даже дышать сейчас было странно. Совсем не легче, но глубже, будто объём лёгких увеличился, но им всё равно не хватало места в груди, сдавленной изнутри. От этого кружилась голова, а перед глазами мелко плыло, заставляя засомневаться в том, что Стэн действительно в сознании.

Он медленно, с трудом повернул голову. Лунный свет всё ещё лился из щели, но теперь… Сколько времени прошло? Пара часов? Или суток? Сейчас тени казались глубже, контуры камней и груды сокровищ – яснее. По-странному чёткими для кромешной темноты. Мрак пещеры больше не казался сплошной, непроглядной пеленой. Перед глазами, с трудом смотрящими сейчас на мир, смешивались оттенки тьмы, текстура влажных стен, отблеск золотых монет. Так… ясно. Это не утешало.

Голова приподнялась. Взгляд упал вниз, пьяно скользя расфокусом по тьме.

То, что он увидел, заставило дыхание остановиться.

Его ноги… Ноги были разорваны почти до колен, кожа содрана такими же аккуратными, влажными лоскутами, как и в первый раз. Но теперь открывшаяся плоть была не красной.

Ярко-алая, почти свежая мышечная ткань, которую он мельком видел раньше, потемнела и изменилась. Цвет перешёл в грязновато-рыжий, в цвет ржавчины и старой охры, а кое-где проступали мокрые пятна странного, тускло-золотистого оттенка, слабо мерцавшие в полумраке. Это не выглядело как кровоподтёк или некроз. Это выглядело… чёрт его знает, как что это выглядело... Будто его плоть была вымочена в чернилах вперемешку с металлической пылью, впитав их в себя. Стэн не раз получал раны и травмы. Таких у него не было никогда…

Но самое жуткое было не это. Поверхность обнажённых мышц была не бугристой и волокнистой, как должно быть. Она была… гладкой, скрученной. Влажно-блестящей, почти слизистой, отполированной изнутри пульсацией, которая не прекращалась ни на секунду. Ни намёка на знакомый рельеф. Только эти толстые, переплетённые между собой жгуты мяса, натянутые и блестящие, как мокрый шёлк. И они болели, ритмично сжимаясь и разжимаясь под тонкой, прозрачной плёнкой, что покрывала их местами.

Крови не было. Ни капли. Ни алых струек, ни даже запёкшихся корочек. Будто сосуды и вовсе пропали или сама кровь внутри них стала иной, густой и тёмной, не способной сочиться наружу. Это не рана в привычном понимании… Явно не она.

Стэн, судорожно ловя воздух открытыми губами, попытался пошевелить пальцами ног. Чтобы убедиться, может ли ещё. Он ожидал, что от этого судорога сведёт икры или стопы… или сразу всю ногу, но вышло не это.... Вся масса ткани на его голени напряглась единым, живым клубком, и его нога дёрнулась, но не согнулась, а скорее изогнулась, совершив неестественное, волнообразное движение. Боль пронзила его – острая, разрывающая, как будто сухожилия были готовы вот-вот порваться изнутри растущей, чужеродной силой.

Он застонал, и звук был сиплым, чужим. Его руки дрожаще потянулись вниз, не веря глазам, желая ощупать, проверить…

В хаотичной попытке приподняться на локтях, пальцы наткнулись на что-то твёрдое на кончиках. Он замер на мгновение. Сознание отказывалось осознавать то, что он нащупал. Стэн медленно поднёс ноющую руку, пробиваемую крупным тремором, к лицу.

В тусклом свете его ногти казались длиннее. Темнее. Заострёнными и неестественно прочными. Не ногти. Уже почти… звериные когти. Он провёл одним по подушечке большого пальца – и на коже осталась тонкая красная полоска. Острота была абсолютной, нечеловеческой. В глазах двоилось, но вид стекающей по ладони капли тёмной крови был слишком чётким. Чётче всего, что он вид сейчас. Та была… почему-то вовсе не красной. Привычный оттенок сменился глубоким фиолетовым, растекаясь по ладони вниз.

Паника, тупая и безжизненная, подкатила к горлу. Он не закричал. Не было сил. Только тихий, сдавленный вой, больше похожий на стон раненого зверя.

Его взгляд метнулся по пещере, ища спасения, ответа, хоть что-то знакомое… и наткнулся на латунную оправу маленького круглого зеркальца, лежавшего неподалёку среди хлама, принесённого Ксено.

Движение было порывистым, мучительным. Он пополз, волоча за собой непослушные, чужие ноги, цепляясь когтями за щели в камнях. Каждый дюйм давался ценой новой волны тошноты и гула в ушах.

Наконец, дрожащая рука сжала холодную металлическую ручку. Он откинулся на спину, с трудом удерживая зеркальце над своим лицом, боясь увидеть, но уже не в силах остановить.

Луна поймала отражение.

И он увидел.

Свои глаза.

Они были… другими. Зрачки, всегда отзывчивые на свет, теперь были неестественно узкими, напоминая игольное ушко. Но не это было самым жутким. Склеры, белки глаз, которые должны были быть белыми, теперь были пронизаны тонкой, почти невидимой сеткой фиолетовых прожилок. Полопались сосуды. Странная смесь лилового и какого-то другого цвета заполняла глаза… Сероватый? Нет, скорее… бледно-жёлтый. Немного похожий на цвет его собственных радужек. А в глубине зрачков, если всмотреться, мерцал слабый, фосфоресцирующий отсвет. Как у глубоководных тварей. Как у Ксено.

Он смотрел в глаза чудовища. И чудовище смотрело на него из глубины зеркала.

По щекам полз шрам, напоминая разрыв, вроде тех, что испещрили его ноги. Он начинался у уха и шёл близь глаз через переносицу на другую сторону лица симметричным рисунком. Почти не больно. Кожа сейчас невозможно бледная и сухая. Безжизненная. Губы потемневшие, тоже изменившие цвет подставь крови, и искусанные с толстыми корочками и нарывами. Под глазами чёрные синяки. Мученическое лицо.

Зеркальце выскользнуло из ослабевших пальцев и со звоном разбилось о камень рядом.

Стэн не плакал. Он лежал на спине и смотрел в каменный потолок пещеры, слушая, как пульсация в его теле нарастает, сливаясь с тихим, булькающим плеском воды. Он больше не мечтал о каюте. Он не мечтал ни о чём. Был только этот болезненный ритм. Необратимое осознание, что что-то меняется.

И Ксено об этом знает.

Лучше, чем любой человеческий врач.

