Work Text:
Дарсериан сидит на ступенях внутреннего двора Академии, откинувшись назад на локти и щурясь на октябрьское солнце. Будь рядом с ним Лилс, она бы отругала его с выражением лица, идеально скопированным у его матушки: «Опять ты сидишь на холодном… Не жалуйся мне через десять лет, что у тебя там все отсохло!»
Но Лилит не рядом, эта маленькая предательница спелась с соларовкой Фло, пропадает теперь вечно неизвестно где, одно название — лучшая подруга.
На самом деле Дарсериан рад очень, когда Лилс не грустит — видеть ее потерянной или печальной, как ножом по сердцу, и если для счастья ей нужно после лекций попить кофе с шумной соларовкой, Дарсериан лично готов им его принести, лишь бы увидеть ее улыбку.
Тем более, что она обещала — поклялась на мизинчиках в пятом классе, вообще-то! — что он навсегда будет ее самым лучшим другом, кто бы ни пытался занять эту роль. А клятвы на мизинчиках — особенно данные, когда вам по одиннадцать, и вы прячетесь в шкафу от всего мира, желающего наказать вас за побег с уроков в лицее — самые сильные.
Скука давит: солнечный день, привычный шум академии, ничего интересного не происходит. Все слишком одинаковое и раздражает.
Дарсриан замечает Хитклифа, когда тот появляется в компании своих дружков, таких же вылизанных, как он сам, кроме, разве что, его вездесущей черни. Улыбки, ровные движения, книги под мышкой. Все чинно и прилично, словно они исполняют роль «образцовых студентов».
Дарсериан закатывает глаза.
— Бледная моль, — бормочет он себе под нос.
Хитклиф всегда выглядит так, будто у него все под контролем: приглаженные волосы, аккуратная форма без единой складки. Дарсериана от этого воротит. Все слишком правильное, слишком… идеально-скучное.
Он вглядывается внимательнее.
Хитклиф что-то говорит Леону Кагеру, и тот смеется. С ними рядом — придурок Моро и Скэриэл Лоу, что держится рядом с Хитклифом так, будто они равные, и это бесит Дарси сильнее всего: Хитклиф разговаривает с ним спокойно, будто их общение не должно вызывать никаких вопросов. Они садятся на скамейку у фонтана и болтают о чем-то беззаботно, смеются.
Дарсериан закатывает глаза еще сильнее и отводит взгляд. Наверняка, Хитклиф просто такой слабак, что не в состоянии даже отцепиться от полукровки, тот приклеился к нему, как зараза, а впрочем, и черт с ними.
— Ты его снова разглядываешь, — рядом возникает Винсент, опускается на ступеньки тоже, сперва брезгливо отряхнув их ладонью. — Что, он тебе чем-то приглянулся?
Дарсериан хмыкает.
— Он мне не приглянулся. Он меня раздражает.
— А-а, значит, нравится, — протягивает Вин, и в глазах его мелькает что-то бесовское — месть за то, что Дарси дразнит его за влюбленность в Кагера. Будто он виноват, что у его нового друга нет вкуса!
Дарси косо смотрит на него.
— Поверь, если бы я захотел кого-то, это точно не был бы Хитклиф. Он же идеальная картинка для методички по скукоте.
Вин качает головой, но спорить не продолжает, привыкший уже к этим вспышкам презрения.
Дарси снова скользит взглядом к Хитклифу. Тот наклонился к чернокровке, что-то объясняет, указывая в раскрытую книгу.
Дарси морщится.
— Чего ты к нему так прицепился? — Винсент и сам не лучше, впился глазами в Кагера, но тон у него поддельно-скучающий.
Дарси хмыкает.
— Кто бы говорил… Он меня просто бесит, носится тут со своей чернью.
Винсент поднимает бровь.
— По-моему, ты уделяешь им слишком много внимания.
— По-моему, посмотри на себя сначала, — огрызается Дарси. — Пропустил утреннюю лекцию, потому что фантазировал как твой Лео зовет тебя на свидание, а после…
Глаза Винсента загораются злобой.
— Еще одно слово, и я…
Он вскакивает, от маски спокойствия не остается ничего. Дарсериан хлопает ладонью по месту, где Вин только что сидел, и говорит примирительно:
— Угомонись, плевать я хотел на твоего Кагера. Просто ты выглядишь очень глупо, когда смотришь на него.
