Chapter Text
Уха в клубе, куда Денис часто звал его обедать, оправдала надежды: была гадостной, как всякий раз до того.
Новость, что его вновь кто-то вызвал за длинный язык, Дениса ничуть не удивила.
— Месяца нет с прошлого раза, Господь с тобой! — только и сказал. Прав был, да, последний случался недели с три. Скучная история, и рассказать за штофом нечего…
Стрелецкий развёл руками:
— За правду мученик.
— Дурак ты, — беззлобно бросил Денис. Выпил бокал залпом: стекло громко звякнуло о столешницу. Взял нож, тут же откинул. — Топоров на шею ищешь. В деревню тебе надо, там случайных вызовов нет, одно дело.
В деревне… Стрелецкий не любил думать о деревне. Где-то там, в деревне, была Даша, но об этом нельзя было вспоминать, если не хочешь вновь чувствовать себя сумасшедшим.
— Нет, одни люди созданы для городских соблазнов, иные — для сельских хозяйств и пасторалей. И ты, душа моя Денис Николаевич, со своими сеялками в усадьбе тому пример и поучение. Может, тебе в Москву надо? — продолжал Стрелецкий, подцепляя стружку квашеной капусты. — Попросишь какую-нибудь пудреную тётушку приискать невесту, там и очередь за воротами. Уверяю, батюшка, бесприданницы алчут богатств так же, как и твои жестокие актрисы, даром что с венчанием и матушками в довесок. Только не пойму, зачем ты любовь неземную ищешь там, где для красавицы поклонник — добавка к кошельку. Досадное, коль дурен собой, и наоборот. Видно, любишь, когда тебя царица дум твоих в грош не ставит.
Денис, вновь занятый было отбивной, поднял взгляд от тарелки. Посмотрел по сторонам и обиженно, но не сердито по-настоящему ткнул вилкой в его сторону:
— Не своди меня с разговора. Знаю, охотник болтать о моих делах. А в сеялках одна польза и полям, и карману, это уж я разумею.
— Так пойдёшь секундантом? — спросил Стрелецкий. Знал, что пойдёт.
— Пойду, конечно. А у корнета твоего кто в секундантах? Не люблю, когда на той стороне крови жаждут, тьфу.
— Чудно. Сергей Муравьёв из семёновских, вы знакомы. Попросишь ещё бутылку?
Вестей от Сергея Муравьёва Стрелецкий ждал сразу, как прочёл письмо корнета. Потому, вернувшись домой, ничуть не удивился, узнав, что его ждут.
Стрелецкий не сумел вообразить, какая именно Сергей и корнет Матвей Захарович друг другу родня, но манеру нервных рук узнал сразу. Старшего, тоже Матвея, он знал хуже, а вот к Сергею, пожалуй, относился даже неплохо.
— Я просто хочу сказать, — только завидев его, быстро начал Сергей. Глядел то ли недобро, то ли… угрожающе? Редко Стрелецкий видел за ним такое. Может, на войне и бывало, так где теперь те войны, с надеждой на лучшее, свободное и счастливое… — что ты делаешь всё это совершенно зря.
— Не поверишь, Сергей Иванович, редкий случай, когда я и не думал ничего затевать.
Тот отмахнулся, явно не желая продолжать:
— Брось, — и, почудилось Стрелецкому, как-то одним мигом погас, что ли? И тени под глазами почти черны… Нет, тут не могло быть одно беспокойство за очередного кузена или племянника. — Мимо бы вам обоим махнуть, и всё. Матвей тоже упрям. Не до того мне вовсе, а отказать не могу.
Странный то был визит, подумал после Стрелецкий. Выйдя по весне в «отпуск для поправки здоровья душевного», он старался избегать новостей о служебных делах. Что времена сдвинулись не в ту сторону, куда ждали ещё лет пять назад, было ясно и самому тёмному, но, похоже, нынче что-то было крупно не так.
Два дня спустя корнет оцарапал пулей Стрелецкому левую кисть, придя от этого в совершеннейший ужас. И в великую радость — что не попал лучше. Тем же вечером прислал человека справиться, час спустя заехал сам, разнося сапогами слякотную грязь, всё украдкой смотрел на забинтованную ладонь, не веря делу рук своих, и выпил единственный бокал вина слишком быстро.
Может, и выйдет из него толк.