Тихий всплеск нарушил оцепенение. Стэн не пошевелился, лишь глаза, эти туманные и ленивые, изменённые глаза, медленно скользнули к кромке воды. Он знал, что будет. Ожидание сжало желудок в тугой, болезненный комок.

Из чёрной воды бесшумно поднялось знакомое белое лицо. Чёрные глаза сразу нашли его, пристальные, изучающие. Ни тени сомнения или неуверенности. Только знание. Понимание процесса.

Щупальца, скользкие и бесчисленные, потянулись к нему по камню. Медленно, почти робко, как будто проверяя реакцию. Одно из них, тонкое и с чуть заострённым кончиком, коснулось края обнажённой плоти на его голени.

Стэн вздрогнул. Тело прошибло болью, и из горла вырвался сдавленный, хриплый стон. Это было жгучее, разъедающее ощущение, будто на открытые нервные окончания вылили кипящее масло. Каждая капля солёной воды, стекавшая с щупальца на преобразующуюся ткань, оставляла за собой след огня. Мышцы под ней неестественно задёргались, сведённые судорогой, и Стэн закусил губу до крови, пытаясь заглушить новый крик.

Ксено замер. Его голова чуть наклонилась, в чёрных глазах мелькнуло нечто похожее на осознание. Он не убрал щупальце, но его кончик застыл в миллиметре от раны, больше не касаясь её. Казалось, он прислушивался к боли Стэна, впитывал её, анализировал. Затем он двинулся. Не назад, а вперёд. Его тело бесшумно выскользнуло из воды полностью и приблизилось к Стэну, загораживая своим монументальным присутствием лунный свет. От него пахло океаном, солью и чем-то древним, непознаваемым. Раньше Стэн не замечал этот стойкий аромат.

Он зажмурился, ожидая нового прикосновения, новой агонии. Но вместо этого он почувствовал лёгкое дуновение на своей шее. Холодное, влажное, настойчивое.

Веки дрожаще приподнялись, расценивая картину. Ксено склонился над ним, его белое лицо оказалось так близко, что Стэн чувствовал исходящий от него холодок. Чёрные глаза внимательно изучали его шею, область ниже ушей. Любопытный нос Ксено коснулся его кожи. Лёгкое, почти невесомое прикосновение. Затем последовало обнюхивание. Медленное, глубокое, животное. Ксено втягивал его запах – запах пота, страха, боли и… это было кусочком приятной реальности в этом море горя. Он водил кончиком носа по его шее, к основанию горла, будто желая по миллиметру изучить этот аромат.

Стэн замер, затаив дыхание. Это не было больно. Это было… странно. Гипнотизирующе. Холод прикосновений притуплял жар, пылавший в его теле, но был недостаточен. Совсем недостаточен.

И тогда щупальца снова двинулись. Но не к его ногам. Одно из них – самое тонкое и нежное – скользнуло по его шее, к тому месту, где пульсировала сонная артерия. Кончик щупальца был нежным, почти бархатным на ощупь. Он коснулся кожи – и Стэн почувствовал не боль, а лёгкое, щекочущее прикосновение.

Щупальце провело по линии его челюсти, затем мягко, с неожиданной нежностью, погладило его щёку. Движение было утешающим, почти родительским. Оно стирало солёные следы слёз, которых Стэн даже не осознавал…

Хотелось забыться. Хотелось добить остатки рома, отключаясь прямо на этих камнях. Даже если всё нутро выворачивало от одной мыслей о спиртном. Даже если в его организме не осталось ничего, кроме алкоголя и чернил. Хотелось, чтобы Ксено… снова что-то сделал. Коснулся. Дал почувствовать хоть что-то приятное. Дал телу растечься в его касания, отключаясь назад к чёрному ничего. В чёрном ничего намного лучше, чем в реальности. В чёрном ничего Стэн не лежит голый и истерзанный в Богом забытой пещере, дрожа от непрекращающейся боли. Дыша громко и порывисто, пока глаза не в состоянии нормально сконцентрироваться ни на чём.

Стэну нужна помощь.

Как же ему нужна помощь…

Любая.

Хоть какая-то…

Как будто уловив эту отчаянную, беззвучную мольбу, Ксено замер. Его чёрные, бездонные глаза, казалось, просвечивали Стэна насквозь, видя не просто тело, а клубок боли и страха, которым он стал. Медленно, почти ритуально, он отстранился. Его щупальца, до этого нежно поглаживавшие щёку, мягко отпрянули.

Наступила тишина, нарушаемая лишь тяжёлым, прерывистым дыханием Стэна и тихим плеском воды. Казалось, монстр обдумывал. Что именно? Стэн не знал. Он никогда не знал, что творится в его голове. И это рождались внутри напряжение…

Затем одно из самых тонких щупалец, не толще мизинца, с идеально гладким, почти сияющим кончиком, медленно приблизилось к голове Стэна. Оно парило в воздухе у его виска, едва ощутимое движение в волосках вызывало мурашки по коже. Стэн замер, ловя щупальце блуждающий взглядом. Оно неторопливо кружило рядом, то приглаживая прядки у висков, то касаясь челюсти или уха. От Ксено исходило практически гипнотическое спокойствие, совмещённое с чем-то странным… плохо улавливаемым для Стэна сейчас. Таким пугающе сияющим в чёрных глазах, которые сейчас двоились в неустойчивом взгляде.

Кончик щупальца коснулся ушной раковины. Стэн вздрогнул всем телом, отдёргивая голову, но моментальная боль у корней не давала дёрнуться дальше. Ксено успел схватить его за волосы когтистой хваткой, начав следом неумолимо давить на ушной проход тонким щупальцем. Губы, ловящие вздохи, пропустили сдавленный стон, когда в ходе очередной попытки дёрнуться, его лишь отчаяннее прижали к месту. Руки не двигались. Слабость ли это или холодная хватка Ксено – уже было неясно, пока ушной канал медленно заполнялся пульсацией. Стэн дрожал. Каждый миллиметр тела отзывался на это ощущение, пока по щеке текла влага. Кажется, это были слёзы. Очередная судорога заставила тело выгнуться, ища успокоение, а с губ сорвался сдавленный стон, но слышен он был плохо. Весь мир стремительно глох, оставляя Стэна наедине с шумом пульсации собственного тела и бредовым шёпотом, который звучал то ли в мыслях, то ли наяву, умоляя о чём-то, о чём сам Стэн не знал, пока щупальце медленно проникало всё глубже, заставляя Стэна вытягиваться от этих движений струной, провоцируя лишь новые волны боли по телу.