— Да пошел ты! — Винсент смотрит на него несколько секунд, будто решая, затеять с Дарси драку, успокоиться или начать оправдываться, но в итоге просто уходит, наградив друга раздраженным взглядом.
Но Дарси даже не обращает внимания, его отвлекает голос Клива со стороны фонтана:
— Опять будешь бегать от разговора?
Жаль, что Вин ушел, пропускает такое зрелище, а то и шанс поучаствовать. Дарсериан достает телефон и моментально делает пост: « Кажется, сейчас кому-то надерут зад :> », наблюдая, как Клив нарочно толкает Кагера в плечо. Сначала слегка, и тот морщится, но молчит, только смотрит напряженно. Потом следует еще толчок — уже сильнее — и это привлекает внимание всех патрициев, разбредшихся после занятий по двору.
— Хватит, — говорит Кагер сухо.
— Что «хватит»? — ухмыляется Клив. — Хватит меня игнорировать, может быть?
Лоу тем временем отступает на шаг, смотрит напряженно. Еще бы, перед ним такая дилемма — вступиться за своего отщепенца-дружка и залететь в карцер, а то и вылететь из Академии вовсе, или повести себя, как трусливая крыса и молча смотреть.
Моро в этот момент кладет руку Скэриэлу на локоть — нет, не трогает его даже, лишь цепляет за ткань форменного пиджака и чуть тянет назад. Лоу оглядывается на него, и Моро качает головой — Дарсериан готов разочарованно застонать, так ему хочется посмотреть, как полукровка ввязывается в драку, а после с позором собирает свои пожитки и сваливает обратно в свое гетто, где ему и место.
— Ну что, так и будешь молчать? Остался таким же жалким ссыклом, как и в лицее? — Клив смотрит на Леона презрительно, но Дарсериан метко подмечает: Клива аж подкидывает, он едва держится от того, чтобы не затеять драку прямо здесь.
Так глупо и так ожидаемо после недель, проведенных в напряжении. Дарси делает фотку издалека, потом приближает и делает еще одну. Как говорил отец — компромат никогда не бывает лишним, особенно на тех, кого сильно не любишь.
Клива Дарси не то, чтобы не любит, но и друзьями пока их назвать нельзя, и если бедняге будет суждено сгореть в огне сплетен ради того, чтобы Хитклиф и его компания из отщепенцев и черни опозорилась — так тому и быть.
«Надеюсь, зад собираешься кому-то надрать не ты,» — пишет ему Лилс в личку, и Дарсериан шлет ей « :> », а после сжаливается над ее нервной системой: « Маккинзи снова прилип к Кагеру, жду шоу :> ».
Лилит такие глупости неинтересны, но она все равно шлет ему сердечко и пишет, что едва удержала Лаванду от того, чтобы та убежала разыскивать, где же происходит то, о чем он писал.
«У нее включены уведомления на твой канал, отвратительно.»
«У тебя тоже, вообще-то :<»
«Конечно. Приходится следить за тобой, любитель посидеть в карцере :)»
«Не в этот раз :>»
Он убирает телефон, когда слышит, как спор у фонтана становится громче. Все чуть разошлись в стороны, пристально наблюдая тоже за спором марсеновца и соларовца. Клив уже покраснел от злости, а Кагер стоит, как ни в чем не бывало, разве что неестественно четкая линия скул выдает в его лице напряжение.
— Хочешь, чтобы я прямо здесь, при всех рассказал, какой ты правильный мальчик, Лео? — Клив шагает в сторону Кагера, и в этот момент Хитклиф налетает на Клива, как взбесившийся щенок.
Без предупреждения сбивает его с ног, оба валятся на газон у фонтана.
— Да ты охренел, Хитклиф?! — рычит Клив, пытаясь сбросить его с себя.
Тот шипит ему что-то в лицо и бьет кулаком с размаха Кливленду прямо в лицо. Толпа вокруг вздыхает пораженно.
Дарсериан приподнимается, не веря своим глазам. Эта «моль», вылизанный соларовец Хитклиф, сидит на Кливе верхом, удерживая его на земле, пусть и немалыми усилиями.
Клив приходит в себя наконец, рычит и сбрасывает Хитклифа с себя, пытается его придавить, ударить тоже.
Они катаются по земле, Кагер пытается разнять их, но получает локтем по ребрам и отскакивает. Дарси гадает, среагирует ли на драку Лоу, решит ли защищать своего дружка, но к своему удивлению видит в его глазах нечто… Восхищенное? Моро из них двоих явно выбрал удержать полукровку от опрометчивого риска вылететь, но того словно и не нужно держать — он смотрит на драку завороженно, и Дарсериан готов поклясться — он знает этот взгляд — что у Лоу в штанах все напряглось, когда Хитклиф со звериной ухмылкой снова оказался сверху на Кливе и наградил того еще одним ударом.
Пара подбежавших соларовцев хватает Хитклифа за плечи, но он вырывается и снова тянется ткнуть Маккинзи по ребрам.
— Хватит! — орет кто-то, и в толпу врезается высокий силуэт. Ну конечно, префект Комини. Он хватает Хитклифа за ворот, дергает, встряхивает, как нашкодившего котенка, другой рукой удерживает Клива, порывающегося на адреналине даже в присутствии префекта дать Хитклифу сдачи.
— Вы двое! — голос префекта разносится по двору. — В «Валетудо»! Потом — в карцер, я даже разбираться не буду, кто из вас начал драку!
Патриции переглядываются, кто-то шепчет: «Хитклиф сошел с ума, это у них семейное», кто-то хохочет. Лоу делает вид, что обеспокоенно хмурится, но глаза его горят весельем.
Дарси с шумом выдыхает.
Его сердце бьется чаще, чем должно. Он видит лицо Хитклифа: рассеченная губа, ссадины на скуле и виске, глаза злые и в то же время… довольные. Он совсем не жалеет, смотрит на Комини снизу вверх и ухмыляется.
И это переворачивает что-то внутри Дарсериана.
Он шепчет сам себе:
— Вот как, значит…
И впервые за все время ловит себя на том, что ему стало интересно.
Через четыре дня он оказывается в мрачном коридоре. Он идет по нему, перекатывая в руках бутылку прохладной воды из автомата — по себе помнит, что воду в карцер приносили теплую, неприятную, и к концу заключения ее было недостаточно, страшно хотелось пить.
Они все еще не были друзьями с Кливом, но он был своим, его стоило держать при себе, а значит — и проявить жест солидарности, встретив его сразу после окончания наказания.
Плебей на посту ворчит, что впустить кого-то внутрь может только с разрешения, а двери карцера откроются строго в указанное время. Дарси кивает раздраженно и ждет.
Первым выходит Хитклиф.
Секунда тишины, и он уже напротив, пытаясь пройти мимо к выходу. Щурится от коридорного освещения после карцерной темени, волосы падают на лоб небрежно, губы потрескались.
— Котийяр, — хрипло приветствует он. — Пришел полюбоваться или дружка своего забрать?
Дарси смотрит на него свысока.
— Пришел за Кливом, но ты — зрелище не хуже. Хорошо он тебя разукрасил.
Хитклиф дерзко усмехается в ответ.
— На Маккинзи полюбуйся, могу и тебе такое организовать, если не отвалишь от Скэриэла.
Он делает шаг в сторону, опирается о стену. Видно, что ноги его держат не в полной мере — Дарси слышал от шепчущихся на лекции девчонок, что у кого-то из наказанных нашли легкое сотрясение мозга, и видимо, этим неудачником был именно Хитклиф.
Дарси молча протягивает ему бутылку.
Хитклиф скептически поднимает бровь.
— От тебя? — спрашивает он недоверчиво. — Ты туда плюнул или что?
— Тебе-то какая разница, ты слюнями с чернью обмениваешься, неужели мои хуже? — вырывается у Дарсериана, и он чувствует, как к лицу приливает жар. Если удача на его стороне, Хитклиф не разглядит этого в тусклом освещении.
— Я, конечно, достаточно отдохнул в карцере, но ты нарываешься, — говорит он обреченно.
— Забей, — внезапно для самого себя говорит Дарсериан и поднимает бутылку чуть выше. — Берешь?
На миг между ними повисает тишина. Хитклиф смотрит на него пристально, словно пытается решить, стоит ли ему доверять, потом протягивает руку и забирает бутылку.