Ксено растягивал процесс. Не резко, не грубо, а с бесконечной, хирургической точностью. Стэн чувствовал, как нечто мягкое и податливое скользило в слуховом проходе, заполняя его всё сильнее и сильнее. Ногти цеплялись за камни, пока из невидящих от ощущений глаз по щекам потоком текла уже такая безразличная влага. Странная, нарастающая полнота было его центром вселенной. Звуки внешнего мира – его собственное дыхание, плеск воды, бьющейся о камни – приглушились, уступив место внутреннему гулу.

И тогда пошла волна, выгибая тело Стэна над камнями.

Не звук, а чистое ощущение. Тёплый, вибрирующий поток, исходящий изнутри его собственной головы. Он растекался по черепу, смывая остроту головной боли, растворяя её в волнах глубочайшего, почти наркотического расслабления. Напряжение в висках, которое преследовало его, кажется, вечность, исчезло, словно его и не было никогда, словно Стэн его выдумал. Он бессознательно надрывисто выдохнул, только сейчас осознавая, что всё это время не дышал вовсе, и его тело обмякло на камнях, впервые за долгое время добровольно отпуская себя.

Но Ксено на этом не остановился. Казалось, он лишь нащупал нужную частоту.

Тонкое щупальце оставалось в ухе, пульсируя мягкими, ритмичными вибрациями. Кажется, оно шевелилось, но Стэн не мог понять куда и зачем. Он дышал через раз, боясь пошевелиться, пока тело пробивала волна за волной, волна за волной. Другое щупальце, такое же тонкое, приблизилось к его лицу. Стэн, погружённый в блаженное оцепенение, лишь смутно видел его силуэт на периферии своего затуманенного зрения. Было удивительно, что он видит хоть что-то, проваливаясь в ощущения, которые никогда до этого не испытывал. Оно парило перед его правым глазом. Ужас кольнул поджилки как при неминуемой смерти, которую осознаешь слишком поздно. Так и сейчас, медленное осознание не формировалось в голове, слово, потому что сам Ксено ему мысли и спутывал. Но тело Стэна догадалось.

Его никто не спрашивал.

Кончик щупальца коснулся уголка его глаза. Ласково, почти с благоговением. Стэн инстинктивно заморгал, но веко встретило лишь гладкую, упругую поверхность. Стэн чувствовал, как веко непроизвольно дёргается от ужаса. Он ждал всплеска боли, ждал темноты, ждал конца…

Щупальце приложило лёгкое, настойчивое давление. Не на глазное яблоко, а на саму глазницу, чуть ниже. И с той же невероятной, нечеловеческой точностью оно начало медленно, неумолимо продвигаться вглубь, вдоль кости, минуя само яблоко.

Ощущение было невозможно описать. Не боль. Никакой боли. Лишь глубочайшее, сокрушительное давление изнутри, незнакомое чувство полноты где-то позади глаза. Стэн чувствовал, как что-то прохладное и живое скользит вдоль оптического нерва, по самому краю его сознания, по границам, куда не решится зайти ни один хирург.

И тогда мир взорвался светом.

Но не снаружи. Изнутри.

Яркие, слепящие спирали цвета закрутились перед глазами. Визуальные галлюцинации, не ясно чем именно рождённые, но несомненно созданные Ксено. Он видел вспышки золота и пурпура, узоры, похожие на движение медуз в тёмной воде, мерцающие созвездия, которые он видел лишь в самые спокойные морские ночи. Это было ослепительно, красиво и пугающе интенсивно…

Одновременно волна удовольствия изнутри, словно из самого сознания, слилась с этой визуальной симфонией, усиливаясь, умножаясь. Это был не оргазм и не опьянение. Это было тотальное отключение нервной системы от сигналов боли и подключение к чему-то неизмеримо более древнему, мощному и целенаправленному. О, это было не нападение. Это было то самое утешение. Мерзкое и скользкое, но дающее больше удовольствия, чем любое иное взаимодействие с человеческим телом. Ксено, кажется, сейчас вручную отключал боль и вручную же подключал центры наслаждения, воздействуя на них с точностью, недоступной ни одному лекарству.

Из горла Стэна вырвался тихий, прерывистый стон, но на этот раз в нём не было ни капли агонии. Это был звук чистейшего, безраздельного облегчение. Его тело, моменты назад скованное судорогами, теперь безвольно раскинулось на камне, волны блаженства прокатывались по нему с каждым пульсирующим движением щупалец.

Это был экстаз. Нега. Рай.

Его дыхание, ещё недавно частое и надрывное, выровнялось, стало глубоким и медленным, синхронизируясь с пульсацией, что теперь исходила не только от его ног, но и от самого Ксено, от окружающей их воды, от самой пещеры. Казалось, весь мир бился в одном ритме. И этот ритм был покоем.

Последнее, что ощутил Стэн, – это лёгкое, почти невесомое прикосновение щупальца к его разгорячённому лбу. Прохладное, умиротворяющее. Как благословение. Как пожелание спокойной ночи.

Его веки, уже не дрожащие, окончательно сомкнулись. Мышцы челюсти расслабились. Рука, до этого впивавшаяся когтями в камень, бессильно упала.

Сознание Стэна не угасло резко. Оно мягко отступило, отплыло от берега реальности и растворилось в тёплых, беззвучных глубинах. Не в забытьи, не в обмороке, а в глубоком, блаженном, искусственно дарованном сне, где не было места боли, а было лишь чувство всепоглощающей лёгкости и полной, абсолютной капитуляции перед неизбежным.

Он отключился. Полностью. Впервые – блаженно.

Chapter Text

Сознание возвращалось не вспышками, а короткими, прерывистыми сигналами – как свеча, мигнувшая в кромешной тьме и тут же задутая ледяным ветром с моря.

Вспышка.

Камень под щекой. Влажный. Шершавый. Царапающий плоть острыми краями. Сквозь полуоткрытый рот – вкус соли, железа и чего-то мерзкого, маслянистого. Гул. Глухой, низкочастотный гул, идущий не извне, а изнутри черепа, из самих костей. Он вибрировал в зубах, отдавался в разбитых об камни висках тошнотворной волной боли.

Вспышка.

Попытка пошевелить пальцем. Сигнал от мозга к руке шёл мучительно долго, будто пробивался сквозь плотную, вязкую пелену. Палец дёрнулся. Не его палец. Что-то длинное, острое, почерневшее царапнуло камень с тихим, металлическим скрежетом.

Вспышка.