Он пьет жадно, забыв о манерах, сухие разбитые губы обхватывают горлышко, горло сокращается резко при каждом глотке, вода стекает по подбородку, оставляя следы на шее и скрываясь под воротом рубашки.
Дарси не может оторвать от него взгляд.
Внутри мелькает картинка, как он держит его за это сокращающееся судорожно горло, как лицо Хитклифа краснеет, дыхание сбивается, как тот бьется под его руками, а потом затихает покорно.
Дарсериан улыбается уголком губ.
— Что? — Хитклиф отрывается от бутылки и дышит тяжело. Губы его теперь влажно блестят, он словно смущается своего порыва и аккуратно промокает их и подбородок рукавом рубашки, морщится досадливо, когда ранка на губе начинает снова кровить.
— Вали отсюда, — беззлобно говорит Дарсериан, и чувствует, как сжимается что-то в животе, когда Хитклиф щурит свои почти бесцветные глаза, но послушно разворачивается к нему спиной и удаляется, дезориентированный заключением и их разговором.
Дарси закрывает глаза, и коридор исчезает. Теперь он видит перед собой совсем иную картину.
Хитклиф под ним: рубашка выбилась из брюк, ворот ее расстегнут, волосы прилипли к вискам. Его руки тщетно бьют Дарси по плечам, толкают, пытаясь скинуть с себя, но каждое движение уходит в пустоту: Дарси навалился на него всем телом, полностью взял под свой контроль.
Ладонь его давит на беззащитное горло. Под пальцами чувствуется бешеный пульс, рваное дыхание. Он ощущает, как Хитклиф сглатывает — кадык дергается в его хватке — и Дарси наслаждается: в глазах Хитклифа все еще есть злость, упрямство, но тело уже пытается просто выжить, следуя отчаянному инстинкту.
Взгляд его не сдался еще — он сопротивляется, но вместе с этим в нем есть то, чего Дарси так ждал: сладкая мольба. Эта бешеная смесь из злости и беспомощности стоит перед глазами Дарсериана уже четвертый день подряд, вынуждая его каждый вечер прижиматься лбом к плитке в душевой, водя рукой по крепко стоящему члену и представляя, как Хитклиф, ослабленный после драки смотрит на него, пытаясь даже через нехватку воздуха выдохнуть кто-то злое и колкое.
Дарси замирает на секунду, детализируя свою фантазию.
Он ярко воображает каждую деталь: как щеки Хитклифа покрываются румянцем, как разбитые губы открываются шире, пытаясь поймать больше воздуха, а грудь дергается неровными рывками.
Это красиво. Хитклиф, наконец, перестает быть белым скучным полотном — кровь окрашивает его, подчеркивает в блеклой белизне его черты, раскрывает Дарсериану невидимые до этого грани. Плоский холст оказывается сложной скульптурой, слепленной из хриплого дыхания, расширяющихся в легкой панике зрачков и попыток вымолвить что-то, на что Дарсериану на-пле-вать.
Дарси склоняется ниже. Его волосы касаются чужой щеки, он ощущает запах его страха — мускусный, смешанный с ароматом кондиционера для белья и парфюма его дружка-полукровки, которым Хитклиф пропах, потому что они, Дарсериан уверен, обжимаются каждый раз, когда их никто не видит. Это, отчего-то, страшно злит.
Он наклоняется и целует его прямо в полуоткрытые губы — горячие, сухие, с привкусом крови. Поцелуй выходит властным, он отнимает у Готье не только остатки воздуха, но и то, что осталось от его сопротивления.
Он смотрит на Дарси помутневшим взглядом, в котором одновременно читается: «отпусти» и «не останавливайся». Это ровно то, что Дарсериан хотел увидеть.
Он улыбается прямо в новый поцелуй, сжимает горло чуть сильнее, и это опьяняет его так, что он не удерживается от следующей мысли.
«А если бы он был обнажен?»
Эта картинка сменяет предыдущую. Та же сцена, только кожа Хитклифа горячая, влажная, доступная. Готье выгибается под ним, злится, и Дарси прижимает его к полу, чувствуя, как тот трепещет под ним.
Можно было бы перевернуть его, схватить за бедро, толкнуть лицом в пол и ждать, пока он сам не попросит Дарсериана толкнуться в него, пока сам не подастся назад, ища прикосновения. Будет биться, скулить, сжигаемый стыдом, но будет покорно принимать все, что Дарси ему даст.