Взгляд. Скользящий, несфокусированный. Упал на ногу. Там, где должна быть кожа – влажный, тёмный блеск. Переливы ржавого золота под тусклым светом, пробивающимся сверху, походил на отблески монет. Не нога. Клубок живых, пульсирующих канатов, сросшихся в чудовищный симбиоз. Они двигались. Словно сами по себе. Медленное, волнообразное сокращение, и с каждым движением – тупая, разрывающая боль где-то глубоко в костях.

Хотелось закричать. Горло сжалось спазмом, выдав лишь хриплый, булькающий звук.

Вспышка.

Холодное прикосновение на лбу. Влажное, скользкое, успокаивающее. Щупальце. Оно провело по его виску, смывая липкий пот вперемешку с кровью. На секунду боль отступила, затопленная волной искусственного, химически-чистого блаженства. Стэн и сам не понимал, как ластится к этим касаниям, задыхаясь. Слащавое милосердие к калеке, пострадавшего от рук самого же морского монстра. Это всё из-за него. Он виноват. Никто кроме него.

Ксено.

Мысль обрушилась осколками, не связанным ни с чем другим. Имя. Лицо. Знакомое. Чужое. Белое. Непроницаемое.

Вспышка.

Веки сомкнулись сами собой, тяжёлые, как свинцовые ставни. Даже мрак не был пустым. Он был наполнен пульсацией. Ритмом. Каким-то новым ритмом…

Время между вспышками осознания сокращалось. Промежутки ясности, и без того крошечные, теперь измерялись не минутами, а ударами этого чудовищно быстрого сердца, что билось у него в груди – и в ногах, и в висках, и в зубах.

А потом – снова ничего. Глубокое, ничто без сновидений, в которое его насильно, милостиво погружали щупальца, оплетавшие руины самого Стэнли Снайдера. Того, что от него осталось. А остались крупицы…

Вспышка.

Рыба. Её тусклый, остекленевший глаз уставился в потолок пещеры прямо перед его лицом. Запах. Резкий, пронзительный, зовущий. Он впивался в ноздри, щекотал основание черепа, будил нечто древнее и до этого момента слепое глубоко в животе, отдающее рычанием в каждом пока живом миллиметре тела. Голод. Не привычное до этого нытье, а всепоглощающая, физическая сила, сжимающая внутренности в тугой, болезненный узел, вынуждающая скрипеть зубами, не сводя с ещё живой рыбы взгляда, пусть и отказывающегося концентрироваться даже на чём-то столь близком. Он чувствовал, как в унисон с рычащим голодом рот наполняется вязкой слюной. До этого пересохшие от глубокого дыхания губы ощутили влагу в уголках, медленно потёкшую сейчас по щеке вниз к камню.

Вспышка.

Шея повернулась сама, с хрустом, который отдался эхом в его собственных ушах. Челюсти разомкнулись – шире, чем должны были. Нижняя отвалилась вниз с непривычным ощущением растяжения связок. Словно выпала из суставов вовсе. Не больно. Сейчас это не больно. Язык случайно мазанул по зубам. Острые.

Стэн не ел. Он впился в бок рыбы с тихим, влажным хрустом, вгрызаясь в ещё живое и склизкое мясо, словно зверь. Плоть под зубами не рвалась – она расступалась, волокнистая и прохладная, скользя по языку, нёбу, горлу. Вкус был отвратительным. Солёным, слизистым, чуть горьким. И божественно-прекрасным. Он вгрызся глубже, ощущая, как кровь пачкает губы, щёки, нос, вырывая кусок, давясь и глотая почти не жуя. Кости хрустели, как сухие ветки, царапая нёбо и застревая в горле. Пальцы – нет, когти – впились в тушку, разрывая её на части. Слепо, жадно, отчаянно. В глотку лилась кровь – смесь собственной и рыбьей – и Стэн без капли брезгливости глотал её, давая тёплому чувству насыщения ползти через грудь к рычащему желудку.

Разум молчал. Сейчас даже старые блаженные мысли о мягком матрасе в каюте превращались в смазанные, блёклые, изорванные обрывки папируса. Стэн не мог вспомнить лица ни одного из своих матросов, но сейчас и дела до них не было. Осталось только тело и его животные потребности. И ярость. Глухая, кипящая ярость на всё, возникшая словно одномоментно с ощущением подобия сил или насыщения. Ярость на море, на шторм, на эту чёртову пещеру, на боль, на свою беспомощность!

На него.

Вспышка.

На него. Да, на него! Всё, что происходит со Стэном, происходит по его вине! Мозг совсем не цеплялся за вид полностью зажившего плеча, ещё не так давно пробитого до кости какой-то доской. Когда это было? При каких обстоятельствах он оказался в воде тогда? К чему были крики вокруг? Мысли путались…

Всплеск. Присутствие. Белое и чёрное в поле зрения. Холодное и влажное. Источник всего этого. Источник его боли. Его мук. Его уродства. Это его вина!

Ксено наблюдал. Всегда наблюдал. Не из воды в этот раз, с суши, но чуть поодаль, не рядом. С холодным, научным, голодным интересом. Или не интересом? Настороженностью? Сочувствием? Ему Стэна жаль?

Ярость, копившаяся в каждом мутировавшем мускуле, в каждой пульсирующей жиле, нашла наконец выход. Низкий, хриплый рык вырвался из груди Стэна – звук, который никогда не мог бы издать человек. Слишком низкий, резкий, животный.

Он рвану вперёд.

Это не было осознанным решением. Это был взрыв. Инстинкт, загнанного в угол существа, решившего утащить с собой на тот свет своего мучителя.

Мучителя ли?

Да.

Нет.

Стэн мотнул головой, заставляя путанные мысли заткнуться.

Его тело, неуклюжее, перекореженное болью, двинулось с нечеловеческой скоростью. Когти впились в скользкую белую кожу Ксено, цепляясь за плечо, за шею. Вес собственного тела, ставшего чужим и тяжёлым, повалил существо на бок, ударив белую голову грубо об камни.

Испуганный, пронзительный писк – не крик, а звук, похожий на что-то детское и невинное. И так большие чёрные глаза расширились от шока. Щупальца взметнулись вместе с когтистыми руками Ксено, пытаясь обвить, сдержать, успокоить взбесившееся создание, цепляясь и оплетая так быстро, как только могли.

Один из щупалец, самый тонкий и нежный, вроде того, что ласкал его висок, обвило запястье Стэна, пытаясь оттащить, пока толстые щупальца тянули за предплечье и плечо разом. Стэн не думал. Он сжал челюсти. Словно костяной хруст, вкус чужой плоти, горькой и солёной одновременно, совсем не похожей на рыбу. Сразу два щупальца на руке оборвались, как рвутся канаты, из раны на концах хлынули струйки чёрной, густой жидкости.

Ксено дёрнулся в агонии, его собственный крик наконец прорвался – булькающий, полный боли и непонимания.

Стэн не остановился. Адреналин, яркий и жгучий, лил огонь в жилы. Он впился в то, что было ближе – в белую шею, в место, где пульсировала странная, незнакомая жила. Зубы вошли в плоть. Глубже. Ещё глубже. Холодная кровь хлынула в рот, почти заставляя подавиться, но он глотал, сжимая челюсти всё сильнее, чувствуя, как под ними рвутся волокна.

Острая боль пронзила лопатки. Когти Ксено впились в кожу, вынуждая по инерции разжать челюсть, простонав куда-то в окровавленную, фиолетовую рану.

Не прошло и секунды промедления – скользкое тело юрко рвануло к воде, неуклюже сваливаясь с камней, рождая брызги.

Стэн бросился в воду следом, не думая ни о чём, кроме пытающегося сбежать существа. Сплошной импульс.

Ледяной удар солёной воды обжёг всё тело разом, но это уже не имело значения. Мгновенная тишина, сменившаяся оглушительным гулом в ушах. Вода сомкнулась над головой, тёмная, солёная, чернеющая до абсолюта, чем глубже опускаешься.

Ксено в воде быстрый, но даже ему требуется время, чтобы выплыть из пусть и не глубокой, но подводной пещеры. Собственные когти мазанули по стремительно исчезающим перед глазами щупальцам, лишь царапая, но не ловя. Он пытается сбежать в открытое море? Бросить его после всего, что натворил?

И ярость, на миг отступившая, вернулась с новой силой. Он не уйдёт! Ни в коем случае не уйдёт! Стэн не останется один в этой каменной ловушке с самим собой!

Его тело, сейчас послушное не разуму, а первобытному позыву, рванулось вперёд. Оно рассекало воду с непривычной, пугающей лёгкостью. Мышцы на ногах, те самые жгуты, что причиняли адскую боль на суше, здесь работали как мощные пружины, позволяя успевать за скоростью Ксено, игнорируя соль на ранах. Никогда раньше Стэн с ним сравниться не мог.

Руки вперёд, чтобы мочь ухватиться. Когтистая ладонь врезалась во что-то скользкое и упругое. Поймал. Не щупальце, а часть туловища, ту, что была похожа на человеческие бёдра – кожа такая же скользкая, но более удобная для того, чтобы схватиться. Стэн с силой, которую не подозревал, рванул тушу на себя, царапая собственными когтями. Ксено отлетел назад, ударившись спиной о шершавую стену подводного тоннеля. Свет луны почти начал пробиваться к ним, озаряя ворох чёрных щупалец и мертвецки бледную кожу. Ксено почти успел. Но «почти» здесь ключевое слово. Из пасти твари вырвался беззвучный, отчаянный клокочущий крик, превратившийся в поток пузырей. Чёрные глаза расширились уже не от шока, а от настоящего ужаса. Он пытался вырваться, пальцы вместе с щупальцами отталкивали тело Стэна, вжимающее тварь в камни, пока одна из рук старательно зажимала кровоточащую рану на шее, льющую кровь вниз по груди, словно галстук, да пачкая воду фиолетовой дымкой. Стэн бы сдох от этой раны в считанные минуты. А Ксено мог с ней плавать. Любопытно. Тело твари билось в замкнутом пространстве между телом Стэна и каменной стеной, не имея возможности выбраться. Стэн чувствовал, как сильно сдавливают суставы, как когти врезаются в кожу, но игнорировал. Он научился терпеть.

Он прижал Ксено к стене, вдавив в холодный камень плотнее. Собственные руки пригвоздили обе когтистые ладони к камням рядом, открывая вид на собственный укус. Иронично, что тот находился на том же месте, где у него самого не так давно кровил укус Ксено. Что-то внутри подсказывало, что на том месте сейчас глубокий шрам, который точно никогда не заживёт, даже если сам Стэн в ближайшие дни не сдохнет.

Их лица оказались в сантиметрах друг от друга. В чёрных глазах монстра Стэн видел отражение собственных – узких, желтушных, с фосфоресцирующими зрачками-щёлочками. Видел потемневшие губы. То ли измазанные фиолетовой кровью, то ли перенёсшие свои метаморфозы. Разобрать было невозможно.

Стэн резко поднял обе руки Ксено. Быстрое движение, чтобы скрестить чужие запястья и продолжить удерживать тварь одной рукой. Из оружия у того лишь когти и зубы. Зубами, кажется, тот совсем не спешил пользоваться... Стэн быстро окинул взглядом тварь сверху вниз, чтобы следом зацепиться за сжатый рот. Вторая рука уверенно легла на щёки, сжимая с силой, провоцируя открыть пасть. Грубо. Ксено вжался в камень лишь сильнее, стараясь вырвать руки, щупальца трепетали где-то вокруг того, что осталось от ног Стэна. Движения твари стали ещё более отчаянными. Он понимал. Понимал, что на уме у Стэна. И хорошо, что понимал…

Стэн смотрел на эти бледные, тончайшие, фактически несуществующие губы и не видел рта в человеческом понимании – скорее щель, тёмную и мокрую, окружённую шрамами и растяжками. Этого было достаточно.

У нахождения в воде есть свои преимущества. Так, например, сейчас было значительно проще, нежели на суше, опустить тело Ксено до самого дна пещеры, чтобы было меньше пространства для манёвров. Вжать в угол, продолжая удерживать руки твари над её же головой, самому оказаться чуть выше, как раз чтобы голова Ксено была ему на уровне бёдер. Следом – нажать на щёки сильнее, сразу же двигаясь бёдрами вперёд. Без всякой нежности или подготовки. Сразу стараясь толкнуться глубже в глотку существа, прижимая лицо прямо к телу. Сопротивление было яростным, но тщетным. У Ксено нечеловеческое устройство рта. Три ядовитых языка и куча мелких, острых зубов сполна компенсировались узкой гортанью. И даже было жаль, что Стэн теперь почти ничего не чувствует…

Взгляд вниз, где собственная синячная плоть отъезжает чуть назад, чтобы снова резко войти до упора в уже любезно открытый самим Ксено рот. От правой ноги Стэна почти ничего не осталось. Остатки отпадающей кожи ещё кое-где виднелись, но вместо ноги были те самые жгуты, что были слишком похожи на щупальца Ксено. Чуть более однородные по толщине, но длинные, золотые. Длиннее, чем когда-то были ноги. Левая же ещё имела подобие привычной конечности, но стремительно распадалась на те же самые жгуты, рвущие кожу и извивающиеся. Отблеск золота тянулся вплоть до бёдер, остановившись на поясе. Видимо, член эта метаморфоза заберёт у него последним, поэтому Стэн собирался воспользоваться моментом сполна.