Дарси выдыхает, и в фантазии меняется поза: он берет ногу Хитклифа под колено, отводит ее в сторону, а после, любуясь его алым от смущения лицом, поднимает ее к себе на плечо. В глазах его пылает именно то, чего Дарси жаждет: злость, перемешанная с желанием, со стыдом и с пониманием, что он весь сейчас открыт перед Дарсерианом и принадлежит ему.
И он любуется тем, как под его руками исчезает вся эта правильность, вся эта приглаженность, остается только злость и подчинение после борьбы, и это — самое красивое, что только может быть.
Он толкается в него резко, глубоко. Тело Хитклифа дрожит под ним, выгибается. Дарси наваливается сильнее, прижимая его к полу. Его движения грубы, требовательны, но он чувствует под собой гибкую сдержанную силу, понимает, что не желая этого всего, Хитклиф бы сбросил его с себя, бился бы яростно, не жалея себя, и эта мысль заставляет Дарсериана плавиться.
Он видит, как рука Готье тянется вниз, как он касается себя, отводя лицо в сторону и трогательно жмурясь от стыда.
Хитклиф старается не стонать, но то и дело из него вырываются короткие звуки. Дарси склоняется к его уху и шепчет:
— Посмотри на себя, как же тебе это нравится.
Он склоняется еще ближе, чувствует дрожание тела под собой и вжимается в него с силой, будто хочет стереть все границы между ними.
И он почти кончает от этого унижения, смешанного с наслаждением, и снова целует Хитклифа, когда тот жалобно стонет и обмякает под ним, достигнув разрядки. Это ощущение слишком сильное, Дарсериан в реальности откидывается спиной на прохладную стену, трясет головой, прогоняя фантазию.
Перед глазами снова коридор под тусклым светом лампы, но сердце колотится так, будто он и правда только что держал Хитклифа под собой.
Он выдыхает и улыбается самому себе.
Одна драка, одно столкновение, и все это может стать правдой.
Дарси стоит, прислонившись к стене, и тяжело дышит, будто после настоящей схватки.
— Дарси? Пойдем уже, — окликает его голос. — Ты что тут, корни пустил?
Перед ним Клив, мрачный и помятый после четырех дней в карцере. Под одним глазом его расплывается синяк, щека опухла. Он смотрит на него раздраженно, машет рукой перед его лицом.
— Ты чего? Заснул на ходу?
Дарси отталкивается от стены.
— Нет. Все в порядке.
— В порядке, — передразнивает Клив. — Я четыре дня в карцере, а он стоит тут, даже воды не принес. Тебе вообще наплевать было?
Дарси поднимает бровь, смотрит на него лениво.
— Если бы мне было плевать, я бы не пришел.
Клив фыркает, но спорить не решается. Он идет первым по коридору, тяжело ступая и придерживая рукой себя за бок. Дарси следует за ним, мысленно находясь уже где-то далеко.
Он должен спровоцировать Хитклифа. Нужно затеять лишь одну драку, и можно будет посмотреть, правда ли он умеет смотреть так зло и умоляюще, если взять его за горло.
Дарсериан лишь думает об этом, но его сердце колотится так, будто их схватка уже началась.
Они выходят из коридора. Клив все еще ворчит что-то про сырость, про шорох невидимых крыс, но Дарсериан его почти не слышит.
Фантазий ему недостаточно. Ему нужен сам Хитклиф, во плоти.
Дарсериан представляет, как зацепит его на глазах у всех — словом, жестом, взглядом. Как спровоцирует его, выведет из себя, а после пригласит разобраться где-то один на один, без чужих глаз. Тогда-то все и может случиться. Тогда Дарси получит то, что хочет: настоящую борьбу, настоящее сопротивление, настоящего Хитклифа, не прячущегося под маской вежливого идиотка.
Он улыбается уголком губ, слушая, как Клив в сотый раз жалуется на карцер, потом на Хитклифа, на Кагера, ноет, что Винсент наверняка пристанет к нему, когда они вернуться в полис, а Дарси молчит зря сейчас, ему же их разнимать!
В другой день это нытье вывело бы его из себя, но Дарсериану теперь все это кажется неважным, потому что у него появилась цель, похитившая все его внимание и мысли.