Больная кожа в иной ситуации бы горела, как горел когда-то язык Стэна после поцелуя Ксено. Сейчас ощущений не было. Физически не было. Но ментально…

Ох, это доставляло высшее удовольствие. Бёдра снова вошли до упора. Если бы Ксено дышал не жабрами, Стэн бы явно решил, что тот задыхается. Так сейчас выглядел его обращённый вверх взгляд, полный каких-то ярких эмоций, которые Стэн сейчас назвать не мог. Возможно, его горло слишком узкое для такого обращения…

Очередной рывок назад, пока руки и щупальца мельтешат перед Стэном. Ксено изогнулся, его пасть распахнулась в беззвучном крике. Стэн видел, как в ней мечутся три длинных, тонких языка. Он двинулся снова, не чувствуя, а скорее видя по горлу твари, как холодная плоть сжимается вокруг него от резкого вторжения. Это было не удовольствие. Это было утверждение власти. Месть. Акт доминирования над тем, кто считал себя хозяином положения. Над тем, кто его создал. Было так забавно, как заботливо даже сейчас Ксено старался не сомкнуть зубы вокруг его плоти…

Он трахал его в этот искривлённый, уродливый рот, в это лицо, которое когда-то казалось ему до-чёртиков знакомым. Каждое движение было ударом. Местью за каждую секунду боли, за каждый ужасный проблеск ясности, за своё потерянное человеческое.

Вода вокруг них бурлила от яростных движений. Пузыри вырывались из пасти Ксено, смешиваясь с фиолетовой кровью из оборванных щупалец и надкусанной шеи. Стэн не останавливался, дёргая голову существа на встречу себе, не отрывая от зрелища взгляда, пока тело не свела судорога, мучительная и не приносящая облегчения. Он кончил, плотно вжимая голову Ксено в собственную кожу. За то, что от него прошлого не осталось ничего, кроме яда, отчаяния, ненависти.

И только тогда он разжал руки, позволяя пальцам твари судорожно схватиться за его бёдра. Недостаточно твёрдо, чтобы удержать или оттолкнуть.

Ксено безвольно сполз по стене, обмякший, почти недвижимый. Его чёрные глаза, тусклые и пустые, смотрели в никуда, пока кровь продолжала рассыпаться фиолетовым облаком вокруг него.

Стэну не жалко.

Или жалко?

Он снова мотнул головой, стараясь утихомирить от чего-то тяжёлое и быстрое дыхание.

Дыхание?

Чёрт, точно…

И тут его сознание, затопленное былой яростью вдруг… прояснилось. Словно по щелчку мысль переключились. Стэн повернул голову к светлеющей поверхности воды.

Он, ведь, не задыхался.

Он дышал.

Всё это время.

Пальцы резко поднялись к горлу, ощупывая, и почти сразу находя знакомые по многолетнему опыту рыбалки жабры. Стэн даже не заметил, когда они прорезались. Подушечка пальца задумчиво вела по специфическим ямкам без нажима. Стэн мог лишь подозревать, насколько больно пройтись по ним ногтем.

Или прокусить…

Солёная вода входила в рот, в горло, заполняла лёгкие – и это не было утоплением. Совсем нет… Это было… насыщением. Каждая клетка тела жадно впитывала воду, словно только этого и ждала.

Он дышал ею.

Осознание этого, чудовищное и невозможное, на секунду парализовало его. Ярость схлопнулась, сменившись леденящим, всепоглощающим осознанием.

В голове резко стало так шумно. Словно тысячи голосов шептали ему на ухо столько же разных мыслей, то нарекая морской тварью, то шепча о злостности и непростительности поступка Ксено, то перебивая первые и вторые, голося о том, что никто бы о Стэне не позаботился кроме Ксено. Быстрая мысль о зажившей ране на плече. О касаниях. Невинных, иследующих, считай, врачебных и не невинных, холодных, отвлекающих. И, тем не менее, насильственных. Всё, что было в той пещере от первого пробуждения до этого момента кишило насильственностью, болью и… заботой.

Стэн сжал зубы, старательно мотая головой, чтобы физически заставить эти путанные речи заткнуться! Инстинкт самосохранения, заглушённый яростью, теперь заговорил с новой силой.

Выход.

Его взгляд устремился вверх, к сереющему просвету, где лунный свет смешивался с водой. Туда, куда пытался уйти Ксено. Туда, где было не каменное небо пещеры, а настоящее, голубое, бесконечное. Свобода.

Он оттолкнулся от стены, и его тело, послушное и сильное в этой новой стихии, рвануло к поверхности. Он не плыл – он взлетал, оставляя внизу тёмный силуэт поверженного существа и клубящееся фиолетовое облако. Даже не обернулся посмотреть на Ксено ещё раз. Зачем? Вдруг из-за вида печальных глаз морской твари у него внутри что-то ёкнет? Жалость или… сострадание? Зачем? Стэн не думал об этом.

Голова вынырнула из воды с тихим всплеском. Воздух ударил в лицо – холодный, резкий, чужой. Он закашлялся, грудь, привыкшая к тяжести воды, сжалась от непривычной лёгкости.

Он огляделся слезящимися от кашля глазами, жадно хватая ртом влажный ночной ветер. Он был снаружи. Пещера осталась позади, лишь чёрный провал в скале уходил вглубь рифа. Вокруг простиралось открытое море, бесконечное и пустынное. Луна висела в небе, отражаясь на спокойной, тёмной воде длинной дрожащей дорожкой. Ни кораблей, ни огней, ни земли. Только вода и небо. Он всегда боготворил этот вид…

И в этой бесконечности его охватило новое, щемящее чувство – не страх, а одиночество. Абсолютное и всепоглощающее.

Мысль ударила с ясностью молнии. Он мог уплыть. Прямо сейчас. И никогда не вернуться в эту пещеру снова.

Поплыть куда? В порт? К кораблям? Его сочтут не меньшей тварью, чем Ксено…

И всё же… Он больше не был прикован к каменной клетке. Он дышал водой. Он мог нырнуть и плыть, куда глаза глядят. Прочь от этого места. Прочь от боли. Прочь от… Ксено. Он больше не был пленником. Клетка опустела, и дверь распахнута.

Надежда, острая и болезненная, как удар ножа, пронзила его. Он сделал глубокий, неуверенный вдох, готовясь нырнуть, исчезнуть в тёмных водах навсегда.

И тут его тело предало его в очередной раз.

Острая, знакомая судорога скрутила его изменённую ногу – не мышцу, а тот самый клубок живых канатов. Боль была адской, выворачивающей наизнанку. Он вскрикнул, и крик его захлебнулся водой, когда он беспомощно пошёл ко дну, неосознанно тяня руки к стремительно уходящему свету. Преображение не было закончено. Человеческая слабость. Стэн никогда раньше не ненавидел её так сильно…

Тело забилось в конвульсиях, вода снова хлынула в лёгкие, но теперь это не было насыщением – это было утопление. Будто сама его натура решила воспративиться идее бегства. Тьма поплыла перед глазами.

И тогда из мрака, из чёрного провала пещеры, медленно выплыла тень. Не было сомнений чья…

Движения твари были медленными, осторожными. Белая кожа на шее была разорвана глубоким укусом, из которого сочилась фиолетовая жидкость, но Ксено, казалось, не обращал на это теперь никакого внимания. Его чёрные глаза были прикованы к бьющемуся в судорогах Стэну.

Он подплыл ближе. Щупальца, те самые, что Стэн рвал, протянулись к нему. Но не с силой, не с яростью, которую он ожидал в моменте. Они обвили его тело с пугающей нежностью, подхватывая его, прижимая к холодной груди. Как нашкодившего кота.

Стэн не сопротивлялся. У него и возможности не было, пока пронизывающая боль прошибала тело импульсами, вынуждая давиться стонами в перемешку с водой. Он мог лишь беспомощно наблюдать, как Ксено, не сводя с него своего бездонного взгляда, разворачивался и плыл обратно. В пещеру. В логово.

В клетку.

И в этом взгляде не было ни злобы, ни мести. Была усталая, древняя печаль. И обида. Глубокая, безмолвная обида на то, что единственное существо, которое он, возможно, помнил все эти годы, обернулось против него с такой жестокостью.

Он плыл медленно, бережно неся свою ношу, и его щупальца время от времени поглаживали спину Стэна, будто успокаивая раненое животное. Это было ласково. Это было нежно. И от этого становилось ещё страшнее. Потому что это давало понять, что побег был невозможен. Что Стэну нужна эта больная забота. Что Стэн никуда не уплывёт.

Тьма пещеры сомкнулась над ними, поглощая последний отсвет луны. И Стэн прикрыл глаза, понимая, что его личная свобода длилась ровно три глотка воздуха.

Они проплыли через каменную арку, и мрак пещеры снова поглотил их. Знакомый запах – влаги, камня и чего-то органического, вечного, ударил в нос резко, снова мерзкий после нескольких мгновений на свежем воздухе.

Ксено вынес его на камни у стены, ровно туда, где обычно лежал Стэн. Он не бросил его, а бережно опустил, его щупальца ещё несколько секунд поддерживали спину и голову, пока Стэн не лёг окончательно. Потом одно из них, целое, не пораненное, провело по его разгорячённому лбу, опрокидывая налипшую на глаза мокрую чёлку назад. Движение было ласковым, почти родительским. Таким, каким оно было до того, как всё пошло наперекосяк.

Потом Ксено отплыл на небольшое расстояние и замер. Стэн решил, что тот опять вальяжно заполнит собой весь водоём, и будет пялиться, пока Стэн не отрубится от боли и усталости. Но нет. Стэн видел, как монохромная фигура чуть помедлила. Чёрная рука с когтями снова прошлась по ране на шее, пока чёрные глаза держали контакт с собственными глазами Стэна. В них не ощущалось злобы. А Ксено мог его сожрать. Стэн уверен, что стал бы для твари приятным ужином, но Ксено не предпринимал никаких попыток к этому. Даже сейчас. После вспышки агрессии. Существо как-то по-кошачье жалось к дальнему углу небольшой пещеры, поджимая к груди руки и совсем не распуская по водоёму щупальца. Стэн бы себя за такое убил. Но Ксено медленно опустился в воду так, чтобы были видны только глаза. Он смотрел. Как-то жалобно. И чуть испуганно. Но смотрел. Сейчас он резко стал казаться таким… маленьким. Раненым. Обиженным.

Стэн закрыл глаза. Последняя вспышка сознания перед тем, как тьма снова забрала его, была не о свободе или побеге. Она была о белом силуэте в темноте, который, несмотря ни на что, не бросил его тонуть в пустоте. И о странном, новом чувстве, которое было страшнее ярости и ужаса. Чувстве, что он только что потерял что-то важное. Что-то, что, возможно, было ему нужно больше, чем свобода.

Кажется, его покидает человечность. А это значит, что конец Стэна намного ближе, чем ему думалось раньше…

А дальше были вспышки. Очередные, бесконечные вспышки.

Живая рыба в количестве трёх штук лежала прямо рядом с его головой. Вкус крови и мяса уже такой приятный и знакомый, и даже кости в горле больше не смущали.

Вспышка.

Рвущая боль, распирающая остатки ног и звон в ушах от собственных криков. Кружащаяся голова и частые отключки.

Вспышка.

Мокрые пальцы, перебирающие его волосы успокаивающим жестом, гладя, лаская, как домашнего кота. И куча холодных касаний, оплетающих тело в странных объятиях.

Вспышка.

Желание свернуть Ксено шею, когда тот в очередной раз аккуратно подползает к нему, чтобы проверить золотые щупальца. Быстрая смена настроение на желание, чтобы эти пальцы продолжили гладить по спутанным волосам до странного, глупого урчания откуда-то изнутри собственного тела.

Дальше сознание возвращалось уже не вспышками. Оно текло, как прилив – медленное, неотвратимое наступление чужой воли на руины его собственной воли. Стэн не просыпался. Он просто оказывался в моменте. В пещере. В теле. В новом ритме пульсации, что вытеснил стук сердца.

Боль стала фоном. Постоянным, как шум моря, к которому со временем просто привыкаешь. Она больше не парализовала, а лишь напоминала о непрекращающейся работе под телом. Кожа… её, можно сказать, на ногах и нижней части туловища не осталось совсем. Золотисто-медные щупальца, длинные и гибкие, заменили собой конечности. Они лежали, свернутые клубками в мелководье у края пещеры, и шевелились сами по себе, будто пробуя на ощупь воду и камень с любопытством, которого у самого Стэна не было.

Его человеческое «я» растворялось, как соль в воде. Имена, лица, воспоминания о каюте, о запахе дегтя и свежего дерева – всё это превращалось в блёклые картинки на выцветшем папирусе. Они не вызывали ни тоски, ни гнева. Лишь смутное узнавание, как узнаешь сюжет забытой книги, которую когда-то листал.

Единственной реальностью были голод и Ксено.

Голод был острым, животным, требовательным. Он заставлял тело двигаться с грацией и силой, о которых Стэн не мог и мечтать. Рыба больше не была просто пищей. Её движение в воде было зовом, вибрацией, на которую нужно было ответить. Охота стала инстинктом. Мгновенный бросок из темноты, хватка, тишина. Он ел её сырой, заглатывая добычу целиком, и наслаждался хрустом костей и прохладой плоти.

И Ксено. Ксено был константой. Тенью, маяком, якорем, тюремщиком и единственным другим разумом в этой каменной клетке.

После того всплеска насилия между ними установилось хрупкое, молчаливое перемирие. Ксено больше не пытался прикасаться с той исследующей нежностью. Он наблюдал. Словно учёный, документирующий необратимый эксперимент. Иногда тот подбирался ближе и под взглядом Стэна водил носом рядом с ним. Обнюхивал. Следил за процессом. Его чёрные глаза наблюдали за каждым движением Стэна, за каждым новым проявлением его чудовищной природы.

Стэн был больше. Длиннее. Его щупальца, родившиеся из рвущей боли, превзошли по длине щупальца Ксено. Они были сильнее, стремительнее, но и неуклюжее. В них была ярость, не находившая выхода. Иногда, в моменты особого раздражения – от тесноты пещеры, от собственного тела, от немого взгляда Ксено – Стэн бил ими по воде, поднимая фонтаны брызг, или с силой хлестал по каменным стенам, оставляя на них тёмные, влажные следы.

Ксено терпел. Он отплывал на безопасное расстояние, сжимался, и в его позе читалось не страх, а… ожидание. Как будто он знал, что эта агрессия – часть процесса. Что новый зверь должен обжить свою шкуру, примерить клыки.

Однажды, когда Стэн в очередной раз в ярости метался по пещере, чувствуя, как стены давят на него, Ксено не отплыл. Он остался на своем месте у дальней стены, и издал звук. Не булькающий рык, а тихий, поющий щелчок, похожий на стрекот дельфина.

Стэн замер. Звук отозвался где-то в глубине его нового сознания. Не мыслью, а импульсом. Он повернул голову, рассматривая монохромную фигуру. Его взгляд сфокусировался, ловя слабый свет.

Ксено медленно, очень медленно, вытянул одно из своих щупалец. Не в жесте угрозы или ласки. А в жесте приглашения. Он указал на тёмный, подводный вход в пещеру. На выход.

И затем развернулся и поплыл к нему, оглянувшись через плечо. В его взгляде не было прежней печали или обиды. Была лишь уверенность. И… вызов?

Ярость Стэна вмиг улетучилась, сменившись всепоглощающим любопытством. Инстинкт, более мощный, чем голод или злоба, заставил его последовать за существом в воду, которая ощущалась сейчас намного приятнее суши.

Они плыли. Ксено впереди, его белое тело скользило в темноте с привычной грацией. Стэн – следом, его новые, необъятные конечности мощно отталкивались от воды. Он был быстрее. Он мог бы легко обогнать Ксено, пронестись вперёд в эту бесконечную свободу. Но он не сделал этого. Он плыл за ним, как тень. Потому что в этой бездне Ксено был единственным знакомым ориентиром. Единственным, кто знал путь.

Они выплыли в открытое море. Лунный свет, такой яркий после вечного полумрака пещеры, пронизывал толщу воды. Стэн задрал голову вверх. Там, на поверхности, колыхалась серебряная дорожка. Там был воздух. Там было… что-то, что раньше было ему дорого.

Он сделал порывистое движение, чтобы рвануть наверх, вдохнуть его, даже просто увидеть звёзды. Но мощное щупальце Ксено мягко, но неуклонно обвило его предплечье и потянуло вниз, вглубь.

Протест зародился было в груди, но замер, не успев оформиться. Взгляд Ксено был твёрдым. Он указывал не наверх, к миру света и воздуха, который больше не принадлежал Стэну, а вперёд, вдоль тёмного склона подводного рифа. Туда, где вдали маячили огни. Огни корабля.

И в этот миг в Стэне что-то щёлкнуло. Последний осколок человеческого сознания, спавший глубоко внутри, пронзила ледяная игла осознания…

Любые мысли, клубящиеся в голове, сейчас смылись новой, всепоглощающая волной ощущений. Запах корабля. Древесины, металла, людей. Десятков теплых, пульсирующих жизней. Это был не просто запах. Это был зов. Зов добычи. Голод.

Из его груди вырвался низкий, гортанный звук, нечто среднее между рыком и щелчком. В нём не было ничего человеческого. Ксено, плывя рядом, ответил ему таким же звуком. Но в его ответе была не просто жажда. Была стратегия. Терпение. Опыт.

Они скользнули в тень огромного судна, давая деревянной махине двигаться прямо над их головами. Два юрких силуэта.

Стэн Снайдер окончательно исчез, оставив после себя лишь смутно похожего на себя морского хищника, обитающего там, где плавают торговые суда.

Он больше не вспоминал о пещере. Он смотрел вперёд, в бескрайнюю тьму, чувствуя рядом знакомую, холодную кожу Ксено. И это было единственное, что имело значение. Клетка опустела, и он стал свободнее, чем был когда-то. Он стал частью океана. Частью бесконечно любимых вод.

И где-то на палубе корабля, в свете качающегося фонаря, молодой капитан заносил в судовой журнал дрожащей рукой последние сведения: «Видели двух. Огромных. Один – бледный, как смерть, другой… другой будто из золота и чернил. До пояса похожи на людей, но когда ныряли, были видны осьминожьи щупальца гигантских размеров. Плыли вместе. Словно стая».

Корабль вдруг качнуло так, что журнал свалился на пол. Слишком сильно и резко для волны. Так качает, когда наплываешь на риф или резко садишься на мель. Словно что-то большое ударилось снаружи о трюм. Неужели… пробоина?